Лорд Дрейтон замолчал. Его голубые глаза были устремлены на нее, и у Холли возникло такое чувство, будто она смотрит на ясное летнее небо. Между ними вспыхнула искра, от которой все ее тело запульсировало, в ушах застучало. Холли хотелось так много сказать ему, так много услышать от него. Молчание затягивалось, но от этого она не испытывала неловкости — скорее, некоторое удивление. Это продолжалось до тех пор, пока в саду не послышались чьи-то голоса.

Внизу на главной садовой дорожке показались цилиндры, шляпки с лентами и солнечные зонтики, которые стали пробираться сквозь кусты. Из листвы послышался смех.

Лорд Дрейтон встал.

— Прошу меня простить, мисс Сазерленд, — промолвил он.

И, поклонившись, ушел.

Разговоры постепенно стихли до приглушенного шума, когда Колин, растворившись в тени, стал спускаться по лестнице террасы. Факелы, освещавшие сад, отбрасывали причудливые тени на дорожки, которые словно отражали его встревоженные мысли.

Сегодня в качестве главы семьи и лидера скакового мира он буквально превзошел самого себя в исполнении своих обязанностей. У полудюжины чистокровных эшуортских двухлеток появились потенциальные покупатели; еще несколько скакунов трех и четырех лет тоже заинтересовали гостей, желающих приобрести породистое животное. Некоторые из этих людей попросили, чтобы лошадей оставили в Мастерфилд-Парке для обучения. Завтра его адвокаты начнут с ними переговоры и обсудят условия покупки, так что сделки будут заключены еще до начала Королевских скачек. Когда его отец вернется из Америки, он будет доволен.

Ты все еще смеешься, отец? Нет, это Колин будет тем, кто смеется последним, если учесть, что он сумеет вернуть в Девоншир жеребца в целости и сохранности, и никто об этом не узнает. Потом останется лишь одно: убедить королеву в том, что подмененный им жеребец и есть Гордость Принца, преподнесенный ей в подарок Таддеусом Эшуортом.

Но, Господи, ему необходимо чудо. А пока надо оседлать своего любимца.

Нейт, грум, подскочил к нему, едва Колин вошел в конюшню.

— Желаете Кордельера, милорд?

Колин кивнул. Пока долговязый парень собирал упряжь и седло, Колин прошел к своему любимому коню по проходу, освещаемому фонарями, которые висели высоко на крючках. Было что-то в этом месте, его звуках и запахах, что всегда успокаивало его.

Кордельер, стоя, спал, повернувшись головой в дальний угол, но, услышав тихий голос хозяина, скакун тут же повернулся и положил нос на калитку.

— Привет, приятель. — Сунув руку в карман, Колин вытащил оттуда заранее припасенное яблочко. — Ты сегодня был особенно хорош.

Другой конь на его месте мог запаниковать, испугаться, когда скакун Джеффа толкнул его, мог встать на дыбы, взбрыкнуть, упасть. Колин закрыл глаза, чтобы прогнать многочисленные страшные видения возможных несчастий, которые появлялись перед его внутренним взором. И еще раз похлопал Кордельера по шее.

— Ты добрый, верный друг, старина, — проговорил он.

Кордельера должны были продать несколько лет назад.

В ту пору он был самым многообещающим эшуортским жеребцом, поэтому от желающих купить его отбоя не было. Таддеус уже почти заключил сделку, согласно которой потенциального чемпиона предполагалось увезти далеко на север от Йоркшира.

Однако Колин не хотел для себя ни одного другого коня, поэтому упорно настаивал на своем. Если отец желает, чтобы он и впредь занимался разведением и обучением лошадей, то должен выполнять желания сына.

Дожевав яблоко, Кордельер уткнулся носом в грудь Колина, надеясь получить новую порцию лакомства.

— Извини, приятель, — пробормотал Колин. — Но на этот раз у меня было только одно яблоко.

Он прикоснулся к белой звезде, почти скрытой под густой эбонитовой челкой. Колин очень любил своего коня, растил его с детства, тренировал, и тот, несомненно, стал бы чемпионом, если бы он отпустил его к другому хозяину.

— Знаешь, старина, иногда я спрашиваю себя, хорошо ли я поступил по отношению к тебе, не дав тебе стать лучшим на скаковом круге. Любовь к скачкам, быстрому бегу у тебя в крови. Ты мог бы стать легендой. Впрочем, ты служил и для более великой цели, пусть и менее выдающейся. — Казалось, Кордельер был согласен с его словами, потому что он потерся носом о плечо Колина. — Как насчет того, чтобы покататься под звездами? Хочешь? Ты же знаешь, куда мы поедем, старина. — Почесав у скакуна за ухом, Колин прошептал: — Мой соучастник по преступлению…

— Милорд…

Едва не подскочив на месте от неожиданности, лорд Дрейтон повернулся и увидел Нейта, который стоял позади него.

Колин нахмурился: похоже, поездка задерживается.

— Что-то случилось? — спросил он.

Кивнув, Нейт подошел ближе к нему и тихо проговорил:

— Что-то не так, милорд. Леди… Я подумал, вам следует знать.

— Что? Кто?

Неужели Сабрина под шумок выскользнула из дома? Прежде она частенько сбегала по ночам, и Колину приходилось разыскивать сестру здесь: она чистила своего коня и делилась с ним своими надеждами на будущее. Одна из таких надежд недавно рухнула, так что он даже не сомневался в том, что Сабрина захочет в уединении конюшни найти утешение и поддержку у своего любимого скакуна.

Но Нейт замотал головой:

— Я эту даму не знаю, милорд. Возможно, она из ваших гостей. Я увидел ее в восточном проходе — она ходит от денника к деннику. Причем двигается как-то странно — постоит у стойла, а потом в него проскальзывает.

— Она видела тебя?

Грум еще раз покачал головой.

Колин отошел от денника.

— Спасибо тебе, Нейт, — сказал он.

— Так мне оседлать Кордельера, сэр?

— Нет, пока повремени с этим.

Глава 10

Господи, они же все одинаковые! Лошадь за лошадью, все гнедые с черными пятнами, некоторых отличают лишь эшуортские звезды на лбу, у иных — всего лишь небольшие белые полоски, а у большинства и вовсе нет отметин. Этих двух последних она сразу вычеркнула из списка подозреваемых. У жеребца Виктории на лбу есть звезда. Но Холли все равно придется осмотреть каждую лошадь, ведь звезду не сразу видно под челкой. А слабый свет в конюшне затрудняет поиск.

— У меня ничего не выйдет, — тихо промолвила она.

Найти Гордость Принца — все равно что обнаружить иголку в стоге сена, к тому же стоит учесть, что почти все сено здесь напоминает иглу.

Холли шагнула к следующему деннику. Она решила начать с личных денников Эшуортов, потому что с логической точки зрения украденного жеребца едва ли стали бы держать среди тех скакунов, которые предстанут перед взорами публики. Вот только Холли и предположить не могла, что лошадей окажется так много.

— И что одна семья может делать с таким количеством животных? — ответила она на сонное фырканье, раздавшееся из ближайшего денника.

Подняв руку к голове лошади, она отодвинула гриву, чтобы взглянуть на ее лоб. Звезда есть. Как уже делала несколько раз, Холли отодвинула щеколду и вошла в стойло. Для начала надо было проверить, жеребец ли перед ней.

Господи, как она могла не подумать!.. Она же понятия не имеет о том, что должна испытать, когда наконец-то найдет Гордость Принца. Виктория сказала ей, что она сразу поймет это, почувствует, что перед ней потрясающий, необыкновенный, самый лучший жеребец.

Холли ничего не чувствовала, кроме тепла, исходящего от боков животного, и ощутила лишь то, что именно эта лошадь внезапно проснулась, когда заметила, что она вошла в ее денник.

Повернув голову, конь с удивлением посмотрел на Холли огромными бархатными глазами. Тот его бок, что был ближе к ней, задрожал, задняя нога чуть приподнялась, хвост нервно задергался.

— Тихо-тихо, — ласково проговорила Холли. — Все в порядке. Не думаю, что ты — тот самый парень, которого я ищу, так что я, пожалуй, пойду.

Но едва Холли попыталась вернуться в калитке, конь повернулся и загородил ей дорогу.