Когда Юзи добрался до Кэмдена, он жутко вспотел и хотел пить. К этому времени гнев почти схлынул, оставив в Юзи ощущение опустошенности, усталости и несвежести. Он купил несколько банок лагера и нашел тихое местечко у канала, в кустах. Там он раскурил косяк и стал наблюдать, как мимо лениво течет вода.

Постепенно мир стал казаться не таким паршивым. Дым вытекал изо рта, как слезоточивый газ, и Юзи какое-то время сидел в этом облаке. Потом он лег на спину, на выгоревшую траву, и поднял глаза к сероватому, клубящемуся небу. Впервые за много месяцев он поймал себя на том, что думает о Ноаме. Сколько ему сейчас? Юзи не мог вспомнить. Даже прикинуть. Впрочем, это понятно. Мальчик только назывался его сыном, между ними не было настоящей связи. Интересно, у него все такие же белокурые волосы или они потемнели со временем? Интересно, он еще ходит в школу? Юзи попытался сообразить, в каком возрасте дети оканчивают школу. В шестнадцать? В восемнадцать? Что-то вроде того. Он думал о том, появился ли у мальчика новый отец. Он уже давно не был дома.

Юзи крепко присосался к косяку и позволил пахучему дыму осесть на самое дно легких. Потом задержал дыхание, чувствуя, как голова начинает кружиться, а ноги становятся легче воздуха. Он был одинок, насколько вообще можно быть одиноким, и он чувствовал это. Родители? Умерли. Жена? Какая она ему жена. Братья и сестры? Не считать же Рои, этого сукина сына. Да, сукина сына, не иначе. Юзи понимал, что его жизнь безрадостна, он один на всем белом свете. Не будь он под кайфом, он, наверное, плакал бы. С другой стороны, не будь он под кайфом, ему бы ни за что не пришли в голову такие мысли. «Плевать, – подумал он. – Плюнуть и растереть». Он улыбнулся.

Так было не всегда. Поначалу, когда Юзи служил в регулярной армии, его пристрастие к травке ничем не привлекало к себе внимания. Большинство людей покуривало. Даже когда его отобрали в спецназ ВМС, побаловаться после, скажем, трудной операции или долгого дежурства не возбранялось. Но для Бюро это было неприемлемо. Юзи недоумевал, почему нельзя иногда словить легкий кайф, он же не наркоман. Такую привычку, возражали ему, могут использовать против него; нарушение законов компрометирует оперативника. В конце концов Юзи пришлось признать, что они правы. Его конторе не нужны скандалы. Тем более что за год до этого рядовой гражданин засек парочку новобранцев за подкладыванием макета бомбы под машину; он поднял тревогу, и о методах обучения, которыми пользовалось Бюро, растрезвонили во всех газетах. Не слишком хорошо для имиджа организации, признал Юзи. Поэтому он согласился и первые шесть месяцев держал слово. Теперь, конечно, это не имело никакого значения.

Когда Юзи скурил половину косяка, он услышал, что кто-то идет к нему по тропинке. Он резко сел, и у него помутилось в голове. Прежде чем он успел подняться на ноги, на фоне неба вырисовался силуэт. Женщина, красивая, но красивая по-старомодному, как актриса из черно-белого фильма, одетая в летние хлопковые брюки в обтяжку и черную рубашку с открытым воротом. В ореоле солнечных лучей она казалась тенью. Она увидела у него в руках косяк и замедлила шаг. Юзи лежал прямо поперек тропинки.

– Гуляешь сама по себе? – спросил Юзи.

– Меня ждут друзья, – настороженно ответила женщина. – Можно пройти?

Грудной голос, уверенная, неторопливая манера речи и акцент, который Юзи моментально определил как американский, Восточное побережье. Что-то в ее интонации подсказало Юзи: если он захочет, она останется. Он откинулся спиной на сухую траву и кивнул на место рядом с собой.

– Сделай со мной пару затяжек. Мне не помешает компания, а опасности я не представляю – слишком обкурился.

– Но я тебя не знаю.

Сказав это, женщина не сделала попытки пройти мимо, и тогда Юзи понял, что она от него никуда не денется.

– Я тоже тебя не знаю, – сказал он. – Кому какое дело?

– Возьмешь с меня деньги за это?

– Это ты должна брать с меня деньги.

– Ты же под кайфом, верно? – проговорила женщина, едва заметно улыбаясь и склоняя голову набок. Ее красновато-каштановые волосы падали на плечо, глаза горели цветом полуночи.

– Спаси меня от меня самого, – сказал Юзи, – это мощная дурь. Или иди дальше, к своим друзьям. Мне все равно.

Женщина пожала плечами и села. Она почему-то казалась ему знакомой. Юзи понимал, что это безрассудно, но ему было плевать. Смерть – самое страшное, что может случиться, ну и что? В любом случае, как напомнил ему Авнери, он уже не участвует в операциях. Юзи сделал затяжку и передал косяк новой знакомой. Дым струился между его пальцев и исчезал в сером небе.

– Спасибо, – сказала женщина, опираясь на локоть и глубоко, со знанием дела, затягиваясь косяком. Она слегка подвинулась, устраиваясь поудобнее, и Юзи заметил часы с бриллиантами у нее на запястье, а в пыли у ее ног сумку «Версаче». Он удивился, что такой женщине вздумалось посидеть рядом с ним на траве, как подростку.

– Вставляет.

Она еще раз глубоко вдохнула и передала косяк обратно.

– У тебя есть на продажу?

Юзи покачал головой. У него онемел рот, но ему было по барабану.

– Откуда ты? – спросила женщина.

Юзи собирался сказать – Россия, Франция или Канада, но его на это не хватило.

– Израиль, – ответил он.

– Ух ты, – сказала женщина, откашливаясь в слабо сжатый кулак.

Юзи показалось, что на ее лице мелькнуло странное выражение, которому он не мог подобрать названия; но, возможно, это его паранойя; может, ему даже привиделось.

– Я была там всего месяц назад, – проговорила женщина. – Откуда именно?

– Тель-Авив, – лаконично ответил Юзи. – Что ты там делала?

– Навещала родственников.

– У тебя родственники в Израиле?

– Типа того. Знаешь, не очень близкие родственники.

– Ты еврейка?

– Наполовину.

– На правильную половину?

– Ненавижу этот вопрос. На правильную.

Наступила пауза, и Юзи услышал шум, вечные приливы и отливы автомобильного рокота, которые он замечал, только когда был под кайфом. Крики птиц время от времени. Без всякой на то причины Юзи улыбнулся. Эта женщина явно была из богатой семьи или вышла замуж за богатого мужчину. И ей хотелось бунтовать.

– Меня зовут Даниилом, – мечтательно проговорил Юзи.

– Тогда я лев[4], – отозвалась женщина. – Ева. Хорошая дурь. Откуда берешь?

– То там, то сям, – ответил Юзи, – знаешь, как оно бывает.

– Как теперь это называют? Это ведь какая-то новая травка, да?

– Хрен его знает. Я курю ее, а не любовью с ней занимаюсь.

Повисла пауза.

– Ну же, – опять взялась за него Ева, – скажи, где ты берешь дурь. Или ты свою выращиваешь?

– Просто кури, если хочешь курить, – сказал Юзи.

Она фыркнула и потянула косяк губами, закрыв глаза, как будто лежала в горячей ванне.

– Мне просто нравится эта хреновина, – сказала она, почти про себя. – Я хочу купить горы такой травки. Я хочу каждую ночь отправляться с ней в постель.

– Слушай, – сказал Юзи, поднимаясь на локте и недобро поглядывая на женщину; на него вдруг накатила злость. – Ты из полиции?

– Я что, похожа на полицейского?

– Тогда кури и получай удовольствие, – сказал Юзи. – Мне не нравится, как ты разговариваешь. Ты задаешь слишком много вопросов.

– Не напрягайся так, ладно? – сказала женщина. – Я просто спрашиваю.

Какое-то время они курили молча. Юзи уносило, и ему было по барабану. Он был готов умереть.

– Я думаю, ты торговец, – вдруг сказала Ева. – Я думаю, ты толкаешь эту дурь.

Юзи докурил косяк и выбросил дымящийся окурок в канал. Потом медленно сел и попытался собраться с мыслями. Какую-то секунду он не смог вспомнить, где находится. Потом его посетила мысль, что он где-то на операции, может быть, в Москве или в Бейруте. Потом в голове прояснилось, и он посмотрел на часы. Без двадцати семь.

– Слушай, мне пора, – медленно проговорил он.