— То-то и оно. А ты говоришь «разведка»! Здесь другое.

— А что именно?

— Подожди, разберемся…

Саперы открыли рогатки в заграждении, и в траншею стали прыгать люди.

— Матросы! Мать честная! — протянул кто-то удивленно. — Откуда же они, господи?

Трое моряков, заляпанных с головы до ног грязью, осторожно с рук на руки передали в окоп сделанные из жердей носилки с лежащим на них человеком.

— Эй, славяне! — крикнул один из них. — Доктора сюда, да живее шевелись — это наш командир.

…В блиндаже против майора сидел человек в форме морского офицера с усталым, почерневшим и небритым лицом. Из-под сдвинутой на затылок фуражки выбились рыжие вихры. Правую, нервно подергивающуюся щеку пересекала глубокая кровоточащая царапина. Он пытался прикурить от коптилки предложенную комбатом папиросу. Пальцы дрожали. Наконец ему это удалось. Моряк глубоко затянулся, но тут же, поперхнувшись, закашлялся, выпустил изо рта дым и, подняв на майора синие, с покрасневшими белками глаза, немного хрипловатым голосом произнес:

— Я заместитель командира по политической части подводной лодки «Щ-17» старший лейтенант Долматов Николай Николаевич. Моряки — это то, что осталось от нашей команды. Нас было шестьдесят, сколько прорвалось — сейчас доложат. Командир, капитан-лейтенант Леонид Сергеевич Ольштынский, тяжело ранен.

— А как вы сюда попали? — Майор поставил локти на стол и пристально взглянул на офицера. — Мы от берега в тридцати километрах. — Он кивнул на карту. — Даже в тридцати двух…

Долматов рассказал обо всех их злоключениях и в конце рассказа попросил комбата:

— Там в Кайпилсе — это недалеко отсюда — видимо, была захвачена гестаповцами наша разведчица-радистка, эта самая Ирма. Может быть, еще не поздно ей чем-то помочь?

— Кайпилс вчера взят нами. Этим ударом завершилось полное окружение столицы Советской Латвии. Сегодня утром мы нанесем удар по ее западной окраине.

— У меня к вам просьба, товарищ майор. Сообщите, пожалуйста, в разведотдел, что их радистка Ирма Линдус, скорее всего, находилась в кайпилсском гестапо. Нужно что-то срочно предпринять, надо действовать.

— Доложу сейчас же. Не беспокойтесь.

— Где у вас медсанбат? Туда понесли нашего командира, я его должен видеть, узнать, как он там.

— Я дам вам провожатого — это рядом, вас отведут…

— Вы спрашиваете об офицере-моряке, недавно доставленном к нам матросами? — с сильным акцентом спросила дежурная сестра. — Я сейчас узнаю, одну минуточку. — Она встала и вышла в соседнюю комнату.

В сопровождении сестры появился пожилой врач в больших роговых очках.

— Это вы интересуетесь моряком-капитаном?

— Я, доктор, я. Как у него дела? — Долматов снял фуражку и вытер ладонью лоб.

— Четыре проникающих пулевых ранения в область брюшины. Умер на операционном столе.

У Долматова перехватило дыхание.

Главный редактор «Морского журнала» Долматов сидел за большим письменным столом и просматривал гранки, отчеркивая в них что-то карандашом.

Дверь отворилась, вошла секретарша и остановилась на пороге.

— Николай Николаевич, вас спрашивают. — Она улыбнулась.

— Кто? — Долматов не любил, когда его отрывали от дела.

— Просил передать — друг.

— А-а… Пусть входит. Где он? — Долматов вскочил.

— Здесь, здесь. — В кабинет вошел мужчина средних лет в легком сером костюме. Они обнялись…

В Кайпилс Долматову удалось попасть лишь спустя год после окончания войны. Работники КГБ внимательно выслушали его просьбу и помогли ознакомиться с архивами местного гестапо, с материалами по делу подпольной организации. Журналисту-моряку не только оказали содействие, но и подключили в помощь ему молодого энергичного лейтенанта. Они вдвоем до мельчайших подробностей восстановили картину деятельности партизан и подпольщиков, опросили уйму людей, но нигде даже мельком не было упоминания о разведчице-радистке Ирме Линдус. Всё обрывалось на том дне, когда она покинула отряд подводников.

С тех пор всякий раз, как только Долматов по делам службы наведывался в Прибалтику, он снова и снова пытался нащупать хоть какие-то нити. Активно в этом помогал ему ставший другом и уже подполковником КГБ тот самый энергичный лейтенант.

— Садись. Давно в Москве?

— Прямо с вокзала. Привез кое-что любопытное по кайпилсским событиям.

— Серьезно? — Долматов опустился в кресло. — Не тяни, прошу тебя, не тяни… Действительно обнаружил след Ирмы?

— Не только обнаружил, но и привез. И не след, а все дело, завизированное лично самим начальником кайпилсского гестапо оберштурмфюрером Вайсом.

— Не может быть!

— Может.

Подполковник открыл портфель, вынул голубую папку с орлом и маленькую катушку магнитофонной пленки.

— Два месяца назад в Кайпилсе проводили работы по реконструкции порта. У самого выхода подняли затопленный катер. Эти вещи, — он показал на папку и пленку, — обнаружили в герметическом сейфе среди других документов. Прочти до конца, потом можешь задавать вопросы. Все документы переведены на русский.

Долматов раскрыл папку. Читая, он неоднократно поднимал голову, намереваясь что-то спросить, но всякий раз подполковник делал жест рукой: дескать, читай до конца.

Наконец Долматов перевернул последнюю страницу.

— Теперь можно спрашивать?

— Конечно.

— Записи обрываются на обещании Ирмы Линдус указать место и время встречи с отрядом моряков.

— Да, именно на этом они обрываются.

— Но почему же они тогда нас не схватили, если она сказала им?

— Там написано, что только обещала сказать.

— Значит, эти сведения им не удалось из нее вытянуть?

— Удалось. Место и время она назвала.

— Ты с ума сошел! Этого быть не может. Ты что-то путаешь!

— Да нет, не путаю. — Подполковник достал из портфеля портативный магнитофон, вставил кассету и нажал клавишу.

Раздался легкий шум, потрескивание, и тихий голос произнес: «Да, я действительно высадилась с подводной лодки. Встреча с отрядом произойдет в пятницу, в час дня, у старой часовни, что около развилки по пути к монастырю Эльзелот…» Голос оборвался.

Долматов сидел, откинувшись в кресле и прикрыв глаза.

— Это ее голос? Ты узнал ее? — спросил подполковник.

— Да, ее. Именно ее. Никаких сомнений.

— Ты понимаешь, что произошло? Если это ее голос, то Ирма Линдус выдала место и время встречи с вами. Совершила предательство.

Долматов долго молчал. Затем встал, подошел к окну, медленно обернулся и тихо сказал:

— Нет, мой дорогой друг. Нет и еще раз нет. Наш человек, а именно боцман Ян, должен был встретиться с ней у старой часовни во вторник. Ты понимаешь, во вторник, а не в пятницу. Ирма тянула время, чтобы дать нам возможность уйти подальше. Была договоренность: если во вторник — подчеркиваю, во вторник — она не придет, мы уходим, что мы и сделали. Она спасла нас от гестапо, дав нам три дня отсрочки. И заплатила за них своей жизнью. Вот так-то.

Долматов стоял у окна и смотрел в бирюзовое небо. И ему вспомнилось, как однажды на берегу моря он наблюдал закат. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, но свет его лучей долго золотил разбросанные в беспорядке облака и, отражаясь от них, лазурь волн.