Однако кто бы смог все это предвидеть? Если человеческое существо случайно позволит шимпанзе завладеть автоматическим оружием, то станет ли опасаться, что обезьяна научится правильно держать оружие, целиться и стрелять из автомата? Джилл научился и, предположительно, продолжал учиться. Этот процесс надо было прервать как можно быстрее.

Единственное «но»… если позволить синтезатору выполнить все необходимое, это будет выглядеть как личная месть. Очень личная, настоящая вендетта! Сит не только желал присутствовать при конце игры, он хотел, чтобы Тарнболл и Джилл, и все остальные, конечно, знали о его присутствии, знали, что именно он привел их к смерти.

Правила? Больше не будет никаких правил. Настало время по-настоящему надавить, заставить жернова крутиться быстрее, и как можно скорее покорить «выживших»… и как можно скорее забыть о своем позоре! Ужасная мысль, что его мечта стать Верховным фоном может оказаться развеянной из-за стойкости примитивных существ! Но если бы Джилл достаточно сильно повредил конструкцию Баннермена, если бы он перерезал нервную цепь, связывающую мозг и моторную систему…

Ладно, это не столь важно. Сит потерял лишь самую нижнюю часть одной из трех своих конечностей – кончик щупальца. Но даже этого достаточно, чтобы дестабилизировать тело Сита и причинить ему страшную боль по человеческим меркам. Если бы отсеченной оказалась другая нога Баннермена, было бы намного хуже. Она ведь служила вместилищем для двух других щупальцев. Тогда боль и ярость Сита были бы во много раз ужасней. А так Сит вынужден был синтезировать себе конечность, которая потом, когда его жидкое тело самовосстановится, будет отторгнута. Это дело нескольких дней. Физическая боль быстро исчезла, но осталось ощущение уязвленной гордости.

В контрольной комнате синтезатора Сит приказал главному локатору отыскать членов тестируемой группы. Поиски велись наугад с рефлекторной поспешностью. Сит с интересом уставился на Анжелу Денхольм, появившуюся на одном из экранов.

Ее кошмар материализовался в мире океанов и побережий, синих небес и морей, равнин, поросших травой, и цветущих лесов. Там обитали существа, которые ходили, плавали, летали, были достаточно мелкими, милыми и совершенно неразумными. Существовали определенные шансы, что эта планета идеально подошла бы для фонов. Увы, у солнца этой планеты быстро развивались процессы, которые вскоре, через несколько тысяч лет, уничтожат ее. Записанный давным-давно и сейчас воспроизведенный синтезатором, этот мир, скорее, соответствовал представлениям Анжелы о рае… За одним исключением. И это исключение составляло суть кошмаров Анжелы. Жить в прекрасном мире, находясь замужем и в полном распоряжении ее собственного мужа, Рода Денхольма.

Сейчас она бежала от него. Она бежала от великого множества Родов Денхольмов; бежала через леса и по пляжам этого мира. Мира достаточно реального, где никогда не жил никто из ее преследователей. Они были всего лишь продуктом синтезатора. Многие отвратительные черты настоящего Рода были усилены, но именно так Анжела представляла своего мужа. И пока она боролась и бежала, то выигрывала, проходила тест. Внутренне она была достаточно сильной, намного сильнее, чем Вар-ре и Клайборн, и Сит не сомневался, что Анжела выдержит это испытание… или могла бы выдержать, если бы все шло по правилам. Но отныне – никаких правил! Сейчас он просчитает новые элементы игры, и синтезатор перестанет контролировать ситуацию.

Для того чтобы закончить игру, он построил профиль одного из преследователей Анжелы и провел повторное сканирование. Настроенный согласно замыслам Сита, луч выскользнул из замка, стоящего на склоне Бена Лаверса, и обнаружил настоящего Рода Денхольма, ожидающего допроса в камере полицейского участка Перита…

Дэвид Андерсон, министр обороны, выглядел совершенно непредставительно…

Он почувствовал сильный порыв воздуха, когда дверь, сильно напоминающая крышку гроба, втянула его, закрыл глаза и услышал могильный «чанг!». Дверь захлопнулась у него за спиной. Через мгновение он повалился на четвереньки. Затем…

Вокруг стоял шум. Беспорядочный шум, который в первый момент только насторожил Андерсона. Он смутился, потому что не знал, чего ждать дальше. Все, что угодно, только не это. Наконец, не выпуская зажигалку из побледневшей от напряжения руки, Андерсон осмелился осторожно приоткрыть глаза.

Изображение и звук слились воедино, и результат оказался потрясающим. Андерсон оказался на улице, на одной из самых известных в мире улиц. Он едва мог поверить своим глазам.

– Оксфорд стрит? – сказал он, ни к кому не обращаясь, потом его челюсти со щелчком захлопнулись, и он выпучил глаза. – Оксфорд стрит? – Он втянул воздух огромным вздохом, а потом фыркнул от радости. – Удивительная, проклятая Богом Оксфорд стрит!

– Это хороший знак, сэр, – раздался немного язвительный гулкий бас. – Я имею в виду: хорошо, что вы знаете, где вы. Значит, вы не собираетесь облевать их всех. В любом случае не всех.

– Облевать их? – Андерсон ответил автоматически, не поднимая взгляда. Стоя на четвереньках, он, широко открыв рот, продолжал смотреть на движение транспорта, словно слепец, к которому неожиданно вернулось зрение.

– Соберитесь-ка, сэр, – продолжал рокочущий голос. – Знаете, пьянка порой и не до такого доводит.

Андерсон знал, что кто-то стоит рядом с ним и что другие люди, проходя мимо, огибают его, двигаясь в стрекочущем потоке, льющемся в обе стороны по тротуару. Потом он перевел свой взгляд с быстро проносящегося мимо транспорта на пару сверкающих черных сапог. Он моргнул и тряхнул головой, но сапоги не исчезли. Министр в самом деле очутился дома. Он вернулся домой, в Лондон!

Взгляд Андерсона скользнул вверх по сапогам, по отутюженным синим форменным штанам, по куртке с блестящими пуговицами и замер на нахмурившемся, узкоглазом по большей части скрытом тенью шлема лице. Полицейский, обычный, ежедневный, лондонский, Богом благословленный полицейский!

– Мой Бог! Мой Бог! – закричал Андерсон. – Великий, великий Боже!

Андерсон сжал ногу полицейского, и горячие соленые слезы потекли по его дрожащим грязным щекам.

Полицейский чуть нагнулся, подхватил министра под мышку сильной рукой и с небольшим усилием поставил на ноги.

– Так вот, мой старый дружок, – сказал полицейский, выказывая невероятную терпимость. – Видишь ли, ты должен мне доказать, что ты – достойный малый, и начать вести себя как следует, иначе я отведу тебя поспать в одно не слишком приятное прохладное местечко, чтобы у тебя мозги прочистились. Вижу, это, скорее всего, пойдет тебе на пользу.

Андерсон вернулся домой, назад на Землю, в Лондон, и знал это. Было лето или, возможно, очень теплый весенний день. Что-то тут было не так. В самом деле, это было совершенно неправильно, и маленькие звоночки тревоги зазвучали в голове Андерсона, но в этот момент, в миг радости возвращения, он полностью игнорировал страхи. А все остальное казалось, в общем, нормальным. Это было его место. Да, его, не дурдом Клайборна и не безумный приют лунатика Варре. К тому же здесь Андерсон обладал силой. И он еще не забыл, как пользоваться этой силой. Утерев слезы облегчения, Андерсон выпрямился и потряс руку полицейскому.

– Констебль, – проговорил он, стараясь не пуститься в пляс и не рассмеяться. Пожалуй, это был величайший из спектаклей, которые он устраивал. – Я не на мгновение не допускаю, что вы приняли или поняли единственно верное толкование моего здесь появления. Но если вы присмотритесь хорошенько, то поймете, что я не нахожусь под воздействием алкоголя. Я не наглотался наркотиков или еще какой-то дряни… которая разрушает психику. Я – министр ныне существующего правительства и могу вам это с легкостью доказать. В самом деле, я бы хотел, чтобы вы внимательно посмотрели на меня и, отбросив свою тупоголовость, узнали бы меня, несмотря на всю эту грязь! Как и почему я появился здесь в таком виде, выше вашей компетенции, и необходимо, чтобы я доложил о происходящем кому положено.