— А то! — передразнил парня Макобер. — Забыл, похоже, сколько мы живем? Века, братец, века…

Мускулы на лице у Мист болели от напряжения. Еще немножко, и она испортит ему все дело.

— Эх, разболтался я по-стариковски, — укорил сам себя Макобер. — Да и ты, видать, заслушался…

Он помедлил, точно раздумывая, как лучше поступить с обидчиком его малышки.

— Отпустите меня, а? — прошептал пленник пересохшими губами. — Клянусь, никогда больше…

— Ну да, ну да, — покивал Макобер. — Не забудь еще пообещать, что всегда будешь уступать старшим место в храме и ходить за покупками для престарелых стражников.

Лицо мессарийца внезапно изменилось, на губах выступила пена. В юности это иногда помогало: с эпилептиками стража старалась не связываться.

— Дуннти, слышал такое имя? — прошипел он.

Пленник с трудом взял себя в руки, чтобы не выдать испуга.

— Н-нет.

— Будешь жить! — громогласно объявил мессариец.

За спиной пленника Мист укоризненно прижала палец к губам.

— Жизнь за жизнь — справедливо? — Теперь мессариец говорил зловещим шепотом.

«Переигрывает, — подумала чародейка. — Если бы парень не сообразил, что Мак был невидимым…»

— С-справедливо.

— Душегубы послали нас разобраться с этим ничтожеством, червем, недостойным попирать… Тьфу, опять я увлекся. Годы, братец, годы. Словом, — палец мессарийца уперся в грудь пленнику не хуже стилета, — ты его убьешь. Еще до рассвета.

— Я? — изумился грабитель.

«Что делать? — Он заметался. — Сказать, что никогда никого не убивал? Так засмеют…»

— Ты. — Мессариец вытянул обе руки ладонями вниз. Несколько раз сжал и разжал кулаки, точно готовясь к заклятию. — Или кто-то другой. Нас это не интересует.

— Работа, выполненная из страха, — плохая работа, — начала свою партию Мист.

— Думаешь, он нам не подойдет?

Взгляд мессарийца не оставлял сомнений, какова будет судьба незадачливого грабителя, если он им не подойдет.

— Думаю, надо заплатить.

Макобер нахмурился. Постоял, переваливаясь с пятки на носок.

— Слышь, убогий. — Палец мессарийца, слегка подрагивая, прочертил линию по груди пленника и уперся в подбородок. — Внучка права — мы заплатим.

— Сколько? — В глазах парня появился интерес.

— Достаточно, чтобы этим не занимались любители, — отрезал Макобер. — Мы не уйдем из города, пока не убедимся, что все чисто.

Грабитель сник:

— А кто он, этот Дуннти?

— Чародей, конечно, курья твоя башка! Из бывших наших.

Пленник поколебался:

— Тогда вам нужны Снисходительные.

— Да мне амальгамно. — Боги, что сейчас сказал бы Торрер! Одна надежда, что он впервые услышал бы это слово. — Сам ты его порешишь или с нужным народцем сведешь. Снисходительные так Снисходительные. Я даже не спрошу, сколько ты у них получаешь за каждого нового клиента.

Чародейка почувствовала, что Макобер попал в точку. Впрочем, это было не важно.

— Пошли, — скомандовал мессариец. — Попытаешься бежать — ну, сам понимаешь. Протезы ставить будет не на что.

Несмотря на поздний вечер, на открытой веранде трактира «Лягушачья башня», что напротив городских ворот, было не протолкнуться. Сменившиеся с дежурства стражники, закончившие работу подмастерья и торговцы из ближайших лавочек привычно забегали сюда пропустить по кружечке майонтского эля и не особенно торопились домой.

Трэмани отодвинулся подальше в тень. В лицо его они знать не должны, но вдруг… Границы возможностей жреца Вершительницы Судеб лучше не проверять.

— Они?

Трэмани скосил глаза. Худенькая черноволосая девушка как раз ласково накрыла ладонью руку усталого служителя Орробы. Ничего подозрительного. Если не слышать их разговор, можно подумать, что святой отец заглянул сюда по окончании службы отдохнуть и слегка расслабиться.

Проследив за взглядом Авертай, бард увидел, как, придержав створки ворот, стража пропустила в город запоздалых путников. Хорошо знакомых ему путников.

Он вздрогнул: девушка, пришедшая к нему ночью, была среди них. Бард не спросил ее ни о чем, не знал даже ее имени.

Ему нечего было ей пообещать. Но Трэмани был уверен, что, если боги будут к нему милостивы, умирая, он вспомнит ее глаза.

Сейчас он мог позволить себе помечтать: что было бы, если бы он принадлежал самому себе, а не своим друзьям. Однако бард не стал этого делать: он сомневался, что ночная гостья обрадовалась бы таким мечтам.

Рассеянно следя за двумя дюжими стражниками, сводившими створки ворот, Трэмани внимательно слушал разговор за соседним столом.

Он рисковал, очень рисковал. Но боялся, что талисса Авертай ускользнет из города незамеченной, а он так и не дождется удобного момента.

— Пятеро людей, гном и эльф — да, все совпадает, — подтвердил Кайал.

— Ты же клялся, что третья талисса осталась в Трумарите! — прошипела Авертай.

Вот оно как? Талисса. Теперь Трэмани многое становилось понятно.

— Была в Трумарите, — невозмутимо откликнулся жрец. — А теперь, сама видишь, в Майонте.

— Ты уверен?

Эльф казался Трэмани самым опасным в этой компании, хотя он и не взялся бы объяснить, почему именно. Может быть, потому, что Авертай временами спрашивала взглядом его согласия.

— Настолько, насколько еще недавно был уверен, что они в Трумарите, — съехидничал Кайал. — Решайтесь. Или мы пытаемся их опередить, или нечего рассусоливать.

— Действуем. Помните запасной вариант, который мы приберегали для людей Трэмани?

— Которого мы, кстати, так и не нашли, — пробормотал Риндал.

— К тому же их семеро, а не шестеро… — напомнил Заратти.

— Седьмой станет защищать остальных, так что возьмут всех.

Встав из-за стола и бросив рядом с кружками несколько грошей, талисса Авертай двинулась к выходу.

Трэмани помедлил, и оказался прав: выходя из таверны, Риндал оглянулся и внимательно осмотрел остававшихся в зале. Бард едва успел откинуться к стене и прикрыть глаза.

Неторопливо выбравшись на улицу, Трэмани вразвалочку направился к знакомому особнячку неподалеку, который, как ему удалось разузнать, Авертай облюбовала сразу по прибытии в Майонту. Убедившись, что переулок пуст, бард отодвинул примеченную еще вчера доску в заборе и прошмыгнул во двор.

Никого. Но окна светятся.

Подобравшись к окну, Трэмани заглянул внутрь. Талисса образовала круг, лицом друг к другу, и сперва бард решил, что они готовятся принять в свои ряды новичка. Но нет — в центре стоял Кайал, а остальные замерли, не отрывая глаз от медальона в руках жреца. Летучая мышь то ярко вспыхивала, так что на нее становилось больно смотреть, то окутывалась серой пеленой.

Прошло около четверти часа. Отчаявшись догадаться, что за странному ритуалу он стал свидетелем, и не желая быть замеченным, Трэмани старался лишь изредка бросать взгляды в окно. И вдруг…

Он едва не вскрикнул от удивления. Вместо товарищей Авертай перед ним оказалась еще одна талисса. Та самая, которую он только видел входящей в город.

Мэтт, Торрер, Макобер, Бэх (а неплохо она тогда пела, очень неплохо) и… Как же его звали? Нет, имени раненого он, кажется, так и не узнал.

А вот она — она тоже была здесь.

— Спасибо, — кивнула «Бэх» стоявшему в центре круга «Торреру». — Зар, посмотришь?

«Макобер» прикрыл глаза:

— Как ты и думала. Вошли, пропустили по кружечке эля и незаметно исчезли через задний ход, разойдясь в разные стороны.

— Отлично, оттуда и начнем.

— Ты не боишься, что кто-нибудь обратит внимание, как они снуют туда-сюда? — едва слышно проговорил «страж».

— Вышли на двор, эка невидаль! — усмехнулась «Бэх».

— Все разом? — хмыкнул «Торрер».

— Да хоть и разом, — отрубила девушка. — Некому здесь за ними присматривать. Захотели — зашли, захотели — вышли.

— Я не видел в Майонте ни одного эльфа, кроме тебя, — напомнил «Торреру» «Макобер». — Равно как и гнома.