Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Инженер

Пленка 5

«Здесь и сейчас Армагеддон, наша миссия становится зримой. Мы – святые Последнего дня. Мы – клинок великого плана избавления. В страстном самозабвении мы отдадим все силы неусыпного разума и все соки плоти завершению нашего дела, мы сдвинем стрелку истории. Наши враги думают, что одержали победу. Но эта мнимая победа служит приближению новой эры, подвигает нас к свершению. Это она горячит нашу кровь, будит наш разум и страсть самоотречения. Победа наших врагов – это тоже часть плана избавления, она лишь оттачивает и закаляет наш клинок. Только Последние дни покажут, кто истинно свят. Только прозревшие увидят, в чем заключалась наша миссия».

Так говорил Нижайшийпосле возвращения. У него были длинные волосы и тюленьи усы. Нос как-то сузился и заострился. Нижайшегоможно было принять за ископаемого хиппаря. О зачистке на Гюртеле он и слышать ничего не хотел. Он замышлял большую встряску, освободительный штурм. Мы вначале подумали, что он чокнулся, что американцы не только лицо ему прооперировали, но и голову чужую пересадили. Однако вскоре мы поняли, что нас сбивала с толку роль, которой он овладевал, роль, можно сказать, миссионерская.

Мы всегда почтительно относились к христианству. Это – религия европейцев, питательная почва самой продвинутой культуры. И она несет весть о грядущем Тысячелетнем Царстве. Другое дело – Католическая церковь. Она, конечно, выражает эту идею, но в то же время выступает как старый враг великой вести. Нижайшийуже не был в согласии с Церковью, которая его воспитала. Тут с ним расходился Файльбёк. При обсуждении критических высказываний Нижайшегов адрес Церкви Файльбёк все силился подчеркнуть, что речь идет о старой автократической Церкви, которая в наших краях давно уже агонизирует. А стало быть, теперь это уже не враг. Он увещевал нас не высмеивать Церковь.

– Тот, кто насмешничает, – говорил он, – пусть даже и не принадлежа к ее пастве, играет на руку врагу. Есть только одна истинная религия – христианская. Различные вероучения внутри нее – не наше дело.

А потом он, ко всеобщему нашему изумлению, употребил слово «толерантность». Раньше-то он только смеялся, когда об этом заходила речь: «Чуток толерантности здесь, чуток там – глядишь, и все мы станем неграми. Толерантность – это когда своими руками роешь себе могилу. Вот единственно верный смысл этого слова». А теперь затянул совсем другую песню: – Исток толерантности – во взаимном уважении приверженцев разных христианских учений. Вот где ее корни, ее истинное значение. Настоящий политик, действующий в интересах народа, никогда не станет перечить какой-либо религии, никогда не позволит себе вмешиваться в ее внутренние конфликты.

«Настоящий политик, действующий в интересах народа» – в этой фразе весь Файльбёк. Это – его мечта. После того как все его планы по расширению нашей группы были с порога отвергнуты Нижайшим,он начал доставать нас разговорами про Церковь. Я хорошо помню одну панихиду, когда он вдруг встал и прочитал целую лекцию. Он основательно подготовился, но все же не решился выйти к кафедре. Она была территорией Нижайшего.Файльбёк только встал, не приблизившись ни на шаг. Но и это выглядело необычно. Он держал в руке «Майн Кампф» Гитлера, раскрыв ее на какой-то странице.

– Церковь, – сказал он, – есть хлеб простого народа. Глубоко религиозные люди, живущие сельским трудом, – это естественные союзники в борьбе с наплывом чужеземцев, изменяющим лицо континента» Посмотрите на наших крестьян здесь, в Раппоттенштайне. Церковь на нашей стороне в борьбе против старых и новых паразитов в Европе. Даже если какой-либо служитель Церкви ослеплен левой идеей и кормит дьявола дарами Господа, история Церкви учит нас, что, если твоя цель – победа, борьбу надо вести огнем и мечом. Постоянные поражения на пути к Тысячелетнему Царству – это крик о мести, но враг сегодня – не Церковь. Гитлер назвал Христа великим основателем нового учения.Он восхищался им, ибо Иисус не скрывал своих убеждений в отношении еврейского народа и при необходимости даже брал в руки бич, чтобы изгнать из Храма Господня этих врагов рода человеческого.

Так говорил и цитировал Файльбёк. С позволения Нижайшего.Но один пункт составлял исключение. Борьба с евреями не имела для Нижайшегосущественного значения. Однажды он сказал:

– Сегодня антисемитизм – удел, прежде всего, самых опасных врагов культуры белой расы – исламских фундаменталистов. А с ними – никакого союза.

Но Файльбёк стоял на своем. Ненависть к евреям он вынес из молодежной организации Национальной партии. Когда он говорил о врагах, к ним всегда причислялись и еврейские паразиты.Однако мы не предприняли ни одной акции против евреев. Я говорю это не потому, что вы – еврей. Откуда знаю? Считайте, что носом чую. Нижайшийнесколько раз прихватывал в Раппоттенштайн книги Эрнста Блоха. [34]Программа получалась интересная. Иоахим Флорский и Эрнст Блох – ничего сочетание, да? Но Файльбёк взбунтовался – ведь Блох еврей, да к тому же коммунист. Началась бы большая буза, поэтому Нижайшийне особо останавливался на Блохе. Но я помню фотографию, которую он нам показал. У Блоха нос такой же, как у вас Вы не родственники? Ладно, шутки в сторону. С турками, цыганами, сербами, боснийцами и неграми мы сталкиваемся каждый день, а евреев видим только по телевизору.

Несмотря на то что они часто спорили, в принципе Нижайшийне очень-то давил на Файльбёка. Обоим в церковной традиции было важно одно: разрешение, даже призыв идти на врагов с бичом в руке. Но Файльбёку хотелось большего. Он стремился к контакту с церковнымиорганизациями.

– Поймите меня правильно, – уговаривал он, – Я не хочу втягивать вас. Там даже не узнают, что у нас за группа. Но разве нашей борьбе повредит, если ее будут поддерживать своими средствами другие? Правда, в данный момент я еще не имею доступа к ним.

Что касалось его старых друзей, то он выяснил, что среди них есть священники, которые споспешествуют борьбе немецких националистов. Он не раз пытался убедить Нижайшегодать ему для своей миссионерской работы, как он выражался, зеленую улицу.

– Пусть это будет только моей заботой, – продолжал наседать Файльбёк. – Тебя я в эти дела не стану впутывать. Надо только начать. Ты знаешь братьев, знаешь, как к ним подойти. Огромный пиаровский аппарат остается незадействованным.

Но Нижайшийне проявлял никакого интереса к «миссионерской работе» Файльбёка. Отказался он ехать и в свой монастырь для поиска контактов.

– За свою жизнь, – сказал он, – я вдоволь нанюхался ладана.

И хотя можно было согласиться с призывом Файльбёка не упускать ни одного шанса, у нас никогда не было двух мнений на тот счет, что вождь Движения друзей народа – Нижайший,а вовсе не Файльбёк. Нижайшийответил ему так:

– У тебя отвратительная склонность к учительству. Ты превратишь наше движение в занудное просветительское общество, которое работает с быдлом при помощи букваря, а тут нужен тротил. Ты бы завел для разрядки велотренажер, что ли.

Их спор достиг однажды такого накала, что Файльбёк готов был броситься на Нижайшегос кулаками. Насилу мы его удержали.

– Зачем попусту тратить силы! – кричали мы. – В главном-то вы сходитесь. Пойдемте лучше почистим Гюртель.

Файльбёка легко было спровоцировать, особенно такому человеку, как Нижайший,который, прежде чем реагировать на вызов, спокойно отхлебнет кофе и с полным равнодушием, как будто ему вообще нет дела до своего противника, пошлет ему пару убийственных стрел. Конфликт дошел до точки кипения в тот момент, когда мы планировали поджог на Гюртеле. Нижайшийобронил такую фразу:

– Даже если наш друг Файль-в-боксмотрит на дело иначе, я не меняю своего решения.

Это было последней каплей. Файльбёк вскочил и заорал:

41
{"b":"167408","o":1}