Она увидела Кристиана, висевшего несколькими метрами ниже. С жизнью его связывала только соединяющая их веревка толщиной восемь миллиметров.

В его глазах читался страх. Все теперь зависело от силы ее рук.

Одна рука, онемев, повисла вдоль ее тела.

Другой она пока крепко держалась.

Но надолго ли?

Через несколько секунд, через минуту самое большее, она ослабнет, и они оба погибнут.

Улыбка, которой одарил ее Кристиан, излучала его бесконечную любовь к ней.

— Мне хотелось бы подольше побыть с тобой, Мари.

Кровь отхлынула от ее лица, когда она увидела, как он достал из кармана складной нож и раскрыл его.

Она знала, что он собрался сделать, и все ее существо воспротивилось этому.

— Не делай этого… или я сейчас же отпущу руку.

— Это единственное решение, — тихо сказал Кристиан. — Я слишком тяжел, и ты меня не удержишь, а у тебя еще есть шанс выкарабкаться одной.

— Я удержу, — уверенно ответила Мари. — Обещаю, что удержу. Прошу тебя, Кристиан, не делай этого, умоляю… — Слезы непроизвольно потекли из ее глаз. — Я не представляю себе жизни, в которой не будет тебя.

— Я тоже. Но твоя жизнь — с Лукасом, а не со мной, хотя я долго надеялся…

— Я не хочу тебя потерять…

Моряк опять улыбнулся. Очень нежной лучистой улыбкой.

— Я люблю тебя, Мари. Любил всегда и буду всегда любить. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что выберешься отсюда, что будешь счастлива.

— Мне так страшно, — выдохнула она.

— Обещай мне, любовь моя, пожалуйста.

Захлебываясь слезами, она пообещала.

Кристиан в последний раз улыбнулся ей и перерезал веревку.

Мари зарыдала, увидев, как он исчез в глубинах небытия.

На миг возникло искушение последовать за ним.

Она уже готова была отпустить руку, однако мощный призыв к жизни возобладал над отчаянием. Выбросив вторую руку, она уцепилась за край, но ногти сломались, и рука соскользнула.

Боль пронзила руку. Вот-вот она сорвется.

Эхо приближающихся к ней шагов заставило ее вздрогнуть. Друг или враг? Две ноги появились у края колодца. Две ноги, обутые в сапоги. Друг. В момент, когда рука Мари отказалась от борьбы, чужая рука крепко схватила ее за запястье.

Райан.

Взлохмаченный и весь в пыли, с засохшими потеками крови на лице, он втащил ее наверх. Не веря себе, она пожирала его глазами.

Можно подумать, что он призван вечно спасать ее и утешать в горе.

— Кристиан погиб ради того, чтобы я жила, — пробормотала она, прежде чем с рыданиями упасть на грудь отца.

Обняв за плечи, он довел ее до грота.

Ему очень хотелось дать ей время выплакать свое горе от потери первой любви.

Но на счету была каждая минута — надо было остановить чудовище.

— Ты останешься здесь, — сказал он дочери. — ПМ ушел за подмогой, а я пойду искать Лукаса.

Она запротестовала, но он и слышать ничего не хотел — один он быстрее управится.

Сдавшись, она протянула ему пистолет, который забрала в апартаментах.

— Будь осторожен.

Райан взял «зигзауэр» и засунул его за пояс на спине.

Затем он сжал ладонями лицо Мари и посмотрел в покрасневшие от слез глаза дочери.

— Никогда не забывай, что я тебя люблю… Больше всего на свете…

Она прикрыла глаза, прогоняя вдруг сжавшую сердце глухую тоску, и почувствовала прикосновение губ к своей щеке. А потом воцарилась тишина.

Райан ушел.

На поверхности неподвижной воды водоема, к которому она стояла спиной, возникло мерцание двух странных зеленых флуоресцирующих глаз. Они смотрели на нее.

Итак, Пьер-Мари поддался уговорам Райана и покинул монастырь, чтобы вызвать жандармов.

Направляясь к своей машине, он шел вдоль озера, черная вода которого будто застыла, когда луч фонарика, которым он светил под ноги, задел что-то блеснувшее.

Заинтересовавшись, он нагнулся и подобрал застрявший в основании росшего пучка камышей камешек величиной с большую градину. Самый обычный камень, если не считать золотистой полоски на поверхности…

Неожиданное возбуждение охватило его, и он принялся тереть камень об осколок скалы.

Самородок! Золотой самородок!

Лихорадочно посветив вокруг, он обнаружил много похожих камней, усеивавших берег.

Безудержный смех сотряс его дородное тело.

Нечего было и нырять, чтобы найти сокровище Алой Королевы!

Взрыв выбросил его из озера прямо ему под ноги. Осталось лишь нагнуться и подобрать его.

Кто сказал, что боги не с ним?

Совершенно позабыв, что должен вызвать полицию, ПМ стал убирать урожай, набивая драгоценными самородками свой свитер, завязанный мешком.

Он уже укладывал добычу в багажник, когда заметил первые мигалки жандармерии.

Застигнутый врасплох, он растерялся.

Оставить сокровище без присмотра — рискованно.

Убежать — значит вызвать подозрение.

Вернуться с мешком в монастырь? Затаиться в укромном уголке и ждать, пока все уляжется?

Мысль эта была соблазнительной, но шум вертолета, приземлившегося на верху утеса, разбил ее вдребезги. Незамеченным ему в монастырь не пробраться.

Мигалки приближались, скоро жандармы будут здесь. Он покрылся ледяным потом, пока лихорадочно искал решение.

Что бы сделал на его месте Райан?

Он засмеялся, подумав, что его брат просто-напросто закрыл бы багажник, пошел навстречу жандармам, рассказал им все и, озаботив их, сел за руль и спокойненько уехал с острова.

Успокоившись, он закрыл багажник и направился к Ангусу, машина которого только что остановилась.

Сразу перейдя к главному, не вдаваясь в подробности, Пьер-Мари обрисовал жандарму ситуацию, и тот распорядился немедленно приступить к поискам.

Когда ПМ понял, что и его подключили к ним, было уже поздно идти на попятную.

Сразу сникнув, он вынужденно согласился показать место, где чуть было не погиб Райан.

Когда к Лукасу вернулось сознание, он обнаружил, что крепко привязан к стулу.

Бросив осторожный взгляд из-под ресниц, он в первую очередь увидел нацеленное на него дуло его «НК Марк 23» — свое табельное оружие.

Затем он увидел левую руку, указательный палец которой судорожно нажимал на спусковой крючок. Вот-вот прозвучит выстрел.

Аксель.

Жак сидел в двух метрах от него, связанный по рукам и ногам. Голова его склонилась набок, казалось, силы совсем покинули его. Смутное сожаление кольнуло Лукаса: он прожил жизнь, так и не зная, что у него есть отец и братья, но мысль об аде, который ожидал бы их, откройся секрет этих экспериментов, прогнал всплеск ностальгии. Аксель и Пьер превратились бы в подопытных кроликов в руках ученых, а отец окончил бы свои дни в тюрьме. И как Элен и он сам вынесли бы все это?

Его близнец начал говорить, смакуя слова:

— Я не уничтожил образец крови, папочка. Я всего лишь поместил его в глаза куколки, которая когда-то принадлежала твоей любимице Эмили и которую забрал этот кретин Пьер и всюду таскал с собой. Не знаю, что с ней стало.

Тряпичная кукла.

В мозгу Лукаса образ Пьеррика вдруг слился с образом Пьера. Он теперь знал, как кукла покинула Ирландию и остров Химер и очутилась на песчаном берегу другого острова — Лендсена.

— Во время заточения в монастыре он не мог помешать себе громко говорить, и Мэри Салливан, должно быть, привязалась к малышу Пьеру — ведь ее мать так жестоко обошлась с ней, лишив ее любви. Думаю, он подарил ей эту куклу в обмен на прядь ее волос, которую хранил на себе до самой смерти.

Пока Лукас размышлял о странном хранилище образца его крови — в стеклянных глазах! — Аксель продолжал изливать свою ненависть на Жака Рейно, этого отца, которого он никогда не любил, и на Лукаса, обыкновенной копией которого он был. Он разразился демоническим смехом.

— Самая заурядная копия! До чего вы жалки! Приговорив меня к заключению, вы тем самым помогли мне развить мои способности. Вы сделали из меня нечто исключительное, по сравнению со мной Ферсен лишь черновой набросок. Да, я единственный! Я вершитель судеб! Благодаря записной книжке Марешаля с описанием ваших исследований завтра я стану хозяином мира.