– Думаете, я ему не понравилась? – вырвалось у Кати.

– Я не о том. Он не принимал бы во внимание чьи-то там советы, а руководствовался своим сердцем… Значит, вы не хотите быть с нами?

– Я хочу жить, как жила. Это меня вполне устраивает. Я должна иметь право даже на ошибки. Свои собственные. А не страдать от влияния какой-нибудь неучтенной вами звезды…

Леон опять рассмеялся.

– Положительно, на вас невозможно долго сердиться. Что поделаешь, насильно мил не будешь. Вы не верите в судьбу. А напрасно. Уж если на вас указала Кассандра… И даже ген-искатель Вяземского…

– Да что я умею такого, чего на моём месте не смогла бы сделать другая девушка?

– Главное, вы сумеете пройти через Чёрную Дыру, что удаётся далеко не всем. И. возможно, вам удастся спасти из огня бесценную рукопись Авиценны, которая поможет медикам открыть секрет бессмертия.

– Секрет бессмертия? А разве современники Авиценны о нём не знали?

– Они не придали значения одному его трактату, который знаменитый врач написал ещё в юношеском возрасте.

– И без этого трактата секрет не откроют?

– Откроют. Но значительно позже.

– Так вы же свои рукописи всё равно никому не показываете. Или на этот раз решили изменить правилу?

– Мы всегда будем следовать ему неукоснительно: современное общество должно развиваться своим путём.

– Белые историки тоже хотят раздобыть этот трактат?

– Тоже

– И что они с ним сделают?

– Отдадут людям! – фыркнул Леон. – В городе Кургане появился талантливый врач, который почти вплотную приблизился к изысканиям Авиценны. Наверняка белые маги жаждут ему помочь. Но зачем, скажите, бессмертие тем, кто не может как следует прокормить и тех, кто живёт недолго?

– И всё-таки вы не вправе решать судьбу всего человечества! – упрямо проговорила Катя. – Вы слишком много на себя берёте!

– Слышала бы вас Венуста Худионовна, представляю, как она была бы счастлива.

– А это ещё кто такая?

– Одна ученая старушка… Похоже, нам пора расставаться. Мы ещё встретимся, но вовсе не при тех обстоятельствах, при каких бы мне хотелось. Прощайте!

Он вытянул вперед руку, как бы отодвигая её от себя, и в ту же секунду какая-то сила подняла Катерину в воздух. Некоторое время словно не она сама, а мир вокруг неё летел куда-то в кромешной тьме. А потом вспыхнул свет.

Девушка сидела на стуле перед столом, за которым она обычно занималась, в своей узкой длинной комнате и тщетно пыталась вспомнить, что она только что делала? Но мысли ускользали, точно им не за что было зацепиться, и Катя подумала: наверное, у неё просто закружилась голова…

Она поднесла руку к голове. Было такое ощущение, будто её стискивает металлический обруч.

Но это и был обруч. Хотя совсем не тот, каким она обычно поддерживала волосы, чтобы не лезли в глаза, когда она склоняется над конспектами. Обруч был тяжёлым, холодил голову, и когда Катя сняла его, оказалось, что это самая обыкновенная… корона! То есть, не совсем обыкновенная. Судя по тяжести и блеску, золотая. В каждом из её многочисленных зубцов было вделано по бриллианту размером с небольшую горошину…

Откуда она взялась? Уж не страдает ли Катя лунатизмом вперемешку с клептоманией? От одного предположения девушка в ужасе содрогнулась.

Наверное, с нею что-то произошло. Что-то, о чём Катя забыла. Провалы в памяти? Тогда неизвестно, что хуже…

Она попыталась восстановить минувшие события. Вернее, то, чем она могла бы заниматься. Ведь делала же Катерина что-то! Вон, на часах восемь вечера, а из института она пришла в четыре…

Дверь в её комнату скрипнула, открылась, а Катерина, задумавшись, от неожиданности чуть не свалилась со стула. На пороге стоял муж хозяйки и удивленно пялился на неё.

– Ты дома? Но ты же уходила.

– Если вы знаете, что я ушла, тогда что вы делаете в моей комнате?

– Но я… но мне.., – растерянно залепетал хозяин.

В это время взгляд его упал на корону, бриллианты которой засверкали в электрическом свете. – А это что у тебя?

Вот тут-то и понадобилось так называемое артистическое мастерство. И Катя сыграла. Как можно равнодушнее она произнесла:

– Разве вы не видите? Корона.

Она небрежно надела неизвестно откуда взявшуюся вещь на голову.

– Мы в институте репетируем "Гамлета". Я играю королеву Гертруду.

– Она же вроде старая, – проявил свою "осведомленность" хозяин.

– Где же мы возьмем старую? – подыграла ему Катя. – Спектакль-то студенческий.

– Корона золотая? – подчеркнуто небрежно поинтересовался он.

– Кто же это нам даст золотую? Какой-то сплав… Извините, но вы мне мешаете. Я как раз учу роль.

– Я уйду, – поспешно согласился он. – Но ты… это… не рассказывай моей, что я к тебе заходил. А то начнет допытываться, что да зачем…

– Но я и сама об этом не знаю, – напомнила Катя.

– Да пустяк, – замялся он. – Кроссворд разгадывал, хотел у тебя ластик взять.

– Пожалуйста, – Катерина протянула ему резинку.

– Как же это ты прошла, что я не заметил, – задумчиво повторил он. – Через окно лезла, что ли?

– В такой юбке? – Катя привстала, демонстрируя юбку и подумала заодно, что кроме потери памяти, у неё ещё и крыша стала протекать. Сидит за столом в новой юбке, хотя прежде она всегда переодевалась в домашнее.

– Юбка что надо, – согласился хозяин, жадно глядя на её стройные ноги, – в такой лезть жалко.

Он явно медлил уходить, но Катя открыла дверь и настырному мужчине пришлось убираться.

Девушка вздохнула с облегчением, которого, впрочем, хватило ненадолго. Значит, она куда-то уходила? Но куда? Где, интересно, раздают такие дорогущие золотые короны?

Она оглядела себя в зеркале. Юбку купила. Тоже дорогущую. Ни с того, ни с сего. Хотя недавно решила, что подождёт до стипендии. Что заставило её разориться раньше времени? Юбка конечно красивая, но ведь и есть что-то надо. Катя пересчитала свою наличность: на два дня хватит, а потом, как говорится, зубы на полку. Хорошо, что пока не нужно идти к стоматологу…

Да, а что делать с короной? После того, как она застукала хозяина входящим в её комнату, спрятать что-нибудь подобное в своих вещах не представляется возможным. Лёнчик! Знакомый студент из педагогического.

Завтра она отдаст ему корону – пусть спрячет у себя до выяснения. Катя легла в кровать с книжкой последнего любовного романа Джоанны Линдсей, но мысли её упорно возвращались к странному провалу в памяти. Должна же быть хоть какая-то зацепка. Но ничего от своей памяти она так и не добилась.

Катерина нашла этот адрес случайно. Видимо, отчаяние обостряет зрение, потому что объявление о сдаче квартиры девушке-студентке было напечатано на таком маленьком листке бумаги, что издалека показалось ей просто обрывком чего-то здесь ранее висевшего. Чего-нибудь вроде приглашения на курсы менеджеров, брокеров, диллеров, которых – курсов, то есть – в последнее время развелось великое множество.

Ещё недавно она имела квартиру, которая её вполне устраивала. Недалеко от института. В солидном доме со всеми удобствами. Конечно, тяжесть оплаты родители взяли на себя, но они были рады, что дочь живёт в центре города, после занятий не тащится куда-нибудь на окраину по тёмным опасным улицам.

Теперь этой квартиры у неё не было. И как она расскажет об этом родителям, Катя пока не придумала. Квартирная хозяйка выставила её чемодан на лестничную клетку, визжа на весь подъезд:

– Чтоб духу твоего здесь не было, пока я милицию не вызвала!

– Не кричите так громко, вы сорвёте голос, – посоветовала ей Катя.

Хозяйка от такой наглости опешила и на мгновение замолчала. Этого оказалось достаточно, чтобы девушка успела подхватить свои вещи и опуститься вниз без аккомпанемента её истеричных воплей.

Она вовсе не чувствовала за собой вины, и если бы подобное повторилось, поступила бы таким же образом.