Так сказала она, а кавалер: «Ах, вот как!» — подумав, сложил:
«Свиданий? — Их нет.
Все ж одно — наши души:
как струи в реке,
что островком разделены,
за ним — опять одно…»
Хоть так и сказал он, но в ту же ночь отправился и лег с нею на ложе. И, говоря о минувшем, о том, что грядет, кавалер:
«Если бы долгая ночь
осенью была длинна,
как тысяча долгих ночей,—
пусть восемь их будет, и все ж
буду ли я насыщен?»
А дама в ответ:
«Пусть долгая ночь
осенью и будет длинна,
как тысяча долгих ночей,—
не останется разве, что нам говорить,
когда птички уже запоют?»
И с большей любовью, чем прежде, стал к ней ходить кавалер.
V
2
В давние времена дети двух семейств, проживавших в провинции, играть выходили у колодца. Когда они стали уже взрослыми — и юноша, и девушка, — они оба стесняться друг друга стали,[28] но он лишь ее хотел в жены себе, она ж о нем одном лишь помышляла и слушать не желала родителей, за другого ее отдававших. И вот от него, жившего здесь по соседству, пришло к ней:
«У трубы колодца,
колодезной трубы — мы меряли
свой рост — ты помнишь?
Подрос я с той поры,
как мы в разлуке».
А она в ответ:
«Чем мерялись с тобою мы,—
волосы, в две струи ниспадавшие,
у меня уж ниже плеч.
И если, милый друг, не ты,
то кто ж их приласкает?»
Так переговаривались они, и в конце концов стало по их желанию.[29] Но вот прошли годы, и родителей дамы не стало — и не стало у них опоры в жизни. «Сидеть здесь вместе, — может ли это повести к чему-нибудь?» — подумал кавалер и отправился в провинцию Коти, уезд Такаясу, где и образовалась у него новая связь.[30] Однако прежняя дама провожала его, и виду не подавая, что ей это неприятно, и он, заподозрив: «Не потому ли так оно, что есть у ней любовь другая?» — спрятался в садике перед домом, вид сделав, что в ту Коти отправляется, — и смотрит. Видит он, что дама, тщательно одевшись, в думах:
«Повеет ветер —
и встают белые волны
на взморье, о, гора Тацута!
Не в полночь ли милый
один идет через тебя?»
Сложила такую песню, и, ее услышав, он безгранично тронут был и перестал ходить часто в Коти.
И вот редким случаем зашел он в этот Такаясу в видит, что та дама, имевшая сначала вид такой достойной, теперь неряшливо одетая, узлом замотав на затылке волосы свои[31] — отчего лицо казаться длинным стало, — сама собственноручно держит ложку для риса и наполняет ею миску. Увидел это, и стало сердцу его неприятно, — так что и ходить к ней перестал. И потому та дама, глядя в сторону Ямато:
«В твою, о друг милый,
сторону я гляжу здесь одна.
Вы, облака, не скрывайте
ее, хоть лил бы и дождь!»
Так сказала она, и как раз тот, из Ямато — «приду!» ей сказал. Радостно ждала она, но дни шли за днями, и дама:
«„Приду“ — ты сказал мне…
И ночи проходят
одна за другой.
А я все люблю
того, кто столь ненадежен…»
Но хоть и сказала так она, кавалер больше здесь уже не бывал.
23
В давние времена кавалер и дама жили в провинции глухой. Кавалер был должен ко двору на службу отправляться и, о разлуке сожалея, ушел.
Прошел так год, другой и третий — и все не возвращался он, так что дама, ждать его устав, с другим — человеком к ней относившимся весьма заботливо и нежно — сегодня в вечеру быть вместе сговорилась,[33] и как раз явился тот кавалер. «Дверь мне открой!» — стучал он, но, не открывая, она, стихи сложив, ему проговорила:
«Сменяющихся лет —
уж целых три я жду,
и ждать тебя устала…
И только в ночь сегодня
я ложе новое делю…»
Так ему сказала, а он в ответ:
«Лук „адзуса“, лук „ма“,
лук „цуки“, — их много…
Ну, что ж… Люби
его, как я
любил тебя все эти годы».
[34] Сказал он и собрался уходить, но дама:
«Лук „адзуса“… — Натянешь
иль нет его, но все же —
с начала самого душа
моя, как прежде,
Хоть и сказала так, но кавалер ушел обратно. В большом горе дама за ним вслед побежала, но настигнуть не удалось ей, и у ручья с водою чистой ниц она упала. Там на скале кровью, с пальца взятой, она написала:
«Того, кто не любит,
кто ушел от меня,
удержать я не в силах!
Настал, видно, миг, когда жизнь
уж исчезнуть должна…»
Написала она, и не стало ее.
VI
24
В давние времена жил кавалер. Той даме, что не говорила ему ни «да», ни «нет» и все же его пленила, послал сказать:
«Пуще, чем утром рукав,
когда по полю осенью
чрез кусты проберешься,—
увлажена моя ночь,
что сплю без тебя».
А играющая в любовь дама — в ответ:
«Не знаешь ты, что я —
та бухта, на которой
нет морской травы…
Рыбак же неотступно
до изнеможенья бродит…»
[36] 25
В давние времена кавалер — в ответ человеку, который высказал ему свое сожаление в том, что он не смог добиться любви дамы, проживавшей в округе пятой улицы столицы, — сказал:
