Когда друзья ушли, молодой человек распахнул люк пошире, собственно, это был даже не люк – просто большой кусок грубой кожи… Распахнул… и застыл.

Рядом – достать рукой – преспокойно храпел какой-то черт в шикарном плаще… точнее говоря – просто в накинутом куске дорогой ткани, темно-голубой, с золотым и серебряным узорочьем.

Немедленно стянув ткань, Саша накинул ее на себя, задрапировался и, взяв в руки стоявший тут же бокал, пошатываясь, направился к борту судна. Поглощенные плясками, выпивкой и жратвой варвары не обращали на молодого человека никакого внимания, а вот он постарался приметить все, что мог. Смотрел по сторонам во все глаза – и было, на что.

Все три пиратских судна: «Золотой Бык», «Голубой Волк» и «Желтая Рука» тоже были покрыты коврами – и там тоже шел пир на весь мир, из чего Александр заключил, что возвращаться сейчас на родную галею было бы несколько преждевременно и опасно.

На галею – опасно… а вот на керкур…

Откуда здесь взялся этот изящный парусник, было не очень понятно, да Саша и не стремился сейчас это понять, его больше занимало другое – много ли на керкуре людей? Впрочем, сколько бы ни было… Не идти же в пустыню? Да и кто знает, что там за племена? А беглецов мало – пока можно было твердо рассчитывать лишь на троих. Уйти троим пешком – нереально, кто-нибудь да захватит, даже могут выслать погоню – запросто, вон, на берегу тоже пируют. Значит, остается один пусть – морем. На веслах троим – не смешите… А вот косые паруса керкура… по меркам двадцать первого века – средней величины прогулочной яхты – как раз то, что нужно бы.

Как только туда проникнуть? Вплавь? Можно и так… Правда, далековато стоит, но… Тем более – скоро стемнеет, солнце уже садится… оранжевое, тихое, добродушное. И вообще – чудо, как хорошо кругом!

Какое мягкое, нежно-палевое, розовато-голубое море… именно такое – разноцветное. И – еще немного расплескано золота – от солнца. А небо над головою – оранжевое, темно-голубое, синее – словно в каком-то волшебном сне!

Звенели цимбалы и цитры, выводила какую-то веселую мелодию флейта, нагие тела танцовщиц извивались в танце, а пьяные варвары невпопад затянули какую-то длинную и нудную песнь, время от времени подбадривая себя дружными хлопками в ладоши и громким – аой!

Заграбастав по пути несколько шикарных покрывал, Александр пробрался обратно к люку, сиречь – к рогожке. Огляделся, откинул, позвал:

– Эй, Ингульф! Ну, как там?

– Освободили еще четверых наших! – возбужденным шепотом отозвался парнишка. – С нами теперь Видибальд!

– Видибальд? Это здорово! – молодой человек искренне обрадовался – здоровяк варвар мог здорово пригодиться в его планах.

– В общем, так, – растянувшись, якобы перепил, Саша быстро инструктировал приятелей. – Накинете на себя все эти тряпки… вот, бери… так… и, как начнет темнеть, незаметно проскользнете на палубу… Увидите в море двухмачтовый керкур… К утру, а еще лучше – к ночи – он должен быть наш, ребята!

– Будет, – сверкнув глазами, гулко заверил Ингульф – вот именно этим Сашке этот парень и нравился: никогда ни в чем не сомневался! Просто не было для него ничего невозможного. Захватить всемером целый корабль? А запросто! Только вот нос утереть…

– Ты с нами, брат?

– Конечно… Только не сразу. Есть тут у меня еще одно небольшое личное дело.

Не говоря больше ни слова, молодой человек поправил на плечах блестящий узорами отрез, подхватил кубок и, нагло перешагивая через поющих и храпящих разбойников, зашагал к музыкантам. Уселся рядом, подмигнул, взяв за рукав одного, увел к борту:

– Тут недавно одна девушка пела… Случайно, не знаешь, кто?

– Девушка? Какая девушка?

– Ну, песню такую пела… на непонятном языке. Ну, вспомни же!

– На непонятном языке… песню… – музыкант – чернявый юноша с флейтой – смешно наморщил лоб. – Девушка… А! Пела, да! Не помню, как ее знать – она с нами в последний момент напросилась. Вон там ищи, в кормовой каморке… В какой именно, не скажу – не знаю.

– Ладно, спасибо… найду.

А вокруг уже грянули:

– Слава великому хевдингу Алагису Желтой Руке!

– Вульфарду-хевдингу слава!

– Слава! Слава! Аой!

Саша особо-то и не таился – вряд ли его хоть кто-нибудь здесь помнил в лицо, да и не знал даже.

Улыбаясь и громко крича «Слава хевдингу!!!» – проскользнул под корму, к каютам… Застыл в полутьме, прислушиваясь…

Совсем рядом, за тонкой дощатой перегородкой, кто-то свистел! Да не просто свистел – насвистывал… ла исла бонита!

Волнуясь, молодой человек отдернул толстую занавесь… В маленькой узкой каюте без всяких окон, спиной к нему, напротив горящей свечи, стояла полуобнаженная девушка… она и свистела…

Саша неслышно подошел сзади… нет, это ему показалось, что неслышно… девчонка вздрогнула, вмиг перестала свистеть, резко обернулась, ударив зажатым в руке кинжалом…

Александр перехватил, машинально выкручивая руку… напел, стараясь не очень фальшивить:

– Ла ис-ла бо-ни-та…

И округлил глаза, узнав…

И девушка… она тоже узнала.

И оба прошептали:

– Ты?!

Удачно сбежавшие с «Амелии» пленники захватили керкур еще до того, как на судно добрались Саша с Арникой… Зарниковой Катериной Федоровной – так по-настоящему звали эту голубоглазую девушку, которую вовсе не пришлось долго уговаривать оставить мечты о далеком Константинополе. В конце концов – что она там искала-то? Одни лишь надежды?

Уже почти совсем стемнело, когда молодые люди соскользнули с кормы по канату и, добравшись до шлюпки, погребли к керкуру, смутная тень которого маячила на рейде. С темно-синего неба холодно смотрели звезды и серебряная, убывающая луна, грозящая превратиться в серп. Стоял полный штиль, но было вовсе не жарко, скорее – даже прохладно, так что одетая более чем легко Арника-Катерина зябко передергивала плечами.

– Ничего! – загребая чуть влево, улыбнулся Саша. – Даст Бог, скоро согреемся.

– Ага, согреемся… – Катя снова поежилась и, усмехнувшись, попросила: – А ну-ка, дай весло…

– Да неудобно… ну, если так хочешь – на! Лучше уж тогда сюда пересядь – грести удобнее.

Взяв в руки весло, девушка принялась грести с неожиданной энергией и силою, Александр за те десять минут, пока они добирались к керкуру, даже начал немножечко замерзать – все ж таки не май месяц.

Но вот, наконец, нос лодки мягко ткнулся в высокий борт судна.

Саша приложил к губам палец:

– Тсс!

Оба прислушались: в отдалении – с захваченной корбиты, с других пиратских судов и с берега доносились пьяные вопли и музыка – праздник все продолжался, жаль – он изначально был задуман отнюдь не для всех.

А на палубе керкура стояла мертвая тишина.

– Ингульф! – подумав, громко позвал молодой человек.

Секунд пять с корабля не доносилось ни звука, а потом послышался приглушенный голос:

– Нет, нет! Думаю, не стоит метать секиру, дружище Видибальд! Вдруг это и в самом деле – Рус?

– Да-да, секиру метать точно не стоит! – на всякий случай пригнувшись, тут же возразил Александр. – Лучше б спустили лестницу… или хотя бы веревку.

– О! Что я говорил?! – Ингульф – кто же еще-то? – звонко засмеялся. – Это ты, брат?

С борта полетела веревка:

– Прошу вас, мадам, – галантно улыбнулся Саша.

– Ну, коли уж на то пошло – мадемуазель! – девчонка хмыкнула и, нащупав веревку, ловко забралась на палубу.

Александр чуть замешкался – привязывал челнок, лишним ни одна мелочь не бывает.

И потому, оказавшись среди друзей, позволил себе немного расслабиться:

– Сальве, парни! Давно не виделись. Кстати, девушку зовут Арника – прошу любить и жаловать.