Проходя мимо корабля почти что вплотную, Саша помахал рукой – дескать, все в порядке, обойдусь и без вашей помощи…

И вдруг что-то произошло!

Молодой человек явственно ощутил это… словно бы утлое суденышко вдруг провалилось в какую-то невообразимо глубокую яму… в какую-то прогалину между волнами… волнищами, высотой… с пятиэтажный дом! Черными, литыми, страшными!

И луна прямо над головой вдруг вспыхнула яркой зеленью… нет, это с корабля пустили луч… прожектор… Господи, почему он зеленый-то? И почему… почему так сдавило виски?

На какой-то момент отважный моряк вдруг потерял сознание, а когда очнулся – странного корабля уже не было, да и волны стали поменьше, но ветер все так же свистел…

Сменив галс, Александр направил лодку к берегу… там уже как раз разложили костры, успели… Молодец Саныч, не подвел, распорядился – а то плохо бы пришлось в темноте. Там, конечно, галечный пляж, но все-таки…

Вот между теми двумя костерками как раз и приткнуться…

Подгоняемая ветром ладья чутко слушалась паруса… до берега оставалось совсем немного, вот еще чуть-чуть, и…

Черт!!!

Что за хрень? Откуда здесь этот огромный камень?!!! И ведь костры… они же как раз там, словно бы специально…

Ну и что делать?

А выход теперь один – прыгать, и черт с ней, с ладьей, пусть уж потом Саныч сам разбирается…

– Придурки-и-и-и!!!

Ухватившись за шкот, молодой человек выпрыгнул из обреченной ладьи и, сбитый налетевшей волной, треснулся головой о камень.

Ну, это точно были придурки! Нет, в самом деле! Едва только Саша очнулся – а он вряд ли провалялся в отключке больше пяти минут, – как неведомо откуда набежали какие-то полуголые люди, в большинстве своем молодые мужчины, полуголые, с ярко горящими факелами, у многих в руках были ножи и какие-то короткие палки… Копья? Здесь тоже кино снимают? Нет… какие там копья, скорей – остроги. Рыбаки… Так какого же черта…

Какая-то кошмарная – из фильмов ужасов – рожа склонилась над лежащим парнем. Александр попытался подняться… его тут же сбили с ног, схватили, поволокли куда-то по пляжу.

Ясно! Приняли за ночного вора! Дескать, плавал себе потихонечку, проверял чужие сети. В полицию, небось, тащат, сволочи.

– Эй, эй, месье! Я не вор! Я – артист, мы тут кино снимаем! – молодой человек лихорадочно вспоминал французские слова… Кто-то с неожиданной яростью пнул его под ребра, что-то злобно бросив.

Заткнись! – понятно было и без перевода.

Черт… как трещит голова… прямо раскалывается. И какая-то слабость во всем теле, а перед глазами какие-то круги… зеленые… как луна.

Куда они его тащат? И где, черт побери, город?

Александр попытался осмотреться – насколько позволяли возможности, – но ничего толком не увидел, кроме размахивающих факелами оборванцев, кроме отражающейся в море луны, кроме загадочной темноты ночи, полной сияющих звезд.

Ага… вот, кажется, пришли… Какая-то деревня. Глинобитный забор, хижины… непонятного назначения строения, низенькие, с плоскими крышами… сараи, что ли?

Пленника затащили во двор, осветили факелами. Из дома вышел какой-то важный толстяк в длинной хламиде и с бородой, все набившиеся во двор придурки принялись ему кланяться и – по очереди – что-то говорить. Лепетали быстро-быстро, языка Саша не понял, но это точно был не французский и не английский, не арабский даже. Берберы? Люди пустыни? Явились в город промышлять? Что, вот так нагло? Под носом у полиции? Или – полиция в доле?

Все эти мысли табунами коней пронеслись в голове Александра, еще не оправившейся от полученного удара. Толстяк подошел ближе. Выкрутив руки, пленника поставили на колени прямо в теплую пыль, кто-то схватил его за волосы, вздернув голову, так, чтоб толстомясый бородач мог видеть лицо.

– Я – иностранец! Ай эм форинэ, же суи этранже! – на всех языках выкрикнул каскадер. – Я – русский! Рашен. Рюс! Гражданин России!

Никакого эффекта. Лишь толстяк внимательно смотрел на висящую на Сашкиной шее цепь. Ту самую, реквизитную, из позолоченной меди.

– Ишшь!!! – рванув с шеи цепь – хорошо, поддалась! – злобно прошипел толстомясый. – Аурум! Ишшь!

Все вокруг почтительно молчали. Потрескивали факелы, и полная луна висела над головой тусклой перезрелой грушей.

Как видно, что-то заподозрив, толстяк подкинул цепь на руке и, попробовав не зуб, с презрением сплюнул:

– Купрум? Хо? Купрум!

Ну да, медь, не золото, что ты хотел-то? Александр же не браток какой-нибудь, на всю голову отмороженный, а можно сказать – артист!

– Купрум!!! Ишшь!!!

Недовольно оскалившись, толстомясый хлестнул по лицу пленника цепью… Александр рванулся, и, выдернув руку из чьих то цепких лапищ, хлестанул обидчику в морду!

– На, гад! Получи, беспредельщик чертов!

И тут понеслось!

Воспользовавшись внезапно возникшим замешательством, пленник отнюдь не терял времени даром – вырвавшись окончательно, ударил с ноги одного, другого… перепрыгнул через упавшее наземь тело, нагнулся, подхватив выпавший у кого-то из руку факел – махнул перед чьей-то оскаленной рожей:

– Ну? Давай, подходи, кто смелый!

Странно, но смельчаки здесь нашлись, и даже в большом количестве! Они кинулись на Сашу, словно крысы, с разных сторон, молодой человек ударил одного, второго… факел выкинул – ну, в самом-то деле, не жечь же им живых-то людей!

А те не стеснялись – в ход уже пошли палки и камни, одна увесистая каменюка угодила пленнику в грудь… черт…

Александр упал и почувствовал, как в грудь уперлось что-то острое… острога, что ли? Да, похоже на гарпун… Неужели убьют, сволочи?

Нет, все же не решились.

Тот самый толстяк – ага, скула-то опухла, погоди, старая сволочь, что-то еще с нею утром будет! – снова подошел ближе, опустился на корточки… и неожиданно осклабился, казалось, и вовсе без всякой злобы. Просто потрогал мускулы на руке Саши и снова прошипел:

– Ишшь! Ишшь!

Покивал, ухмыльнулся и, махнув рукой, отправился в дом.

А пленника тут же связали, рывком вздернули на ноги и, проволочив по двору, впихнули в сарай. Дверь позади со скрипом закрылась.

– Ну, вот, – упав на глинобитный пол, с некоторым оттенком удовлетворенности прошептал Александр. – Наконец-то хоть какая-то определенность. Можно полежать, отдохнуть, подумать. Эй! Есть здесь кто живой?

Он повторил вопрос на двух языках – французском и английском. Кажется, в дальнем углу кто-то зашевелился… Ну да, так и есть! Вот уже и спросили:

– Асдинг? Силинг? Ромей?

– Русский я, Сашкой звать. Александр – можно. А ты-то кто будешь, брат? И кто эти сволочи? Ну, нароют они на свой хребет, псины!

– Германикус эго сум… эго сум германикус, номес – Ингульф.

– Ингульф? Красивое имя. Ингульф Германикус… почти по латыни.

– Латинус – нон! Германикус сум!

Голос казался подростковым, звонким, только каким-то усталым. Да уж, станешь тут усталым.

– Ингульф эго сум… Ки эс ту?

Гляди-ка, по-испански он говорит, что ли? Очень походе на французский.

– Ки э тю? – кто ты?

– Я Александр… Же суи Александр… Рюс. Рашен.

– Александер Рюс… Карфагеньенсис?

– Говорю тебе – русский я. А ты, значит, испанец… эспаньол?

– Ингульф. Ингульф эго сум.

– Да понятно, что Ингульф, понятно. Ты как здесь оказался, парень? Тоже эти сволочуги схватили?

Дальнейшая беседа, однако, не заладилась – мало было понятных для общения слов, да и голова у Саши гудела, словно церковный колокол в какой-нибудь престольный праздник. Плюс ко всему – темно. И – вопрос – стоит ли еще этому соседу доверять? Может, он-то как раз и есть – вор. Может, его-то и за дело схватили. Да и вообще – утро вечера мудренее.

– Ну, Ингульф, не знаю, как ты, а я пока спать… Судя по голосам – нас во дворе караулят, да и стены тут вроде бы без щелей. Ладно, завтра посмотрим, поглядим – что к чему?