– Может, их гораздо больше, но они предпочитают не привлекать к себе нездоровое внимание прессы. Тем более, что методы, которыми они продляют свою жизнь, пока доступны лишь единицам…

– Кхе, кхе, – покашляла Венуста Худионовна.

– Простите, опять увлёкся! – спохватился Вяземский. – Так вот, для проникновения в другое время нам нужен человек не просто молодой и физически развитый, но и легко обучающийся…

– Я польщена, – опять не выдержала девушка, – но почему бы вам не поискать такого исполнителя среди мужчин. Вы современные фильмы смотрите? Много ли среди воинов и разведчиков женщин? Я вот так сразу могу вспомнить только Мату Хари и Никиту.

– Мужчин мы посылали, – вздохнула Венуста Худионовна, – но им зачастую не хватает хитрости и рядового житейского актерства. Иной раз лучше выглядеть слабым и неопасным – легче обмануть бдительность противника…

– Да и прибора у нас тогда не было, – подхватил Никодим Аристархович. – Я потом, пост фактум проверял его на нащих провалившихся посланниках – по показаниям ген-искателя ни один из них для такого задания не подходил. Потому и черные историки их сразу засекали и выпроваживали прочь, нас вежливо о том осведомляя.

– Вежливо, но с издевкой, – проговорила старая профессорша. – Мол, не суйтесь с вашим свиным рылом в наш калашный ряд.

– Они вас презирают? – удивилась Катя.

– Скорее, недооценивают. Считают примитивными, что ли. Неспособными к тонкой игре, изящным манерам. Словом, недостойными их "бомонда".

– А ваших посланников они убивали?

– Как можно, мы – люди цивилизованные. Бывало, новичков даже спасали, но опять же выпроваживали через ту же Чёрную Дыру. А заодно и стирали из памяти всё увиденное. Получается, человек побывал в другом времени, а что там видел, рассказать не может…

– Ладно, бог с ними, – не очень вежливо проговорила Катя. – Но я учусь в институте, конкурс в который составлял пятьдесят два человека на место. Я боролась наравне со всеми, поступила, заметьте, безо всякой протекции, а теперь мне всё бросить и сражаться с какими-то там честолюбивыми историками?! Кстати, а почему вы их называете чёрными?

– Потому, что они называют нас белыми. Даже посмеиваются: белое братство! Мол, мы сектанты, главный лозунг которых: не верь глазам своим!

– А чему вы, по их мнению, не верите?

– Тому, что земные богатства во все века принадлежали и принадлежат лишь кучке избранных.

– А если они кое в чём правы? Ведь истинную цену той или иной вещи могут дать лишь профессионалы…

– Оценить – да, но показать всему человечеству то, что оставили потомки, историки обязаны, – жестко проговорил Никодим Аристархович. – Никто не вправе решать, что человечеству нужно, а без чего оно обойдётся.

– И всё-таки для меня сейчас нет ничего важнее учебы в институте, – упрямо сказала Катя.

– К тому времени, как ты вернёшься, у нас здесь пройдет не больше трех дней.

– Вы хотите сказать, ЕСЛИ вернусь?

– Катерина, ты же не трусиха, – попеняла ей Венуста Худионовна. – Мы сделаем всё, чтобы максимально обезопасить твое пребывание там. Ты постоянно будешь иметь на подмогу не только наши глаза и уши, но и руки… Девочка, у нас осталось мало времени, совсем скоро монголо-татары нападут на город, чтобы сжечь его дотла.

– Значит, и чёрные историки этой рукописью интересуются?

– Интересуются, – согласно кивнул Вяземский.

– Тогда я верю, что вам трудно найти себе резидента, – посочувствовала Катя. – И чтобы играть мог, как актер – то есть, натурально притворяться, и чтобы защитить себя смог…

Она говорила, а сама лихорадочно рассуждала: конечно, проще простого отказаться, но ведь белые историки не для себя стараются. Она уже и не думала, что старики её дурачат и магии нет на свете, а вдруг окончательно и бесповоротно поверив, что всё происходящее с нею – судьба и надо пойти ей навстречу… Решив так, она вдруг услышала, как старые историки между собой говорят о ней:

– Очень серьезная особа. А мы всё ругаем нашу молодежь…

– Но может легко потратить все деньги на понравившуюся вещь, не думая о будущем…

– Однако, заметь, что и все последствия такого поступка она расхлебывает сама, никого не привлекая на помощь. Даже родителям не сообщила, не пожаловалась…

Катерина не выдержала.

– Историки, ау, я ещё здесь!

– И особого почтения к старшим у неё не наблюдается, – вздохнул Вяземский. – Хорошо хоть чувство юмора ей не изменяет…

– Если я соглашусь, – осторожно поинтересовалась девушка, – мне тут же придётся отправляться в эту вашу Чёрную Дыру?

– Если согласишься, с завтрашнего дня приступишь к учебе: изучению старорусского, монгольского языков, езде верхом, стрельбе из лука, умению разбираться в драгоценных камнях, этикету, практической магии…

– Пожалуй, будущей артистке это всё может пригодиться…

– Можно принять ваши слова, Катюша, за согласие? – спросил Вяземский. – Не волнуйтесь, нашу учебу станете постигать в оставшееся от институтской время.

Катя отправилась в свою комнату, едва кукушка на стенных часах прокуковала девять раз. Не то, чтобы она так хотела спать, но ей нужно было остаться наедине с собой. Ей хотелось глубже осознать принятое решение.

Едва она устроилась на кровати, из-под комода донесся шорох и Катя, как ни странно, ему обрадовалась.

– Антип, ты все ещё сердишься на меня? Я больше не буду. Давай лучше поговорим. О будущем…

Глава седьмая      

На другой день в институте у Кати было две первых пары лекций. Она встала рано, признавая за собой некоторую безалаберность – продолжать опаздывать становилось уже неприличным.

На столе в гостиной стоял горячий самовар и на расписном блюде высилась гора аппетитных румяных плюшек.

Она больше не протестовала против заботы Венусты Худионовны – тем более, что теперь они станут служить одному общему делу, с которого один из них, кстати, может и не вернуться, хотя историки упорно избегают говорить на эту тему.

Рассуждая так, девушка встретила внимательный взгляд старой профессорши.

– Эх, Катенька, щитом-то ты свои мысли закрыла – хвалю, неплохо это у тебя получилось! – а по лицу твоему всё прочитать можно. Неужели ты думаешь, мы не примем меры безопасности, отправляя тебя с таким ответственным заданием?

Не дают Звягинцевой почувствовать себя героиней! Можно подумать, она каждый день на подобное решается!

На лекциях она никак не могла сосредоточиться и просто автоматически записывала всё, что говорил лектор. Сидящая рядом приятельница попыталась было её разговорить: о чем Звягинцева так задумалась, но Катя отбивалась от неё однозначными фразами. Кажется, невпопад, потому что заметив обиженное выражение лица однокурсницы, решила попросту замолчать.

Домой она опять торопилась. Подруги шутили: красивый сосед, что ли? Дома была одна Венуста Худионовна, которая заставила её поесть горячего супа и жаренную картошку, не обращая внимания на протесты девушки.

– Тебе сейчас понадобятся силы, – сказала она.

– А кто со мной будет заниматься? – поинтересовалась Катя, уплетая вкусный наваристый суп.

– Я, кто же ещё, – ответила старый историк. – Ты ешь, а я пойду, переоденусь…

Всем бы быть такими старушками!

Из своей комнаты Венуста Худионовна вышла в серой фланелевой рубахе и черных галифе, заправленных в мягкие кожаные сапоги.

На вид сейчас ей было не больше пятидесяти лет. И перед Катей предстала уже не старушка, а подтянутая моложавая женщина в хорошей спортивной форме. Она протянула девушке прямоугольной формы сумку из светлой кожи, изукрашенную узорами тоже из кожи, но более темного оттенка.

– Переоденься, – коротко бросила она и легко села в старинное с бархатной обивкой кресло, забросив нога за ногу. – Поспеши, Катюша, у меня мало времени.

– Вы торопитесь?

– Конечно, молодильное снадобье действует всего два часа.