А дядя Жорж тут же придирается:

– Покажите мне конкретно, где у человека душа? Печенку знаю. Вот тут она. Сердце здесь. Аппендицит справа. А где спряталась ваша душа?

Бабушка сердится и говорит, что они все «ни бельмеса» не понимают.

– В революцию тоже ходили голые, прямо по улице, и кричали песню:

только ничего из этого не получилось, как видите.

А вот у дяди Вани в революцию вышла целая история: одна тетка голая влезла в трамвай. Совсем голая, как мать родила. «Была не была!» – сказал вслух дядя Ваня. И как треснет эту голую по попке! Она сразу выскочила из трамвая и стала кричать: «Милиция! Милиция! Держите хулигана!» Но трамвай не стал ждать милицию и уехал. Дядя Ваня говорит: «Хоть одно доброе дело в жизни, по крайней мере, сделал».

Дядя Ваня рассказывает эту историю про революцию. И мы все смеемся.

Мы едем к тете Наде. Чтобы поддержать семью в такое время.

Коняевы живут у Крестьянской Заставы. В деревянном доме. И двор без асфальта. Как у нас в Л осинке.

Коняевы, а коней у них нет. Это раньше были.

Бабушка – старшая, тетя Надя – младшая. Они похожие. Потому что родные сестры. А мама у них была… Фон Россиус. Во! Какая фамилия!

Она с настоящим царем вальс танцевала. Когда кончила школу для благородных девиц. И стала первой ученицей. А государь-император тут к ним на бал и примчался.

У нас дома про это рассказывают. Только шепотом.

После вальса с государем-императором бабушкина мама выскочила замуж. И нарожала детей! Больше, чем у нашей Дворничихи. Десять штук!

А у моей мамы я один получился. Почему – не знаю. Ни тебе братика! Ни тебе сестрички!

Бабушка говорит, что было бы всех полно. Если мы бы жили как раньше.

Дядя Петя – раз! Тетя Надя – два! Дядя Ваня, у которого собака, – три!

А еще… больше никого. Потому что, на наше горе, была война. А потом, на наше горе, – революция. И куда они все подевались? Никто не знает.

Бабушка, тетя Надя, дядя Петя с дядей Ваней – они наполовину «Фонроссиусы», а наполовину Коняевы.

Моя мама на четвертушку Коняева и на четвертушку «Фонроссиус».

И я на целую восьмушку «Фонроссиус».

Только про эту восьмушку никому говорить не надо.

Когда мы с бабушкой приехали к Коняевым, чтобы поддержать семью, Коля и Шурка поднимали во дворе гирю.

У тети Нади один сын Коля, а другой сын Шурка.

И еще дочка – тетя Рита.

Шурку я больше всех люблю. Бабушка говорит, что он – «не разбери-поймешь». То он шахматист великий, то он в музыку ударился.

У Шурки такой слух вдруг открылся! Ну все прямо удивились. И моя мама стала с ним заниматься на рояле. Всю зиму он к нам шлялся и делал успехи.

А у меня почему-то никаких талантов пока нет. И мама со мной заниматься не хочет. Я могу ей все нервы вымотать. Лучше меня отдать сразу в школу.

Шурку в школу на старости лет никто не возьмет. Он все равно скоро пойдет в армию.

– Ну-ка, подними!

Это Шурка меня подначивает. А гиря такая, что ее с места не сдвинешь.

– Не хулигань, – говорит моя бабушка, – живот надорвешь. И тебе, Шурка, как его называется, не советую. Пальцы беречь надо, если хочешь быть пианистом.

– А я пианистом не стану. Я буду оркестром дирижировать.

– Ну, тебя, как его называется, не разбери-поймешь. Семь пятниц на неделе.

Но бабушка на Шурку не сердится. Она его тоже любит.

Тетя Надя, как всегда, накормила нас вкусными щами, и мы узнали все наши семейные новости.

А Шурка подарил мне свою коллекцию марок. Он уже так вырос, что собирать марки ему необязательно. А я скоро начну собирать, и альбом мне пригодится.

Бабушка сказала:

– Нечего делать такие дорогие подарки. Он еще мал.

Это она про меня. Ладно-ладно, бабусенька!

Потому что альбом – видите – сейчас таких не делают. Это до революции делали. Специально для марок.

Но Шурка мне его все равно подарил. Теперь он будет приезжать не только к маме, но и ко мне. Учить собирать марки! Пока его не забрали в армию.

Все-таки не зря мы поехали поддержать семью в такое время. Хотя тетя Надя уже давно не Коняева, а Васина. Потому что поженилась на дяде Саше.

У меня ведь тоже папина фамилия. А папина фамилия получилась из-за какого-то предка.

Предок был военным мальчиком, играл на барабане. Он пошел на войну и попал в плен к Англичанину.

Англичанин не знал, как звать папиного предка. И придумал ему кликушку: Хаар-лип. По-англичанскому – «Заячья Губа».

Теперь я, ни с того ни с сего, тоже – Заячья Губа. Харлип!

Какая у нас в семье все-таки путаница!

Вот уж точно, «не разбери-поймешь» – как говорит моя любимая бабушка Лизаветниколавна.

Вечером, когда меня уже уложили спать в креслах, я подсмотрел за бабушкой.

Она встала на колени, вот в том углу. Там у нас Божья Матерь с младенцем. И лампадка горит.

Бабушка стала просить у Бога прощения. Долго-долго молилась.

Значит, опять моя бабушка нагрешилась. И когда это она успела, ума не приложу.

Когда мы с бабушкой потихоньку в церковь собираемся или на кладбище, она набивает мой карман медной мелочью. Но не для того, чтобы в «расшибалку» играть. А чтобы каждому нищему подать копеечку. Потому что Бог велит всех любить и со всеми делиться.

Нюра собралась от нас уезжать в свою деревню.

Она плакала и говорила маме, как она ее любит и меня тоже. И лучших хозяев ей не надо. Она сейчас поедет, выродит своего ребенка и вернется. На прощание Нюра попросила маму поиграть ей на рояле. Мама расстроилась и поиграла своего Шопена.

Меня решили сдать в детский сад, потому что со мной сидеть некому. Папиному дедушке тяжело каждый день ездить, а папина бабушка, как и мама, ходит на работу. Мамина бабушка согласна мотаться со мной на Никицкой, но лучше меня отвести в детский сад, чтобы я привык. Все равно с осени меня надо определять в школу.

А в детский сад меня устраивает Магид, за которого вышла тетя Рита по совету моей бабушки. У Магида такие связи, что он может меня устроить куда хочешь.

Первый раз меня ведет мама. Мне жутко интересно. А мама переживает. Она за меня волнуется. Вдруг со мной чего-нибудь случится?

На самом-то деле никакой это не сад, а большая комната. Сюда приводят утром детей, которых девать некуда. Здесь нас отдают в руки Мымре. Так сказал мне один мальчик. И Мымра нас воспитывает.

Она никого не бьет, а только кричит. Мы все должны обязательно ее слушаться.

Началась моя садовая жизнь.

С утра – тихие игры. А потом у нас бывает обед. За столом надо постараться захватить горбушки. Я даже не знал раньше, что самое вкусное – это горбушки. Из черного хлеба.

Обед у нас в саду не как дома. Я стал его есть первый раз, а он пошел обратно ротом. Но тетя сказала, что в следующий раз я привыкну.

После обеда ложимся спать. А мне спать днем не хочется. Я лежу с закрытыми глазами и думаю. Канешно, можно поесть под одеялом горбушку. Вот она для чего нужна!

Один раз я даже взял с собой спать яблоко. Но когда съел немножко, я вдруг по-правдашнему заснул. После сна мы стали убирать за собой постель, и я увидел большое коричневое пятно.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.