ЛОНДОН ГАРДЕНС[4]

Вопреки очарованию своего названия в те дни Лондон Гарденс был захудалым районом Кентиш-Тауна. Сев в двухколёсный экипаж в конце Бейкер-стрит, Шерлок Холмс, дабы не привлекать к себе внимания, высадился в четверти мили от места назначения. На улицах было тихо и пустынно, если не считать небольших стаек крыс, время от времени тёмным пятном беззвучно проносящихся по мокрым тротуарам.

Туман здесь был не таким плотным, как на Бейкер-стрит. Вокруг высокой тёмной фигуры сыщика от порывов сильного ветра закручивались маленькие вихри жёлтого смога. Кое-где слабый свет газовых фонарей бросал на мостовую бледные круги света. Холмс старался держаться в тени.

Где-то вдалеке Биг Бен начал отбивать полночь. Осторожно продвигаясь к своей цели, сыщик замечал, что дома вокруг становятся всё беднее. В холодном ночном воздухе витал запах распада. Вдруг Холмс замер и стал прислушиваться. В тишине ночной улицы ему почудился какой-то слабый, еле различимый шум. Пройдя немного вперёд, он снова прислушался. На этот раз ошибки быть не могло: то было мерное шарканье чьих-то ног.

Его преследовали.

Холмс резко повернулся кругом, окунувшись в темноту у себя за спиной. Потом услышал испуганный вздох и с трудом различил сквозь туман неясные очертания человека с поднятой правой рукой, изготовленной для удара. Когда фигура ринулась вперёд, Холмс, уклоняясь, быстро отступил в сторону. Нападавший зашатался, что-то невнятно бормоча.

Холмс медленно пошёл назад к ближайшему газовому фонарю, незадачливый преследователь поплёлся следом. Оказавшись наконец в круга света, он явил собой поистине жалкое зрелище. Небритое рябое лицо и налитые кровью глаза придавали этому мужчине неопределённого возраста сходство скорей с животным, чем с человеком. Рваное тряпьё удерживалось на этих исхудавших мощах при помощи верёвки. Оружие — короткая дубинка — еле держалось в безвольно опущенной руке.

— Я и не думал навредить тебе, папаша, — сипло прокаркал он, судорожно выплёвывая слова.

— А разбитая голова, по-твоему, не в счёт? — возразил Холмс.

Человек отбросил деревяшку в сторону.

— Не хотел навредить, — механически повторил он. — Это всё от отчаяния, папаша. — Он проковылял немного вперёд в свете фонаря. — Я ничего не ел… — Измождённое лицо его сморщилось, брови насупились — вероятно, он не мог вспомнить. — Я не ел уже… — повторил он вновь, в замешательстве качая головой.

Холмс рассматривал стоящего перед ним бедолагу. В действительности ли он то, чем кажется — один из тех жалких экземпляров человеческих отбросов, населяющих бедные районы Лондона, питающихся объедками, идущих подчас на преступление с одной только целью выжить, — или же он каким-то образом связан с загадочной телеграммой и попыткой убийства, предпринятой в это утро?

Человек шаркающей походкой приблизился к Холмсу ещё на несколько шагов, с мольбой протягивая вперёд руки. От него повеяло смрадом сточной канавы. Холмс изучал пустые глаза, гнилые зубы, сочащиеся болячки, щёки, запавшие от истощения — как-то непохоже на спектакль… Этот несчастный — не мошенник.

В воздухе блеснула серебряная монета.

— Спасибо, папаша.

— Проваливай, — отрывисто проговорил Холмс.

— Да благословит тебя небо, — удаляясь шаркающей походкой, пробормотал незнакомец и снова растворился в темноте.

Выждав несколько мгновений, Холмс пересёк улицу и подошёл к шести унылым обветшалым домам, носящим гордое имя Лондон Гарденс. Будучи некогда великолепными модными особняками, они давно уже стояли заброшенные, с облупившимися фасадами, запущенными садами и покрывшимися копотью окнами. Все они были тёмными, за исключением окон дома под номером один, в который сыщика и призвали столь необычным образом. В верхнем этаже за опущенной шторой силуэтом обозначилась человеческая фигура.

— А вот и паук, — пробормотал Холмс, — в центре своей паутины.

Он почти не сомневался относительно личности своего потенциального убийцы, но нити улик и подозрений были слишком тонки, чтобы вслух произнести это имя.

Вынув из складок пальто револьвер, Холмс собрался с духом и пошёл по тропинке к передней двери. Заметив в грязи цепочку следов, по их характеру и длине шага он определил, что они принадлежат худощавому человеку ростом приблизительно пять футов восемь дюймов.

Дверь легко отворилась, и Холмс вошёл в дом. При тусклом свете уличного фонаря, пробивавшемся сквозь мутные оконные стёкла, он увидел, что внутри особняк выглядит ещё хуже, чем снаружи. Не было ни ковров, ни мебели, указывавших на то, что здесь некогда жили люди. Со стен свешивались большие куски оторванных обоев, повсюду виднелись тёмные пятна плесени.

Было тихо.

Некоторое время Холмс постоял в прихожей, пока глаза не привыкли к тусклому сумраку. Постепенно причудливые отблески от неверного мерцающего света уличного фонаря перестали казаться ему такими уж зловещими. Прежде чем подняться наверх, Холмс начал на цыпочках обследовать нижние комнаты — он почти не сомневался, что его противник один, но в ситуациях такого рода осторожность не бывает излишней.

Зайдя в кухню, он вдруг услышал какой-то шум в кладовке. Сжав револьвер, Холмс медленно приоткрыл дверь и увидел двух огромных крыс, самозабвенно пожирающих нечто вроде останков дохлой кошки. Вторжение незваного гостя не отвлекло грызунов от пира.

В остальных комнатах не нашлось ничего, кроме толстого слоя пыли. Пришло время подниматься наверх. Ступеньку за ступенькой Холмс беззвучно миновал пролёт и замер на площадке. Осмотрев небольшой коридор слева от себя, он заметил призрачно мерцающий свет, пробивавшийся из щели под дальней дверью. На миг трепет волнения заставил его замереть на месте. Он осознавал степень опасности, которой подвергал себя, входя в эту комнату, но способность преодолевать страх сыграла в его профессиональной карьере не меньшую роль, чем непревзойдённое мастерство сыщика.

Словно предупреждая незримого противника, предательски скрипнули половицы. С минуту Холмс напряжённо прислушивался, но дом снова погрузился в звенящую тишину. Осторожно опустившись на одно колено, Холмс приник к замочной скважине. Насколько возможно было видеть, комната была пустой, если не считать стоявшего у окна стола, за которым сидела неподвижная человеческая фигура. Различить черты лица сидящего, освещённого лишь светом небольшой лампы, было невозможно.

«Вот подходящий момент», — подумал Холмс.

Держа пистолет наготове, он ворвался в комнату.

— Добрый вечер, — произнёс он, обращаясь к тёмной фигуре.

И сразу же понял, что совершил ошибку, но, не успев ничего предпринять, почувствовал жгучую боль в затылке. Ослепительную вспышку света чёрными волнами залила темнота, и Холмс без сознания повалился на пол.

Глядя, как, откликнувшись на таинственный призыв, мой друг исчезает в ночи, я решил не ложиться спать и дождаться его возвращения. Я прекрасно понимал, что всё равно не усну, пока не услышу рассказ о его ночных подвигах. Итак, подбросив угля в догорающий камин, я уселся в кресло со стаканчиком виски и последним номером «Ланцета». Но, несмотря на интересную статью Шарко[5] о применении гипноза в качестве анестезии, я был не в состоянии сосредоточиться на чтении. Глаза мои скользили по строчкам, рассудок же возвращался к драматическим событиям этого дня — попытке убийства и зашифрованной телеграмме. Неужели они действительно были связаны и, если да — то каким образом?

Чем больше я размышлял над этими вещами, тем больше запутывался. В конце концов я достиг состояния, когда ни один из моментов не казался больше ясным. Я вновь принялся сопоставлять имеющиеся в моём распоряжении улики, но размышления мои были прерваны нетерпеливым звоном колокольчика входной двери внизу. Было уже за полночь, сообразив, что миссис Хадсон, должно быть, давно легла спать, я бросился открывать сам. Из распахнутой двери буквально упала в мои объятия молодая женщина.