А здесь даже фикус в деревянной кадке присутствовал. И кружевные салфетки. И старинный комод красного дерева. И графинчик резного стекла…

– Нравится тебе комната?

– Нравится, – медленно проговорила девушка; говорить о своих денежных затруднениях не хотелось, а надо было. – Вот только деньги у меня через две недели будут. Со стипендии.

Не сообщать же, что её выгнали с квартиры, а деньги, уплаченные за месяц вперёд, не вернули.

– Какие пустяки! – всплеснула руками старушка. – Я подожду. А там, глядишь, папа с мамой помощь пришлют. Или хозяйка бывшая деньги отдаст…

Этого Катя уже выдержать не могла.

– Нет, так дело не пойдёт! – твердо сказала она. – Уж лучше я буду на вокзале ночевать.

– Сразу и на вокзале, – будто даже испугалась старушка. – Ну, умею я читать мысли, так что же из-за этого на меня обижаться?

– Из-за этого не стоит, – согласилась Катя. – Но тогда или я тоже должна уметь их читать или научиться свои мысли от других прятать. В конце концов, это мои мысли, а вас я вижу в первый раз.

– Ишь, боевая! – одобрительно кивнула старая женщина. – Ладно, научу. Вот так ладонь положи и мысленно скажи: "Не дам!" И ты закрылась.

Катерина всё тщательно повторила – кто-то ей об этом уже говорил? – и спросила строго:

– А теперь?

– Теперь не слышу, – неохотно призналась её странная квартирная хозяйка.

Пауза затянулась, и Катя решила смягчить свой "наезд" некоторой откровенностью.

– Конечно, я могла бы на работу устроиться. В торговлю реализатором. Или лестницы мыть, но всё как-то не получается. Только я о таком месте узнаю, приду, а оно уже занято.

– Это и понятно, – кивнула старушка, – потому как предназначение у тебя иное.

– Ой, мне до моего предназначения ещё далеко. Пока всему научишься…

– Правильно рассуждаешь, – согласилась квартирная хозяйка. – Ты чемоданчик-то в шкаф поставь, да пойдём, со мной за чайком посидишь. Самовар, поди, уже остыл…

Катерина поставила чемодан в шкаф, попутно размышляя, не могла бы шустрая старушка, которая умеет читать чужие мысли, объяснить ей все странности, которые в последнее время со Звягинцевой происходят? Например, откуда у неё появилась корона и где она провела вечер, о котором почему-то напрочь забыла.

И потому, как обычно, она сразу взяла быка за рога.

– Всё-то вы про меня знаете: и как зовут, и про всякие мелочи моей жизни, а я даже имени-отчества вашего не знаю…

– Так уж и не знаешь, – посмеялась старушка. – А ну-ка погляди на меня внимательно и отгадай.

– Венуста Худионовна, – выпалила Катерина и сама закрыла себе рот ладонью. – Простите, я не хотела. Вырвалось. Откуда я такое и взяла? Наверное, вычитала где-то.

– Всё ты правильно сказала. Венуста – значит, красивая, изящная…

– А Худионовна?

– Худион – батюшка мой – прозывался как простой, обыкновенный. Имена эти к нам из греческого пришли, да так в русском языке и прижились.

– Не очень-то и прижились, – не согласилась упрямая Катя. – Я такие имена вообще в первый раз слышу.

– Э. милая, ты даже не представляешь, сколько тебе ещё предстоит узнать. И, узнав, изумиться. Но всё-таки я в тебе не ошиблась. Вон как ты ловко меня раскрыла. До сих пор с первого раза такое никому не удавалось. Теперь я понимаю, почему стрелка на тебя указала.

– Какая стрелка?

– Узнаешь в своё время. Быть избранником судьбы – дело ответственное и хлопотное, не каждому по плечу…

– Да, не хочу я быть избранником! По крайней мере, сейчас, когда я учусь только на втором курсе института.

– Одно другому не помешает…

– Загадками говорите, Венуста Худионовна. Вы со всеми своими квартирантками ведёте такие странные разговоры?

– И то правда, соловья баснями не кормят, – согласилась квартирная хозяйка. – Позвала на чай, вот и отвечай – – сказала старушка самой себе и рассмеялась.

Катя тоже улыбнулась, в момент позабыв о напряжении, которое поначалу её охватило. Она не терпела никаких посягательств на свою свободу, а тем более от человека, которого сегодня видела в первый паз.

На своем пекарском искусстве Венуста Худионовна могла бы делать немалые деньги, размышляла Катя, ворочаясь без сна в своей новой мягкой и уютной постели. Никогда прежде она не ела таких вкусных пирогов, блинчиков, кулебяк и прочих плюшек-бубликов, попробовав которые, мало кто смог бы без сожаления от них оторваться.

Не удержалась и Катя. Потому переела.

"Обжора! – укоряла она себя. – Воспитанный человек должен контролировать свой аппетит. Она вспомнила стихи своего детства о том, как дразнить обжору: "Робин-Бобин-Барабек скушал сорок человек, и телегу, и быка, и кривого мясника…" И много ещё чего. "А потом и говорит: «У меня живот болит!»

Она давно не ребёнок, а обжора ещё та. Катя лежала без сна и слушала каждый звук в доме и за окнами. Вот мяукнул, а потом заорал дурным голосом чей-то кот. Ему ответил другой и вскоре вся округа наполнилась душераздирающими звуками кошачьего хора.

Скрипнула ступенька деревянного крыльца – мало ли от чего может скрипеть рассыхающееся дерево…

Шутки шутками, но спать было нужно. Завтра в институте репетиция новогоднего спектакля. Не хватало ещё, чтобы от недосыпа она качалась, как былинка на ветру.

Насчёт цены за квартиру она договорилась с хозяйкою за чаем. Объявление не обманывало. Жилье сдавалось недорого. Даже смехотворно дёшево.

"Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною!" – задумчиво пробормотала Катя, и ей показалось, что в ответ из темного угла, где стоял комод, кто-то хихикнул.

Сон подкрался незаметно. Юность редко страдает бессонницей. Но и сон оказался не лучше: только она закрыла глаза, как все и началось. Вроде, Катя спала, но видела комнату лучше, чем с открытыми глазами.

Из того угла, откуда ей послышалось хихиканье, выбежал небольшой, весь покрытый шерстью человечек. Этакий мини-мужичок. Он ловко взобрался по спинке кровати, пробежал по одеялу и сел возле её подушки, свесив ноги. В ответ на Катин удивленный взгляд он небрежно сказал:

– Не бойся, душить не стану.

– А я и не боюсь, – сказала она. – И вообще, кто ты такой?

– Домовой, – ответил человечек. – Раньше меня всяк с первого взгляда узнавал, а теперь… Худионовна говорит, мы – домовые – исчезающий тип.

– Вот и исчезни, – довольно невежливо пробормотала девушка, – и дай мне поспать.

– Дивлюсь, ты меня не боишься. Я ведь ежели разозлюсь… Мне просто некогда тебе свою силу показывать.

– А уж если я разозлюсь, – отмахнулась Катя. – И вообще, никаких домовых не бывает!

– Другие девушки визжат, пугаются…

Но на Катю навалилась вдруг такая сонливость, что ей было лень даже разговаривать. Она решила просто повернуться на другой бок, но что-то её не пускало. Девушка приоткрыла глаза. Человечек, ухмыляяь, держал двумя пальцами край одеяла. Видимо, сила у него действительно была.

– Сегодня один такой же приставучий, как ты, тоже решил мне свою силу показать.

– И что с ним сталось?

– В больнице лежит. Со множественными переломами… Хорошо, что ты от меня хочешь?

Человечек отпустил одеяло и сказал просительным тоном:

– Возьми меня с собой, а?

– Куда? – удивилась Катя. – В институт?

– Нет, в Чёрную Дыру.

Чёрная Дыра. Катерине показалось, что она где-то об этом слышала.

– Какую ещё дыру? – всё же спросила она. – Никуда я не собираюсь!

– А я слышал другое!

– Чем чужие разговоры подслушивать, ты бы лучше хозяйством занимался, – поддела его Катя. – Насколько я знаю, это твоя обязанность.

– Много ты знаешь! – обиделся домовой – Ты здесь мышей видела? Или тараканов? Или пыль с потолка свисает?

– Не свисает.

– То-то же, чего ж тогда напраслину возводишь? Я к тебе со всей душой!

Он по одеялу соскользнул на пол и скрылся под комодом.

Против ожидания Катя проснулась отдохнувшей, а когда наскоро собравшись, вышла из своей комнаты, хозяйка позвала её завтракать.