Главный египетский отряд боевых колесниц оставался расквартированным в Аварисе вплоть до окончания эпохи Нового Царства. В начале 1990-х годов немецкие археологи под руководством Эдгара Пуша обнаружили остатки конюшен и помещений для колесниц, которые составляли значительную часть поселения, которое впоследствии стало городом Пи-Рамсес. Это царское поместье Рамсеса II было основано на месте азиатского Авариса примерно через 400 лет после описываемых здесь событий. Боевые колесницы Рамсесов находились здесь для того, чтобы реагировать на любые беспорядки в северных землях, уже давно находившихся под эгидой царей-Горов эпохи Нового Царства. Однако первоначальной целью новообразованных мобильных сил XIII династии был контроль над местным азиатским населением в Восточной Дельте и в то же время защита северной границы Египта от вторжения их сородичей, желавших облегчить бедственное положение порабощенного братского народа. Колесницы были идеально приспособлены к широким плоским равнинам Северного Синая.

В начале царствования Ханеферра Себекхотепа IV появился печально знаменитый указ, предписывавший казнить всех рождавшихся младенцев мужского пола в азиатской общине. Советники царя решили, что недавно порабощенное население представляет потенциальную угрозу для безопасности государства. Азиаты могут поднять бунт, если их ряды, и без того уже многочисленные, будут постоянно пополняться. С учетом племенной структуры и воинственного прошлого евреев и их сородичей было сочтено необходимым сократить взрослое мужское население до минимума, требуемого для осуществления строительной программы фараона, при одновременном росте женского населения для обеспечения рабочих рук в крупных сельскохозяйственных поместьях Древнего Египта. В Аварисе и по всей стране Гесем, где жили израильтяне, новорожденных младенцев мужского пола вырывали из рук матерей и убивали на месте или топили в Ниле.

Австрийские археологи обнаружили крошечные могилы жертв массовых убийств по всему городу Аварису. Обычно младенческая смертность в древних поселениях составляла около 25 %, но здесь эта цифра возросла до устрашающих 65 %. Дальнейшие археологические свидетельства трагедии были получены при обработке статистических данных для останков взрослого населения во вскрытых могилах. На каждые пять женских захоронений археологи насчитали лишь три мужских. Картина ясна: значительно меньше мужчин доживало до зрелости. Здесь археологические данные снова подтверждают библейское предание.

В этой мрачной атмосфере египетских гонений и воздаяния за годы азиатского владычества у Амрама и Иохаведы, живших в Аварисе, родился мальчик. В генеалогии Моисея [Исход, 6: 16–20] утверждается, что он происходит от Левия, третьего сына Иакова. Семейная резиденция Левия, ныне занятая египтянами, стояла в центре первого поселения, построенного сыновьями Иакова, окружавшего заброшенный дворец и пирамидальную гробницу Иосифа. Небольшая семья Амрама жила в совершенной нищете неподалеку от своего бывшего дома. Люди продолжали возделывать поля и ухаживать за стадами, но все это теперь принадлежало египетскому хозяину. Они могли пользоваться лишь крошечной частью своих трудов.

Фрагмент Туринского Канона с именами Неферхотепа (А), Сихатора (В) и Себекхотепа (С).

Сестра новорожденного, десятилетняя Мириам, часто играла в разросшемся саду и на руинах некогда величественной резиденции египетского визиря. Она, как и все израильские дети, слышала историю о своем великом предке Иосифе и часто приходила к его культовой статуе, по-прежнему стоявшей в часовне перед его египетской гробницей. Мириам гордилась историей своей семьи. Хотя самой ей не довелось жить в дни благоденствия при двенадцати племенных вождях, воображение девочки воспламенялось при взгляде на удивительные многоцветные одежды, украшавшие погребальную статую Иосифа. Вероятно, во время одного из таких визитов к гробнице своего предка Мириам решила, что она не допустит, чтобы ее еще не родившийся брат попал в руки египетских солдат.

Странствующие торговцы часто приходили в Аварис с севера, принося с собой истории о великих деяниях царей и героев. В то время вавилоняне владычествовали в Месопотамии, а их прославленный правитель и законодатель Хаммурапи[85] находился на вершине своей власти. Покорив многие из окружающих городов-государств и выстроив для себя великую империю, Хаммурапи пожелал увековечить свои достижения, сопоставив их с подвигами «великих людей» прошлого. Поэтому он распорядился записать устный эпос о своих шумерских и аккадских предках для хранения в царской библиотеке на благо будущих поколений. Так героические деяния Гильгамеша были канонизированы в старовавилонской клинописи и впоследствии широко распространились среди народов, говоривших на аккадском языке. Но не только эпос о Гильгамеше был запечатлен на глиняных табличках, истории Этаны, Энмеркара, Лугалбанды, Думузи и Саргона Великого также были записаны и распространены в северных землях от хеттской Анатолии на западе до болот Шумера на востоке и даже до Ханаана, граничившего с Египтом.

Странствующие торговцы передавали эти истории еще дальше преимущественно в устной форме. Они развлекали своих покупателей цитатами из эпических произведений, когда жители собирались вокруг пылающих костров долгими темными вечерами. Не стоит и говорить, что эти истории пользовались огромной популярностью у местных детей. Бродячие поэты часто посещали Аварис, и их живописные сказания зачаровывали юных слушателей.

Сама Мириам была заворожена историей Саргона Великого,[86] основателя аккадской династии, правившего более 500 лет назад во времена ее предка Нахора, деда Авраама. Саргона до сих пор помнили как самого могущественного правителя Древнего мира. Мириам больше всего поражало его низкое происхождение: мать пустила своего младенца плыть вниз по Евфрату в тростниковой корзине, но он был спасен царским садовником Акки, а впоследствии поднялся через ряды придворных чиновников во дворце царя Ур-Забаба[87] из Киша и занял трон владыки Аккаца.

«Я Саргон, могучий царь, царь Аккада… Моя мать, высшая жрица, зачала меня, в тайне она выносила меня. Она положила меня в тростниковую корзинку и запечатала крышку битумом. Она бросила меня в реку, но воды реки не сомкнулись надо мной. Река подняла меня и отнесла к Акки, подателю воды. Акки, податель воды, поднял меня из реки, когда наполнял свой кувшин. Акки, податель воды, принял меня, как сына, и вырастил меня. Акки, податель воды, назначил меня своим садовником. Пока я был садовником, Иштар (Инанна) одарила меня своей любовью, поэтому я стал царем и правил пятьдесят и четыре года» [Легенда о Саргоне Аккадском].

Предполагаемый портрет пророка Моисея (музей Лувр).

Вполне может быть, что эта история побудила умную дочь Иохаведы придумать план, который она представила своей матери как способ спасения жизни ее маленького брата. Вместе мать и дочь соорудили корзину в форме ковчега (евр. тева, египетск. чеба), готовясь к предстоящему рождению ребенка. Она была сделана из папируса и обмазана битумом для водонепроницаемости. После появления новорожденного план Мириам был приведен в действие. Младенца положили в ковчег и отнесли к реке по песчаной тропе, проходившей через заболоченную местность к югу от поселения. Потом корзинку пустили плыть по Пелузианской ветви Нила от места, расположенного чуть выше по течению от летней резиденции фараона. Как древний Ной в своем ковчеге, еврейский младенец поплыл на север вместе с плавно текущими водами реки, а Мириам с волнением наблюдала за ним с восточного берега. Вскоре она с облегчением увидела, как ковчег вошел в стоячую воду царской купальни, где Мерит, жена царя Ханеферра и старшая дочь царя Пентжену, отдыхала вместе с придворными дамами. Корзинку с ее драгоценным грузом вытащили из воды и показали изумленной царице.