И Саша молчал… и все думал, думал, думал – как отсюда, наконец, выбраться, куда? Освоив немного латынь, исподволь заводил разговоры с другими слугами, расспрашивал хитро, мол, как они тут развлекаются, да не скучно ли, да нет ли поблизости какого-нибудь уютного городка с баром или там, фитнес-центром? Напрасно старался! Слова «бар» вообще, в латыни не было, но оно ведь на всех языках одинаково понятно звучит – и тем не менее не понимали! Или просто не хотели понимать?

Ингульф – нет, он, конечно, был очень хороший парень, – но темный, невежественный, словно бы всю свою недолгую пока еще жизнь провел в какой-нибудь захолустной деревне, в жуткой дыре, где не было даже начальной школы. Странно было даже слышать от него отрицание единосущности Троицы – ну, надо же, ни о чем понятия не имеет, а туда же, о высоких материях рвется рассуждать, теоретик хренов.

Вот как сейчас, под вечер, уже заканчивая работу, вдруг вздумал молиться.

– Эй, парень! – устало усевшись на обожженный солнцем кирпич, самим же и сделанный, Александр протянул руку к стоявшему в тени кувшину – в нем еще должна была остаться вода, еще не всю выпили. Ага… есть!

– А? – закончив молитву, Ингульф оглянулся – все такой же грязный, синеглазый, смешной…

Саша все никак не мог понять, почему этот подросток кажется ему смешным… ну, не смешным, забавным… потом понял – этому парню бы кожаные джинсы и гитару, какой-нибудь «Фендер-стратокастер» – вылитая получилась бы рок-звезда! Даже этакая, гламурная, что-то типа Джона Бон Джови в ранней юности. А ведь похож! И на Моррисона похож тоже. Правда, вот беда – гитары не было, да и кожаных джинсов – всего лишь узкие штаны из козлиной шкуры… которые соответственно и пахли. Впрочем, здесь все, исключая хозяев и управителя, пахли – затыкай нос, это сейчас Сашка привык и не обращал внимания, а вот раньше…

– Пить будешь?

– Угу, буду, – Ингульф обрадованно кивнул и прилип к протянутому кувшину губами. – Уфф… Хорошо! Возьми, дружище, там еще осталось.

Вот эта черта Александру в парнишке нравилась – тот никогда не забывал думать о тех, кто рядом.

За холмами, за оливковой рощей, садилось оранжевое, уставшее за день солнце. Белесое небо постепенно голубело, наливаясь вечерней синью, уже появлялись и бледные звезды, и белесый месяц повис над воротной башнею мерцающей изогнутой саблей. Тихо было кругом, и уже спала дневная жара, и приятная прохлада опускалась на землю, и все дневные дела уже были закончены, а впереди ждал – пусть скудный – ужин, и сон… Но пока, слава богу, спать не хотелось, и было чертовски хорошо вот так сидеть, отдыхая, в тенечке, никуда и низачем не торопясь. Охранники – их было двое, Ониск и Артемий – неплохие, в сущности, парни, тоже присели рядом и, прислонив коптя к ограде, негромко болтали о чем-то своем.

– Хорошо! – зажмурившись, словно кот, Ингульф потянулся. – Прохладно… и работу закончили.

– Ого! – усмехнулся Саша. – Я смотрю, тебе здесь понравилось. А ведь кто-то совсем недавно собирался бежать?

– Я и сейчас собираюсь, – юноша резко повернул голову. – Но только с тобой, ведь мы же друзья, верно?

– Верно, – молодой человек расхохотался. – Кстати, ты так мне и не дорассказал до конца про свою жизнь.

– Так я хотел, – Ингульф вдруг обиженно надул губы. – Каждую ночь… а ты все время засыпал.

– Я засыпал?! Да неужели! Чья бы корова мычала…

– При чем здесь корова? У нас в роду было много коров, целое стадо… Отец рассказывал, мы тогда жили в чудесной стране… а потом пришли готы. Мы дрались с ними, но врагов оказалось больше, хитростью и подлостью они добились победы, а мы, силинги и асдинги, вынуждены были уйти… И стали жить на берегу моря, и наш вождь Гейзерих позвал нас в новый поход, и было немало славных битв с Римом, и… а потом налетела буря… и вот… я теперь строю стены пузатому римлянину! Вместо того, чтоб проткнуть его пузо добрым мечом!

– Да-а-а, – Сашка разочарованно сплюнул.

Вот всегда так! Поди, пойми, кто он, этот Ингульф – псих? Есть такой диагноз – «вялотекущая шизофрения», когда видится и слышится то, чего нет. Если так – жалко парня. Хотя, с другой стороны, не похож он на психа, совсем не похож.

– А родители твои… ты как-то рассказывал, но…

– Мой отец – славный Гилдуин, сын Хильдебальда, сына Герульфа, сына…

– Ой-ой-ой-ой-ой! – Александр замахал руками. – Хватит, хватит, хватит. Ты мне еще от Адама своих родственников перечисли. Вот лучше скажи, чем твой отец занимался?

– О! Это был великий и храбрый воин, при одном имени которого…

– Так! На-ко, лучше попей… еще вода осталась.

– Вот так всегда! – допив воду, снова обиделся Ингульф. – Ты вот просишь рассказать… и сам же не слушаешь, перебиваешь.

– Ладно, ладно… не буду перебивать. А скажи-ка, ты ведь веруешь в Иисуса Христа?

– Ну да, – подросток важно наклонил голову. – Верую в господа нашего Иисуса, и в то, что он – сын Божий, творение Бога-отца, и…

– А вот в драке ты Иисуса не призываешь, – ехидно заметил Сашка. – Все кричишь – Донар, Водан… Это кто еще?

– Это наши древние боги, – ничуть не смущаясь, отозвался Ингульф. – Они хорошо помогают в битве. А Иисус – в загробной жизни. Один бог – хорошо, а много – лучше!

– Да-а-а, – Александр развел руками – ну, что тут можно было сказать? Христианин, блин… этот, как его… арианин.

– Слышь, Ингульф, – подумав, молодой человек решил зайти с другой стороны. – А ты «Аватар» смотрел?

– Чего? Может, и смотрел. Я много чего на своем веку видел.

– Да какой там твой век! А музыка тебе какая нравится? Рок? Техно? Рейв?

– Рок!

О, наконец-то!

– Злой рок несет нас по воле волн…

Может, Ингульф и не так вот точно сказал, не настолько хорошо Саша латынь знал, но вот где-то так, примерно.

– Да ты, парень, поэт прямо!

– Я умею слагать гимны!

Гимны…

Сашка присвистнул и повертел пальцем у виска – вот и поговорили. Не в первый раз, между прочим.

Сидевшие охранники лениво поднялись, взяли копья. Заканчивался день, в череде многих, день, в котором так ничего и не прояснилось, Сашка по-прежнему не знал – где он? Нет, предполагал, конечно, что в секте – среди сумасшедших. Вот, кстати, еще один такой же… это еще легкий случай – еще помнит про себя все, только вот на четыреста тридцать восьмом годе зациклился… интересно, почему именно на этом?

– Бон суар, месье Бади, – проходя через ворота во двор, молодой человек приветственно помахал антиквару. – Кстати, я сегодня видел в небе самолет, небольшой такой «кукурузник», «Сессна», кажется…

– Самолет? – округлив глаза, старик выронил бочонок с помоями прямо себе под ноги. – Господи… Нет, точно – это был самолет? А вам случайно не показалось?

– Да успокойтесь вы, – прищурился Саша. – Пошутил я.

– Нехорошие у вас шутки, господин Александр, – обиженно пробормотал антиквар, нагибаясь к объедкам.

Ну, вот – еще один обиженный. И чего они здесь обидчивые-то такие? И слова не скажи.

Вечером не спалось, и Саша вышел во двор, незаметно, чтоб не тревожить без особой надобности охрану. Уселся сразу за помещением для слуг, оперся спиной об теплую стену мазанки, задумался, глядя в небо, на бескрайние россыпи звезд. Вообще-то, наверное, нужно было б отсюда уйти, давно бы пора, несмотря на все разглагольствования антиквара. Чего тут выжидать-то? Лучше нигде не будет? А почем знать? По здравому размышлению, пуститься в побег было бы сейчас куда лучше, нежели жить в окружении сумасшедших. Александр усмехнулся: а что вообще сдерживало его все эти дни? Как ни странно – надежда. Надежда на то, что, может быть, удастся все как следует выяснить, узнать куда, в какую сторону бежать, чтоб уж наверняка.

Ничего не выяснил. Не узнал. И что теперь?

А ничего… просто пора сваливать. Нечего уже больше ждать, нечего выгадывать. Прихватить с собой Ингульфа и, может быть, чудака антиквара… впрочем, нет, без последнего стоит обойтись – путаться только под ногами будет.