— Неудивительно, — буркнул Тим, — в вашем языке нужных слов просто нет.

Арво отложил цилиндр в сторону и поднял на Тима недоуменный взгляд.

— Неважно, — сказал Тим. — То есть ты не собираешься это прекращать?

— Скажи мне, как объяснить людям причину этого запрета, и я с радостью это сделаю. — Арво улыбнулся. — А еще лучше давай я скажу, что теперь наш предводитель — ты, и ты сделаешь это сам?

Тим моргнул и не нашелся что ответить.

— Только предупреждаю, что ты недолго пробудешь предводителем, если начнешь свою деятельность с такого запрета. Понимаешь, именно обещанием свободы я привлек этих людей, выдернул их из привычной жизни, и не сказать, чтобы из очень плохой. Здесь очень мало людей, которым нет места в нашем мире. Я, Инги, Асой, может, еще Сирам — и все. Остальные пришли, привлеченные тем, что они сами вкладывают в понятие «свобода». А возможность убивать без причины и насиловать всех встречных женщин занимает в их понятии «свобода» зачастую самые первые строчки. И именно из-за этого они готовы рисковать своими жизнями. Это первое. А второе — что касается всех этих крестьян. При том, как они живут, любая встряска пойдет им на пользу. Может, они хоть немного задумаются, хоть немного начнут понимать, что есть еще что-то, кроме бесконечного копания на полях.

— Особенно убитые крестьяне это поймут, — сказал Тим зло и ушел к повозкам. Он думал, что Арво пошутил насчет смены предводителя, поэтому его короткая речь перед отправлением потрясла Тима даже больше, чем остальных Людей Дороги. Те встретили новость хоть и с удивлением, но с удивлением вполне одобрительным — роль йельма в прошедшем бою отметили все, а известие о том, что Тим — потенциальный волин, наполнило устремленные на него взгляды уважением, граничащим со страхом. Момент для обнародования новых правил поведения в захваченных деревнях был вполне подходящим, но Тим не стал ничего говорить. Во-первых, он был до потери речи удивлен своим стремительным карьерным ростом. Во-вторых, сказать такое самому оказалось куда более сложным делом, чем предлагать сделать это Арво. Ну и, в-третьих, слова Арво заронили в него червячок сомнения. «Кому от этого лучше-то станет? Да никому, и мне — в первую очередь», — подумал Тим и промолчал. Молчал он и по сей день.

Из раздумий по поводу схемы спуска второго болта его вывел звук множества шагов с одной из боковых улочек. Тим настороженно обернулся, но это были свои. Впрочем, не все — три человека, во главе с Арво, наполовину вели, наполовину тащили по улице морщинистого дряхлого старичка. Удивило Тима не появление пленного и даже не его возраст, удивило его то, что рот дедули был заткнут кляпом и плотно замотан какой-то тряпкой. Тим даже огляделся удивленно — от кого тут таиться-то? И так всем на километр в округе ясно, что тут происходит. Откровенно веселящийся Арво что-то сказал негромко, и тащившие старичка бойцы тут же подтащили его вплотную к Тиму и толкнули вперед так, что старичок оказался стоящим перед ним на коленях. Тим поднял недоуменный взгляд на Арво и спросил раздраженно:

— Ну? Кого это вы мне притащили?

— Ты же сам хотел с ним поговорить. — Арво хмыкнул.

— А-а, — начал догадываться Тим, и Арво его догадку тут же подтвердил:

— Да. Оракул это здешний.

— А почему у него рот замотан? — поинтересовался Тим неприязненным тоном.

— Люди попросили. — Арво широко улыбнулся. — Я говорил, что это лишнее, но они очень просили. Боялись, как бы Каморский пророк им чего не напророчил.

При этих словах старик вскинул голову и что-то гневно промычал. Один из стоявших позади старика Людей Дороги вздрогнул и шагнул назад. Арво хихикнул.

— Блин! — сказал Тим, присел и достал нож. Старик зажмурился и весь сжался, видимо решив, что настал его смертный час, но Тим всего лишь перерезал удерживавшую кляп тряпку. Оба бойца тут же занервничали и попросились продолжать поиск всяких ценностей. Тим только молча кивнул — валите, мол, — и принялся вытаскивать кляп.

Кляп бойцы забивали на совесть — старик его даже сам выплюнуть не смог, да и Тиму пришлось с ним повозиться, не обращая внимания на растущее желание подковырнуть упрямую затычку ножом. Наконец кляп был извлечен, старичок, сморщившись, медленно закрыл рот, подвигал челюстями, посмотрел пристально и неприязненно на покачивающегося в воздухе йельма, потом сел на землю и сказал скрипучим недовольным голосом:

— Ты можешь стоять, а я посижу. Суеверные глупцы!

— А? — сказал Тим.

— Мозги с горошину! — Старик подвигал нижней челюстью и сплюнул. — Очень мне нужно им что-то предсказывать, и как будто мои предсказания что-то могут изменить!

Тим вскинулся, заметив краем глаза, что Арво удовлетворенно кивнул.

— То есть как? Разве предсказание не делается для того, чтобы можно было избежать плохого?

Старик затрясся, издавая скрипуче-кряхтящие звуки, Тим даже заволновался поначалу — вдруг у дедка приступ начался от пережитого стресса? Но тут же понял — оракул смеялся.

— И ты тоже! — сказал старик, отсмеявшись. — Предсказания делаются потому, что люди думают, будто эти предсказания что-то стоят. Они продолжают так думать, даже когда знают, что предсказания ничего не стоят. И это великое благо для меня и подобных мне.

— Я все-таки не понял, — сказал Тим. — Я слышал, что твои предсказания сбываются…

Дедок снова затрясся в смехе и смеялся на этот раз вдвое дольше предыдущего — видимо, Тим сказал что-то совсем нелепое. Он взглянул на Арво, но тот сохранял отстраненно-всезнающий вид, и Тим не стал у него ничего спрашивать.

— Именно! — сказал старик, всхлипнув и утерев нос грязным рукавом. — Именно что сбываются. Хотя я их предсказал. Понимаешь?

— Не совсем. — Тим нахмурился.

— Вот смотри. Допустим, ты завтра умрешь, упав под копыта лошади.

Тим вздрогнул:

— Я?! Завтра?

Старик раздраженно махнул рукой:

— А! Не будь глупцом, ничего я тебе пока не предсказываю, а просто объясняю. Ладно, пусть не ты. Пусть он, — оракул показал на Арво, — упадет завтра под копыта лошади и умрет.

Арво то ли знал что-то, неизвестное Тиму, то ли был очень мужественным человеком — ни один мускул не дрогнул на его лице.

— А он придет ко мне сегодня и попросит предсказать ему его судьбу, — продолжал старик. — Вот посмотрю я в будущее и скажу ему, что завтра он умрет, и расскажу как. Тогда он завтра спрячется где-нибудь вдали от дорог и останется жив. И что тогда?

— Что? — спросил Тим.

— А то, что как я мог предсказать его смерть, если он не умер?! Как я мог увидеть то, чего нет? А?

Тим замер с открытым ртом.

— Так и выходит, — сказал старик и вздохнул. — Мое предсказание не может повлиять на те события, что оно предсказывает. Это знают многие, но это мало кого останавливает от желания услышать загадку про свое будущее. Они уверены, что уж они-то наверняка догадаются, про что им говорил оракул. Ты такой же. Ты тоже захочешь узнать.

Тим прищурился:

— Ты уже предсказываешь? Но ведь это твое предсказание я запросто могу изменить.

— Нет, — старик хихикнул, — это пока не предсказание. Это мой опыт и знание людской природы.

Тим подумал немного и кивнул.

— То есть ты намеренно говоришь предсказание так, чтобы услышавший его не смог догадаться, о чем идет речь? И ты наверняка знаешь, что он не догадается, потому что ты видишь…

— Нет! — яростно каркнул старик, попытавшись вскочить на ноги, но запнулся, чуть не упал, и упал бы, не придержи его Тим и не усади обратно на землю. Старик подержался рукой за левый бок и продолжил спокойнее: — Нет! Глупец! Ты не понял. Желающему узнать будущее я всегда говорю все, что мне открылось. Я и сам не знаю, о чем идет речь в моих предсказаниях, потому что, знай я это, я мог бы изменить то будущее, о котором и говорит мое предсказание. Ты не представляешь, как это сложно — видеть будущее, но не мочь рассмотреть его. Я вижу великое бедствие, обрушивающееся на земли Сай. «Когда?» — вопрошаю я. «Когда взойдет зеленая звезда», — приходит мне ответ. Я вижу смерть, настигающую человека. «Как?» — спрашиваю я. И слышу в ответ: «Как мать рожает дитя». Смейся надо мной, мальчик! Я лучше остальных знаю, почему я никогда не смогу получить конкретный ответ на свои вопросы, но не перестаю их задавать. Вдруг однажды пелена спадет с моих глаз? Смейся!