Лезвие боевого топора вошло в тело воина чуть ниже подмышки, отсекая руку и с отвратительным хрустом врубаясь в челюсть. Нанести удар такой силы снизу и сбоку смог бы не каждый.

Мэтт смог.

Захватив правой рукой запястье седого, Макобер принялся выкручивать его, принуждая разжать пальцы. Всадник со свистом втянул в себя воздух, резко наклонился вперед, пытаясь перебросить мессарийца через себя, — и вдруг от души ударил его в живот.

Тем временем Мист делала все, чтобы полностью завладеть вниманием чародея.

Защитная сфера. Пороша облепляет ее, не причиняя вреда. Нет, растворяет, все же растворяет!

Новая сфера — уже меньше, ближе к дрожащему от холода телу. Вытянутые призрачные лица скалятся, воют. Пугает, гад.

Воткнув клюку в землю, чародейка налегла на нее обеими руками. Главное — устоять.

Атака. Вроде держит. Или уже не держит?

А ведь не потрать он столько Силы на Торрера, ее бы сейчас уже не было в живых.

Снова атака. Из сферы с шипением уходит воздух. Ладно, а если веер?

На клюке раскрылся ярко-оранжевый веер. Черные, напоминающие мошек точки бессильно бились об него — и падали на землю.

Косынка промокла от пота. Балахон залеплен грязью — откуда здесь грязь?!

Хагни был уже по другую сторону коня, когда меч наемника вошел ему в ключицу. Оттолкнув жреца, Бэх оказалась у самого бока пляшущего разгоряченного жеребца и коснулась ноги всадника.

Воин пошатнулся в седле: кольчуга, к весу которой он привыкал едва ли не с детства, его спасение, его защита в бою, каменной глыбой потянула к земле. Шлем показался ему рухнувшей стеной замка.

Не позволяя себе даже застонать, всадник в отчаянии напряг мышцы. Глаза вылезали из орбит, в них билось безумное желание жить. Хруст — точно треснула сухая ветка, — и его голова повисла надломленным цветком.

Задыхаясь от боли, Макобер выпустил запястье седого. Уже падая, он ухватился за ногу всадника и потянул его за собой.

И увидел отблеск падающей сверху дагассы.

Говорят, в такие моменты перед глазами пестрой чередой картинок мелькает вся твоя жизнь. Макоберу же вспомнилось заплаканное личико Лу.

Клинок Хельга с чавканьем впился в незащищенную шею седого.

— Сочтемся! — с трудом прохрипел мессариец и разжал руки.

Обнаружив, что остался один, маг развернул своего скакуна и ринулся прочь. Мист хотела послать ему вдогонку еще одно, последнее заклятие, но ноги уже не держали ее. Словно сквозь туман она увидела, как маг поравнялся со срезанным талиссой холмом, как его окутало пепельно-серое облачко, а когда оно рассеялось, то не осталось никого — ни самого чародея, ни раненых наемников, ни их лошадей. Но тут кусты вздыбились, ветви рванулись ей навстречу — и чародейка потеряла сознание.

Бэх откинула назад волосы — уже не золотистые, а пепельно-серые. До ближайшего ручейка.

Бой дорого обошелся им. Торрер и Мист без сознания. Макобер пытается храбриться, но не в состоянии даже полностью разогнуться. Мэтт встревоженно ощупывает правую руку. А Хагни — Хагни остался лежать там, где его сразил клинок наемника.

Один Хельг не получил ни единой царапины. Осторожно подняв Мист на руки, он бережно уложил ее на траву и теперь старался привести старушку в чувство.

— Спасибо. — Макобер подождал, пока на щеки чародейки вернется румянец.

— Забудь, — ответил на рукопожатие Хельг. Ладонь стража была сильной и неожиданно прохладной. — Сочтемся.

Макобер кивнул и пристроился на обочине дороги, пересиливая тошноту.

Подавив вздох, Бэх присела на корточки рядом с Хагни. Жрец тяжело дышал, и, хотя девушка видела, что меч вошел в его тело не слишком глубоко, Моргиль так до сих пор и не пришел в себя. Отравленное лезвие? Чары? Этого она не знала.

Привычным жестом Бэх взяла в руку запястье жреца, и тут же медальон на ее груди угрожающе вспыхнул.

«Тигр не дарует мне Силу, чтобы его исцелить, — с ужасом поняла девушка. — Будь на месте Хагни раненный в бою служитель Ашшарат или Анди, Небесный Воин помог бы ему. Но кому же поклоняется Моргиль, если Тигр не хочет иметь с ним дело?!»

Получить ответ на этот вопрос было несложно — стоило потянуть за цепочку, убегающую за ворот Моргиля. Однако Бэх медлила. То, что раньше казалось ей глупой игрой, — уклончивость Хагни, его нежелание рассказать, кому он служит на самом деле, — теперь превратилось для нее в настоящую тайну. Вправе ли она лезть жрецу в душу, если это все равно ничего не изменит?

— Жить будет? — Девушка и не заметила, как гном остановился у нее за спиной.

Впервые глядя на долговязого жреца сверху вниз, Мэтт поцокал языком, но осекся, не зная, как истолковать молчание Бэх.

— Что, так серьезно? — Он наклонился, с трудом сдерживая боль. — Обычно, чтобы такая рана затянулась, тебе хватало четверти часа.

— Да, обычно, — тихо проговорила она, не желая признаваться в своем бессилии. — Но не сейчас.

— Темес прогневался на тебя? — встревожился гном. — Но за что?

— Нет, — покачала головой жрица. — Ему… ему просто все равно.

— А бог Хагни? — Гном понял девушку с полуслова.

— Не знаю. Возможно, к нему надо воззвать. Возможно, он не хочет вмешиваться.

— А возможно, это входит в его планы. — Макобер с трудом заставил себя подняться на ноги. — Ну что, мы так и будем ждать? Бэх, а ты знаешь, как обращаться к другим богам?

— К некоторым, — уклончиво ответила жрица. — Но я бы не советовала тебе этого делать. Обратиться к богу — значит признать его власть над собой.

— А разве мы и так не в их власти? — удивился мессариец.

— Отчасти. Но это как в армии — Хельг меня поймет. Пока начальство не обращает на тебя внимания, тебе же лучше. Если, конечно, ты не хочешь выслужиться. А у меня, прости, нет ни малейшего желания выбирать себе в покровители этого самого «истинного бога».

— Даже если?.. Смотри!

На их глазах рана Моргиля начала покрываться серовато-синим налетом — и вдруг запузырилась, словно покрытая грязной ряской поверхность болота.

— Помрет ведь, — обронил гном. — Ну что ж, мы не гордые, можем и к вашим богам обратиться. Крондорн меня поймет.

Здоровой рукой Мэтт потянул на себя цепочку. Бэх затаила дыхание, но всех троих ждало разочарование — медальон Хагни Моргиля оказался простым палладиевым кругляшом.

— Это как же так? — изумился гном. — Никому он, выходит, не служит?

— Отнюдь. Это означает, что его бог не хочет, чтобы кто-то увидел его символ.

— Айригаль он, что ли? — грустно усмехнулся гном. — Или в детстве в загадки не наигрался? Тут человек умирает, а он…

Талисса так и не узнала, что произошло: то ли небесный покровитель Хагни устыдился, услышав слова Мэтта, то ли он наконец обратил внимание на своего слугу, но пузыри вдруг исчезли, унося с собой синеву и обнажая мелкое крошево костей. Рана подернулась тонкой голубоватой пленочкой — и жрец сразу же задышал тише и ровнее. Тот хорошо знакомый друзьям отпечаток, который накладывает близкий приход Орробы, начал понемногу исчезать с его лица.

— Ну вот, другое дело, — великодушно одобрил бога Мэтт. — А мы чуть было не подумали, что это тебе не по зубам…

— Ну наконец-то!

Увидев, что наставник входит в комнату, Пээ почтительно привстала, но тот устало махнул рукой:

— Оставь. И так день нелегкий.

Сняв серо-стальной плащ, эльф оставил его на вешалке в углу и накинул шамарр из меха снежного барса с белой атласной подкладкой.

— Вы изменили своим обычным цветам? — удивилась Рыжая Молния. — И мне казалось, эльфы практически не носят мех…

— Ты про это? — Лииль кивнул в сторону плаща. — Дань уважения Нетерте. Может быть, она нас наконец пригреет.

— А почему снежный барс? — Пээ осторожно тронула пальцем стоящие в вазе хрупкие сухие веточки, увенчанные колючими шариками цвета голубого майонтского. — Надумали вступить в Орден?

— К Меркар? — уточнил эльф. — А зачем? Вот ты мне скажи, Меркар — она всех любит?