— Полный симбиоз? Как этого удалось добиться? Кто сумел сделать вас таким? Расскажите мне о себе.

И я всем своим существом ощутил острую потребность излить душу.

— Все началось около года назад… — мысленно сказал я и уже во второй раз за последние два дня отправился в путешествие по тайным закоулкам памяти, повинуясь требованию существа, которому я не мог отказать. — …И тогда я нелегально прибыл на Марс; работаю здесь на арабских территориях уже около года, занимаясь обслуживанием компьютеров.

Естественно, чем же тебе еще заниматься, — заметил Хабир. Я готов поклясться, что до меня дошел даже его ироничный смешок! — А теперь расскажи, каким образом тебе удалось слиться с машиной.

Я заблокировал блок памяти статическим разрядом, прежде чем он успел что-то понять.

— Прошу прощения, господин. Эти сведения — секретные.

— Я могу заставить тебя рассказать. Или, может быть, попросить Салада?..

— О, нет… — я бросил взгляд на сияющий череп Салад а, ждущего своей жертвы, как хищная птица, и у меня внутри все снова похолодело.

— Не трусь, Ринг. Ты слишком интересен для меня, чтобы заслужить строгое наказание по такому ничтожному поводу. Особенно после того, как ты уже пытался сделать со мной значительно худшую вещь и потерпел неудачу.

После его слов мой страх сначала на минуту сменился облегчением, но потом снова возникла тревога. Я проиграл, и «Этанак» тоже потерпел поражение. Эта система была нам не по зубам. Интересно, смог бы «Этанак» победить ее в союзе с более развитым человеческим интеллектом, чем мой…

Я чувствовал себя растерянным и опустошенным. Что-то теплое и липкое скапливалось в моем правом ботинке.

— Спасибо, господин, — сказал я.

— Ты нравишься мне, Ринг. И я завидую тебе.

— Почему?

— Да, завидую. У тебя есть то, что мне недоступно. Например, чувства. У меня нет зрения. Я не слышу, не осязаю, не могу ощущать запах, вкус. Мое тело мертво. И только теперь, когда я смог воспользоваться твоим телом, я впервые за тринадцать лет вновь почувствовал оебя живым. Приблизился к реальной жизни. Слава Аллаху! Ты даже не знаешь, что значит для меня встретить тебя, просто узнать, что такое возможно. Но ты — единственный…

— Да, насколько мне известно.

— Но ведь и я единственный. Я Коррам Хабир. Вечный Хабир. Я правлю Империей… но не могу насладиться своим богатством. Не могу даже увидеть свой «Занаду».

— Почему же? Почему же вы… сделали это с собой? Многие как раз считают, что вы пресытились жизнью…

— Жизненная сила по капле вытекала из меня. Я притворился отшельником, чтобы подготовить почву для своей трансформации — и она оказалась успешной. Только Корраму Хабиру под силу стать тем, кем он стал. И теперь я управляю Империей таким способом, который еще ни одному правителю до меня не приходил в голову!

Я едва справлялся с напором гигантской волны непомерного честолюбия. И эта волна пыталась поглотить меня так же, как до этого поглотила шестую часть человечества.

— Ноты никогда больше не увидишь дождя, не насладишься вкусом вина, не будешь ласкать красивых женщин и не ощутишь их ласки! — Я почувствовал, как волна ослабела и отступила. Я нащупал браслет на своей руке и откинулся на спинку стула.

О, Хана, пожалуйста, подумай о своем бедном Этане… Я вдруг вспомнил, что Хабир видит все мои мысли, как театральный зритель наблюдает за действием на сцене, и решил не перевозбуждать его созерцанием эротических сцен, переключившись на другой предмет.

Почему-то мне становилось все труднее на чем- либо сосредоточиться. Может быть, и в этом была повинна Хана?

— Хана? — эмоции Хабира снова хлынули в мой мозг, его давление становилось нестерпимым, и я готов был закричать… или этого хотел не я, а он? Мне и раньше приходилось передавать свои эмоции компьютеру, но обратная связь никогда не была столь полной, так что я не мог отличить чужих мыслей от своих собственных.

Происходившее уже не было игрой, когда принято притворяться и блефовать. И Хабир не вел себя как шулер, хладнокровно манипулирующий моим сознанием. Он был просто одиноким стариком, заключенным в машину, как в дом престарелых, и теперь отчаянно искавшим любую ниточку к реальному миру.

Внезапно мне стало его очень жалко, мне даже захотелось показать ему Хану, нашу первую встречу с Ханой, свидание в тусклом призрачном подземелье, а затем в Павлиньей гостиной «Занаду». Вспомнить, как мы сидели рядом, ели, пили вино, наслаждаясь мелодичным перестуком дождя…

— Ринг! С тобой все в порядке?

Ох-х-х! Я очнулся, лежа лицом на клавиатуре компьютера, и не мог вспомнить, что со мной случилось.

— О-о, простите. — Я выпрямился, оттолкнувшись от консоли ватными руками, и снова откинулся на спинку стула.

— Что с тобой? — в его озабоченности звучали гнев и страх.

Моя левая штанина ниже колена насквозь пропиталась кровью.

— Мне кажется… я дал течь. — Эта не очень уместная шутка так меня самого насмешила, что я принялся хохотать. ЭТО НЕ СМЕШНО! НЕ СМЕШНО! И мне действительно вдруг стало не до смеха, мне уже не хотелось сидеть сложа руки и предаваться сладким воспоминаниям, потихоньку истекая кровью. -

— Прости меня, Ринг. Я не думал, что так произойдет… Я не хотел этого. Ты так много для меня значишь…

Бедный старик, думал я, слабея, несчастный Коррам Хабир, бедняга, тебе хочется того же, что и мне… чего мы все хотим… чего хотят они… свободы, это все, что им надо: права жить так, как им хочется… ласкать друг друга… смотреть на дождь… Но ты не даешь того, что им нужно… и сам не имеешь этого.

Зачем тебе это, бедный старик? Как тебе, должно быть, тяжело здесь…

Со слезами на глазах я потрогал пустой экран, уныло взиравший на меня своей единственной

слепой глазницей, и оставил кровавую полосу на его гладкой поверхности. Я был весь переполнен скорбью и жалостью, не зная и не желая знать, кто из нас двоих испытывал Их.

— Прекрати, Ринг! Ради Бога, перестань, — его мысль отдалась во мне, как пощечина.

Я словно очнулся ото сна и глубоко вздохнул.

— Что тебе нужно от меня? Зачем ты сюда пришел?

— «Глазок», — подумал я, — я хочу сделать в твоей системе «глазок» для… — я старался не вспоминать о них, -..людей, Которые хотят быть свободными.

— Хорошо. Я понял. Делай.

— Что?

— Я не буду тебе мешать.

Я не мог поверить собственным ушам, точнее — мыслям.

— Но почему?

— Потому что ты пожалел меня, Ринг. Все готовы жалеть только людей, угнетенных тираном. Но очень немногие способны понять, чего это стоит ему самому. Ты жалеешь нас всех… и за это я перед тобой в долгу. Ты почти заставил меня поверить в то, что благородные побуждения заслуживают награды. — Он будто весь подался назад: так прячет голову в свой Панцирь измученная черепаха. — Но я все же деловой человек, Ринг. Поэтому я предлагаю тебе сделку. Ты единственный человек во всей солнечной системе, который может дать мне то, чего хочу я. А я хочу видеть твоими глазами, хочу знать, что ты за человек. «Глазок» будет открыт до тех пор, пока ты будешь приходить сюда раз в месяц и помогать мне видеть мир.

Неимоверным усилием воли я сфокусировал внимание на его словах.

— Согласен! По рукам! Я вернусь, если когда- нибудь… я смогу выбраться отсюда живым…

— Я верю. Делай свой «Глазок». Я не буду мешать.

И система дала отбой защите, покорно подняла руки и опустила подъемные мосты. «Этанак» внес нужные изменения в сеть, прежде чем я успел об этом подумать.

— Прощай, Ринг. Точнее, до свидания. — Снова у меня в мозгу промелькнул призрак усмешки, и тут же я ощутил, как остался один, в моем разуме больше не было посторонних.