После того как Вертен объяснил, что у Розе имелись сомнения по поводу благопристойности обстоятельств появления на свет этого второго сына, именно Гросс посоветовал углубить поиск записей о рождении.

Пока они ждали, Вертен вновь задумался над тем, каким образом сведения о Мици Паулус могли попасть к убийце. Возможно, как и в случае с господином Гюнтером, злоумышленник просто пытался замести оставленные следы, отделываясь от возможных свидетелей своих преступлений. Таким образом, он запомнил молодую женщину, которая подошла к нему и взглянула в его пустые глаза. Убийца знал ее участок, знал, где найти ее. Но пошла бы она в действительности с этим человеком? В конце концов, женщина сказала, что может узнать его. Этот человек испугал ее уже в первый раз, когда она увидела его. Теперь же, когда женщине было известно, что его ищет полиция, можно было предположить, что она будет испытывать двойной страх перед ним.

Или, возможно, как коллеги подозревали с самого начала, преступник действовал не один. У него был подручный, которого он мог подослать к Мици Паулус: незнакомец, сторговавшись с ней и взобравшись за женщиной на три лестничных пролета скрипучих ступеней в спаленку в мансарде на Кольмаркт, мог затем перерезать ей горло, когда она начала раздеваться и оказалась беззащитной.

Их враг был монстром. Не человеком — исчадием ада в конечном счете. Сколько человек погибло в покушениях на жизнь Малера? Три невинных жертвы.

— О Карле Ротте нет ничего. — Чиновник вернулся, но не с пустыми руками. — Однако же нашел папку на Ганса Ротта. Раз уж я работал с буквой «Р», то, возможно, стоит взглянуть и на это.

— Но мы ищем не Ганса, — с некоторым неудовольствием заявил Гросс.

— Я понимаю, господа. Но, видя, что вас прислал сам князь Монтенуово, я полагал, что вы оцените мое рвение.

— Совершенно верно, сын мой, — поправился Гросс, пытаясь обуздать свой минутный порыв нетерпения. — Простите мою резкость.

— Весьма любезно с вашей стороны, сударь. Многие из наших посетителей не обращают на меня внимания, как будто я просто предмет здешней меблировки. Мне же весьма приятно, что мое усердие не осталось незамеченным.

— Возможно, вы могли бы просто известить нас о том, что вы обнаружили, если там действительно что-то было, — сказал Гросс.

Чиновник прижал папку к груди.

— Видите ли, здесь упоминается Ганс Ротт, первенец актера Карла Матиаса Рота, позже сменившего фамилию на Ротт, и Марии Розалии Лутц, певицы. В приложении к этому делу сказано, что у него был сводный брат, узаконенный под фамилией Ротт.

— Узаконенный? — удивился Вертен. — Чьим же ребенком он был тогда?

Молодой чиновник покрылся краской, произнося эти слова:

— Видите ли, тут говорится, что дело на этого брата находится в архивах императорского дома. Возможно, князь Монтенуово сможет просветить вас на этот счет.

Что, как понял Вертен, означало, что младший брат был незаконным отпрыском Марии Лутц и члена императорской семьи.

— Вы считаете это важным? — спросил князь Монтенуово, когда Гросс объяснил ему причину их посещения.

— Настоятельно важным, — подчеркнул Гросс.

— Вряд ли это те сведения, которые мы хотели бы сделать достоянием публики.

— Это лицо может оказаться нашим убийцей и тем, кто пытается устранить Малера, — заявил Вертен. Времени для соблюдения великосветских приличий не оставалось.

— Хорошо, — ответил Монтенуово невозмутимым тоном. Он откинулся в своем кресле, посмотрел на фреску, изображающую двух херувимов, парящих на потолке над его письменным столом в стиле барокко, а затем совершенно не по-княжески прищелкнул языком.

— Это будет выполнено. Вы не могли бы подождать в приемной? Мой помощник займется этим.

Десятью минутами позже им предоставили свидетельство о рождении Вильгельма Карла, увидевшего свет 20 декабря 1860 года, позже получившего фамилию Ротт. Но в документе его истинным отцом был записан эрцгерцог Вильгельм, один из братьев императора Франца-Иосифа. Прожив всю жизнь холостяком, принц скончался в 1894 году, но, как оказалось, его потомство продолжало жить.

Малер, приобретший свой прежний вид, работал над партитурой «Тангейзера», когда Жюстина впустила Вертена в большую гостиную с огромным роялем фирмы «Безендорфер». Тем временем Гросс с Дрекслером отправились расследовать новое направление.

Вертен зачастую диву давался, как дирижеры умудряются руководить оркестром из пятидесяти или более исполнителей и составом певцов, число которых иногда достигало сотен, в особенности в грандиозных постановках Малера, и все это в течение двух- или трехчасового исполнения сложной и предъявляющей высокие требования оперной партитуры. Теперь он своими собственными глазами наблюдал за несложным отчасти объяснением: тяжкий труд, учет мельчайших деталей и усиленная проработка, которая заставила бы побледнеть от зависти кандидата на сдачу экзамена на аттестат зрелости. Малер, дирижировавший оперой множество раз в своей карьере, левой рукой проигрывал партитуру, одновременно делая правой подробные замечания, пришедшие ему на ум в последнюю минуту.

Несмотря на то что несколько дней назад он стоял одной ногой в могиле, Малер собирался дирижировать сегодня особой постановкой «Тангейзера», данью уважения вдове Вагнера, Козиме, которая должна была присутствовать на спектакле.

— Вертен, — завидев адвоката, обратился он к нему, — вы поймали его?

— Скоро, господин Малер.

Композитор кивнул сестре, ожидавшей у двери. Жюстина ушла и закрыла ее за собой.

— Я хочу совершенно ясно дать понять вам и вашим друзьям-сыщикам: я желаю, чтобы мою сестру, Натали или господина Розе больше не беспокоили вашими допросами. С ними не должны обращаться как с заурядными преступниками. Это ясно?

Внезапно его лицо приобрело жесткое, хищное выражение.

Но на Вертена этот метод запугивания не оказал никакого воздействия.

— Кто-то пытается отправить вас на тот свет, господин Малер. Кто-то, уже убивший за это время трех человек.

— Трех?

— Да. Я только что стал свидетелем леденящей кровь картины преступления, когда была убита молодая женщина. Возможно, она видела, как наш злоумышленник покидал квартиру господина Гюнтера, и заплатила за это своей жизнью.

— Это ужасно, — пробормотал Малер.

— Да, и потому нет времени для условностей и светских или семейных любезностей. Вы наняли меня, чтобы выполнить работу, и я намерен сделать ее.

— Хорошо, а где же вы были тогда, когда я нуждался в вас? Послали вашего помощника, в то время как я просил приехать вас.

Вертен не хотел высказывать очевидное: никто не может спасти тебя от убийцы, который поставил своей целью разделаться с тобой или готов отдать свою собственную жизнь в схватке.

— Тор — компетентный человек.

— По завещаниям и доверенному управлению. Но я нанял вас для большего, чем только для этой работы. Кроме того, он опоздал. — Малер поднял брови при упоминании об этом непростительном грехе.

— Я уверен, что вы осведомлены о сложных железнодорожных пересадках, которые необходимо делать. Поезда не всегда ходят по расписанию.

— Ваш помощник опоздал на целый день, — подчеркнул Малер. — Мы ожидали его в среду. На самом деле он прибыл только в четверг, да еще и был вынужден вернуться в город в тот же день после обеда.

— Там присутствовала полиция. Если она была не в состоянии защитить вас, то сомневаюсь, что в этом преуспел бы я.

— Полиция! — Впечатление было таким, что Малер выплюнул это слово.

— Но я пришел не по этому поводу. Я хочу узнать о Гансе Ротте.

Малер поднял голову от клавиатуры:

— Я забываю об учтивости. Прошу садиться.

Композитор встал с табурета и повел адвоката к паре кресел у кушетки. Усевшись, Малер бросил косой взгляд на Вертена:

— Что вы хотите узнать?

— Могла ли быть причина у кого-то, связанного с Роттом, причинить вам вред?