– Подслушивала.

– А как я могла иначе – ведь одну половину фургона от другой отделяет только занавеска. – Напустив на себя одновременно невинный и озорной вид, она задернула занавеску над входом в закуток. – Значит, в капкан поймала? повторила она, опускаясь перед ним на колени. – Поймала и на лопатки уложила?

– Что ты делаешь? – простонал Абивард, когда она задрала его кафтан. Она ответила, но не словами; ее длинные черные волосы рассыпались по его животу и бедрам. Он постарался быть на высоте положения. Высота получилась что надо.

Пустыни в южном Макуране были намного скуднее бесплодных земель в окрестностях надела Век-Руд. Плодородные же почвы были несравненно богаче.

– Налоги, которыми мы облагаем здешние земли, вдвое превышают те, что мы собираем на северо-западе, – сказал Шарбараз Абиварду, – и то некоторые министры считают нас излишне снисходительными.

– Плодородие здесь отменное, – признал Абивард. – А какие тут зимы?

– В точку попал, – кивая, отметил Шарбараз. – Я читал о зимах в степи и ее окрестностях, но на себе не испытывал, пока меня не отправили в Налгис-Краг, а потом я попал в твою крепость, что еще севернее. Здесь урожай собирают круглый год, а снег выпадает через две зимы на третью.

Вспомнив пургу и метели, иней и лед на протяжении трех, а то и четырех-пяти месяцев в году, Абивард в ответ на эти слова рассмеялся. Он не мог понять, считать здешний климат чем-то противоестественным или же, напротив, замечательным.

Не успел он прийти по этому вопросу к окончательному мнению, как к Шарбаразу подскакал разведчик Отсалютовав, он сказал:

– Величайший, к нам приближается группа всадников. Со щитом мира.

– Направить их прямо ко мне, – незамедлительно распорядился Шарбараз. Передай им, что, если они привезли с собой капитуляцию Смердиса, я с радостью приму ее.

Разведчик рассмеялся, пришпорил коня и пустил его галопом навстречу парламентерам, чтобы препроводить их к законному Царю Царей. Шарбараз обернулся к Абиварду и невесело усмехнулся:

– О да, я был бы счастлив принять капитуляцию Смердиса. Только сомневаюсь, что получу ее.

Спустя несколько минут появились посланники Смердиса в окружении целого эскадрона разведчиков. Без всякого приказа конники расположились между Шарбаразом и людьми Смердиса: никаких покушений, пожалуйста. Тот разведчик, который доложил о прибытии парламентеров, сказал хриплым от презрения голосом:

– Величайший, вот они, узурпаторские псы. Кое-кто из сторонников Смердиса беспокойно заерзал в седле, но никто из них не нарушил молчания. Это сделал Шарбараз. Указав на одного из парламентеров, он спросил:

– А, Ишушинак, все же польстился на серебро старика?

Ишушинак и сам не блистал молодостью; он был тучен и седобород, а на коне сидел так, будто уже много лет не садился в седло. Он кивнул Шарбаразу и произнес:

– О сын Пероза, Смердис, Царь Царей…

Он не успел произнести больше ничего. Некоторые из воинов Шарбараза схватились за мечи, другие наклонили копья. Один из них прорычал:

– Как ты говоришь с Царем Царей, собака?

Шарбараз поднял руку:

– Пусть говорит как хочет. Он пришел со щитом мира. Господь не прощает тех, кто нарушает перемирие. Я буду помнить 66 этом, но я уже помню, что он взял сторону человека, похитившего мой трон. Продолжай, Ишушинак.

Эти слова не очень обрадовали Ишушинака, но он собрался с духом и возобновил свою речь:

– О сын Пероза, Смердис, Царь Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, повелел мне прибыть сюда с моими приближенными, – он повел рукой в сторону полудюжины людей, сопровождавших его: три воина, два чиновника и маленький тощий человечек, чей род занятий невозможно было определить по его внешности, – дабы постараться уладить разногласия между ним и тобой.

– Ишушинак был у отца министром финансов, – прошептал Шарбараз Абиварду. Бывший начальник Смердиса теперь, похоже, стал его лакеем. – Он повысил голос и обратился к депутации из Машиза:

– Можете возвращаться в столицу и передать моему родственничку, что, если он откажется от притязаний на престол, и возместит нам все аркеты, которые растратил на хаморов, и согласится провести остаток своих дней в заточении, подобном тому, какому он подверг меня, возможно, подумаю о том, чтобы сохранить его жалкую жизнь. В противном же случае…

– О сын Пероза, Смердис, Царь Царей, прислАЛ меня сюда вовсе не с капитуляцией. – Вид у Ишушинака был такой, словно он мечтал, чтобы Смердис вообще не присылал его к Шарбаразу. Однако он продолжил:

– Не угодно ли тебе выслушать его предложения?

– Не очень. – И все же Шарбараз уступил:

– Раз уж ты явился с ними сюда, так давай излагай.

– Ты весьма великодушен. – Несмотря на многие годы, проведенные Ишушинаком при дворе, он не сумел придать своему голосу искренность. – В интересах избавления державы от бедствий гражданской войны Смердис, Царь Царей, готов наделить тебя титулом Царя Северо-Запада и предоставить тебе полную самостоятельность при условии ежегодной выплаты ему определенной суммы, которая будет определена и ходе переговоров.

– Смердис великодушен, – сказал Шарбараз, и Ишушинак на мгновение оживился. Но сын Пероза продолжил:

– Как благородно с его стороны наделить меня маленькой частью того, чем я и так владею, и предложить обсудить сумму, которую я заплачу за эту высокую честь. Но поскольку я могу взять все царство, я не удовлетворюсь его частью.

Один из приближенных Ишушинака, по виду воин, сказал:

– Не будь столь уверен, сын Пероза. В отличие от прошлогодней войны, в которой твой отец лишился жизни и трона, исход большинства войн не зависит от одной-единственной битвы. Шарбараз в гневе закусил губу, но ответил ровным голосом:

– Догадываюсь, почему ты, Хакаманиш, не отправился на войну с моим отцом.

Должно быть, он посчитал, что на поле брани от тебя будет больше вреда, чем пользы. Я даже не сержусь на тебя за то, что ты предпочел встать на сторону Смердиса. Такой военачальник, как ты, скорее помешает делу узурпатора, чем поможет ему.

Лицо Хакаманиша потемнело от ярости. Абивард сказал:

– Здорово ты его, величайший.

Ишушинак сказал:

– Сын Пероза, должен ли я заключить из твоих слов, что ты отвергаешь великодушное предложение Смердиса, Царя Царей?

– Тебе нет надобности ничего заключать, – сказал Шарбараз. – Я открыто заявляю об этом. Я тебя больше не задерживаю. Отправляйся и передай мои слова Смердису. Если тебе придется обедать с ним, будь осторожен – можешь проснуться в самом неожиданном месте. – Он помолчал. – И вот еще что: если ты боишься передать ему мои слова, опасаясь того, что он может с тобой за это сделать, просто передай ему, что очень скоро я сам буду в Машизе и лично дам ему свой ответ.

– Самоуверенность погубит тебя, сын Пероза, как она погубила твоего отца, – сказал Хакаманиш. – Ты не только не войдешь в Машиз, но и не приблизишься к нему.

Ишушинак неодобрительно покосился на вояку. Так же поступил и неприметный коротышка, который на людной улице мог бы стать невидимым с такой же легкостью, как ящерка геккон, которая становится темно-желтой, если посадить ее на глыбу песчаника. Хакаманиш готов был сказать еще что-то, но вместо этого резко дернул за поводья, отчего несчастный конь попятился и встал на дыбы, и ускакал прочь, даже не попрощавшись. Остальные парламентеры Смердиса последовали его невежливому примеру, хотя Ишушинак отъехал не спеша: если бы его престарелому мерину вздумалось встать на дыбы, царедворец определенно свалился бы наземь.

Глядя вслед посланникам Смердиса, Шарбараз прищурился.

– Они куда более уверены в себе, чем хотелось бы, – заметил он Абиварду. Смердис, да проклянет его Господь, по-прежнему считает, что может выиграть войну. А ведь считать так у него нет никаких оснований, если учесть, как дело шло до сего дня.