Парижские гастроли закончились триумфальным концертом с участием Карузо, Титта Руффо и Кармен Мелис. А спустя несколько дней, в двадцатых числах мая, Руффо, Карузо и Шаляпин позировали польскому художнику Тадеушу Стыке для знаменитого портрета, на котором все трое изображены сидящими за столом в характерной для каждого позе. В центре, разумеется, Энрико Карузо.

В то время когда тенор выступал в Париже, его адвокаты вновь были озадачены непростой работой. На этот раз в суде рассматривался иск к Карузо симпатичной девятнадцатилетней продавщицы Эльзы Ганелли. В 1909 году он заприметил ее в большом магазине на Корсо Витторио Эммануэле в Милане и был немедленно очарован ею. Они познакомились и начали переписываться. В одном из писем Карузо предложил Эльзе выйти за него замуж. К концу года в печати пронесся слух, что великий тенор решил жениться и оставить сцену.

Во Франкфурте Карузо рассказал Леднеру о своих матримониальных планах, на что невозмутимый друг ответил:

— Знаю я эти твои планы — они у тебя возникают по крайней мере раз в год!

Карузо вспыхнул:

— Я люблю мисс Ганелли! Она достойная, честная девушка, прекрасная, как картинка! Я предложил ей немедленно бросить работу. В следующем году, после возвращения из Нью-Йорка, я женюсь на ней!..^[317]

В следующем году Карузо послал Эльзе Ганелли 10 тысяч франков на новый платяной шкаф и на поездку вместе с отцом в Берлин, где они должны были увидеться. В Берлине Карузо, дабы избежать пересудов, предложил Ганелли встретиться не в отеле, а в доме Леднера. Во время ужина импресарио убедился в том, что Ганелли и в самом деле очень хороша собой. Правда, присутствовавший при этом папа девушки чувствовал себя неловко — ему вообще не нравилась вся эта история. Эльза Ганелли с отцом посещали спектакли с участием Карузо, в свободное время прогуливались с ним по городу. Энрико вел себя безупречно: ухаживал за девушкой как за знатной леди, говорил о совместных планах на будущее, о свадьбе, которую он планировал на весну, о том, как ему будет тяжело ждать этого события…

По просьбе Карузо Леднер пригласил к себе домой разных именитых знакомых, где во время торжественного обеда громогласно объявил о помолвке Энрико и Эльзы. После десяти дней, проведенных в Берлине, отец и дочь Ганелли вернулись в Италию, а Карузо отправился в Бремен. За час до отбытия корабля в Нью-Йорк Карузо попросил Леднера отправить Эльзе телеграмму. Когда Леднер прочитал текст, у него глаза полезли на лоб. Текст был примерно такого содержания: «Наша свадьба невозможна. После долгих раздумий я пришел к выводу, что нам нужно расстаться. Давай забудем обо всем, что между нами было».

Леднер был ошеломлен.

— И эту телеграмму я должен отправить Эльзе? — спросил он.

Карузо нервно, со смущением, кивнул в ответ:

— Пожалуйста, не задавай сейчас мне никаких вопросов. Я себя плохо чувствую. Я так устал от всего этого!^[318]

Леднер, благовоспитанный немец, отослал телеграмму Ганелли, испытав при этом чувство, близкое к стыду.

Поскольку о помолвке не замедлила сообщить пресса, Карузо должен был как-то публично объяснить ситуацию. Это он со всем простодушием сделал 30 мая 1911 года в интервью газете «Дейли миррор»: «Как только Эльза с отцом приехали в Берлин, я понял, что совершил ошибку. Это оказались совсем обычные люди. Они пробыли в Берлине несколько дней. Я дал Эльзе 2 тысячи марок и уехал в Америку. Позднее я объяснил ей, что не смогу жениться, и попросил вернуть мои письма, пообещав, что вышлю те, что получал от нее. После этого я больше ей не писал. Но она продолжала засыпать меня посланиями…

Когда я был в Париже, Эльза с матерью нагрянули ко мне, и ее мать потребовала, чтобы я женился на ее дочери. Я попросил их удалиться и не беспокоить меня, сказав, что готов заплатить за возврат моих писем миллион франков»^[319].

Семья Ганелли продолжала атаковать Карузо письмами, но тенор на них не отвечал. Отец девушки Паскуале Ганелли заявил в итальянской прессе, что издаст любовные письма Карузо, если тот не заплатит сумму, которая компенсировала бы страдания обманутой дочери. Но Карузо, как всегда, когда речь шла о шантаже, наотрез отказался.

Тогда Ганелли подал в суд, обвинив Карузо в нарушении обещания, данного при свидетелях. Энрико писал Леднеру: «Мисс Ганелли привлекла меня к суду, чтобы вытащить из меня 250 тысяч лир (по тем временам 50 тысяч долларов) в качестве возмещения моральных и материальных убытков. На самом деле она хорошо ко мне относится. Это все происки ее отца. Эти дрязги — не более чем очередная попытка покуситься на мое благосостояние»^[320].

Судебный процесс по иску Ганелли был крайне неприятным для обеих сторон. Были представлены многие документы, включая письма Карузо, где он напрямую делал брачное предложение.

Однако, как и следовало ожидать, судебное дело закончилось полной победой Карузо. Суд выразил «сочувствие» бедной девушке, но все ее претензии счел неоправданными. Тем не менее Энрико вынужден был заплатить 10 тысяч лир мисс Ганелли за «юридические расходы».

На этом инцидент был исчерпан.

В 1912 году в жизнь Карузо вновь вошла Рина Джакетти. В последний раз выступая с Энрико в 1907 году в «Ковент-Гардене», она была не в лучшей психологической форме в связи с крахом ее отношений с любимым. Это сказалось на ее голосе, и успехи на сцене у Рины чередовались с провалами. Тем не менее певица продолжала выступать на престижнейших сценах Европы.

После вполне успешных выступлений в «Ла Скала» и Монте-Карло в 1910 году, где она, кстати, была партнершей Шаляпина, певшего не обычную для его репертуара роль Коллена в «Богеме», Рина внезапно оставила оперную карьеру. Возможно, достигнув пика успеха, она почувствовала своеобразное удовлетворение и некую законченность этой части жизни. Возможно также, что на ее решение повлияли и личные обстоятельства. В это время она мучительно расставалась с Эдоардо Скарфольо, богатым владельцем издательского дома «II Mattino» («Утро»), главным продуктом которого была одноименная газета — популярнейший печатный орган Италии тех лет. Рина болезненно переживала этот разрыв и находилась в депрессии.

Гвидо Джакетти был сильно расстроен, когда Ада сбежала от Карузо. Он любил Энрико как сына, гордился его успехами, искренне желал ему счастья. При этом он понимал, как тот страдает без Ады, и мучительно искал способ облегчить его горе. Вскоре после распада семьи между Гвидо Джакетти и Карузо состоялся долгий тягостный разговор, имевший в финале неожиданный поворот. Старик признался, что его младшая дочь Рина по-прежнему любит Энрико, и предложил ему… жениться на ней!

Каким ни парадоксальным было это странное предложение, Карузо над ним задумался вполне серьезно. Ведь если в его жизни и был человек, который любил его давно и бескорыстно, так это именно Рина. Эти размышления привели к тому, что Рина и Энрико вновь возобновили отношения. Дело дошло даже до того, что Карузо объявил всем близким знакомым о намерении жениться на ней.

Лето 1912 года Карузо с сыновьями и Риной провел на курорте Монтекатини, расположенном в нескольких милых от Флоренции. Это место славилось лечебными источниками, привлекавшими туристов со всего мира. Почти весь летний сезон там была праздничная карнавальная атмосфера со множеством развлечений. Карузо снял апартаменты в гостинице «Ла Паче». В это время на курорте отдыхала едва ли не вся музыкальная элита Италии: Леопольдо Муньоне, Умберто Джордано, Пьетро Масканьи, Джакомо Пуччини и многие другие. Городок дарил веселье, чувство беззаботности и легкости.

Рина была счастлива. Пятнадцать лет она любила Карузо, и теперь наконец они были вместе. То же чувство подъема испытывал и Энрико. Он был невероятно заботлив, доброжелателен, щедр. Он не мог представить жизнь без семьи и с энтузиазмом строил с Риной планы на будущее.