Судя по всему, Эстрелла кого-то ждала, она зябко переминалась с ноги на ногу, иногда делала несколько шагов, разворачивалась и шла обратно. Выбрав момент, когда жизнеописательннца смотрела в противоположную сторону, Шенк выбежал на мост и начал осторожно к ней подбираться, прячась за статуями всякий раз, когда возникала опасность быть обнаруженным. Действуя таким образом, он вскоре вышел на исходную позицию для последнего, решающего броска и затаился, выжидая, чтобы луна снова спряталась.

Ждать пришлось довольно долго, но в конце концов на светлый лик вечной спутницы поэтов и влюбленных начало надвигаться тяжелое, медлительное облако; его краешек вспыхнул белым светом, а затем постепенно померк. Когда стало достаточно темно, Шенк выскочил из своего укрытия и схватил Эстреллу сзади, крепко прижав левую ее руку к туловищу. Жизнеописательница сопротивлялась, пытаясь вырваться или хотя бы повернуться к противнику, увидеть его в лицо, когда же это не удалось, она сунула правую, свободную руку за пазуху, выхватила нож и полоснула им Шенка по тыльной стороне ладони. Тот резко отпрянул и уставился — с некоторым даже недоумением — на тонкую, быстро набухавшую полоску крови.

— Шенк! — Эстрелла растерянно опустила руки. — Я сильно тебя поранила? — Картограф мрачно заматывал пораненную руку носовым платком. — Ну зачем ты так неожиданно? Я же могла тебя убить.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты сам не догадываешься? Жду Вайсблатта.

— Вы с ним что, договорились?

— Нет, но он обязательно придет. И тогда, будем надеяться, мы сможем завершить эту ужасную историю — тем или иным образом.

— Ты сказала, что он никого не убивал. Зачем ты мне врала?

— Если я и скрывала от тебя часть правды, то исключительно ради твоего же спокойствия. Убитого звали Леопольд. Он был одним из писателей, создававших книгу Спонтини. Я познакомилась с ним, работая над биографией Спонтини. — Эстрелла отвернулась и взглянула через парапет моста на кипящую внизу воду. — Мы полюбили друг друга.

Слова Эстреллы причинили Шенку боль, куда большую, чем ее нож, однако он хотел, должен был услышать все.

— Как я уже говорила, Вайсблатт прямо обезумел. Он уже настолько отождествлял себя со Спонтини, что начал воспринимать меня как свою неверную жену, а Леопольда — как соблазнившего меня слугу.

— И тогда он его убил?

Эстрелла глядела вниз, на белую пену едва различимых во мраке бурунов.

— Они дрались на дуэли. На пистолетах. Леопольд почти не умел стрелять.

— Да, в книге все так и есть.

— Что ты имеешь в виду?

— Леопольда и дуэль. Спонтини упоминает их в своих «Афоризмах».

— Да нет там ничего подобного! Вайсблатт путал себя со Спонтини, но все же не до такой степени.

Известие о том, что существует другой, принципиально измененный вариант «Афоризмов», стало для Эстреллы полной неожиданностью; ситуация начала проясняться.

— Вайсблатт пытается переписать жизнь Спонтини, а заодно и свою собственную, — сказал Шенк. — Можно быть уверенным, что это он напал тогда на меня, и не зачем-нибудь, а чтобы отнять эту книгу. И вот еще карта, это он стер с нее имя Спонтини, чтобы скрыть убийство. Да, теперь все становится на свои места. Но почему ты думаешь, что он сюда придет?

— Здесь был убит Леопольд.

Шенк осторожно тронул Эстреллу за плечо, но она не повернулась, продолжая смотреть на проносящуюся под мостом воду.

— Вайсблатт знает, что найдет меня здесь. Узнав, что он опять на свободе, я дала себе клятву, что не успокоюсь, пока не встречу его лицом к лицу, чтобы раз и навсегда завершить эту ужасную историю. Но я ни на секунду не забывала, насколько этот человек опасен. Сперва он напал на твоего коллегу.

— Потому, наверное, что тот был единственным свидетелем его махинаций с картами.

— А когда ты начал приносить мне все эти истории про Пфитца, я сразу решила, что и здесь без него дело не обошлось.

— Так это поэтому ты тогда не пришла?

— Прости меня, но я очень, очень боялась. И в то же время не могла поверить, что ты — мой враг. А в том случае, если ты ни в чем не виноват, я должна была оберегать тебя от опасности. Ведь я даже следила за твоим окном, на случай, если Вайсблатт что-нибудь задумает.

Эстрелла посмотрела Шенку в глаза, и у него мгновенно исчезли все сомнения в ее искренности, все страхи и опасения. Он обнял ее, обнял, не видя ничего вокруг, преисполненный вновь вспыхнувшими надеждами. Но буквально через секунду эту идиллию грубо прервал звук приближавшихся шагов.

— Он здесь!

Эстрелла оттолкнула Шенка, выхватила из-за пазухи нож, спрятала его за спину и застыла в напряженном ожидании. Вайсблатт шел прямо к ним, черная, зловещая фигура, театрально подсвеченная сзади показавшейся в просвете облаков луной.

— Ну а сегодня какой еще ложью пытается она себя обелить?

— Нет, Вайсблатт, — качнул головой Шенк, — нет, это вы лжец. А впрочем, вы же и сами не понимаете, кто вы такой и что вы такое.

— Меня звать Спонтини, а ты — жалкий проходимец, пытавшийся украсть мою жену!

Вайсблатт бросился на Шенка, однако картограф был к этому готов, а потому сумел оказать гораздо более достойное сопротивление, чем тогда, в переулке. Эстрелла занесла было нож, однако не решилась вмешаться в нешуточную схватку разъяренных мужчин из опасения поранить не того из них, кого надо.

— Вы не Спонтини! — Даже сейчас Шенк пытался взывать к разуму противника. — Никакого Спонтини не было и нет, все это выдумка, чистейшей воды выдумка.

Он прижал Вайсблатта к парапету моста, отпустил его, сделал шаг назад и продолжил свою аргументацию:

— Я теперь все знаю. Я знаю, что вы пытались изменить жизнь Спонтини, переписывали для этого книгу, подправляли карты. Но все это глупо, бесполезно, факты уже закреплены на бумаге, и ничего с ними не поделаешь.

— Ошибаешься. Я уже добился успеха — почти, дело за малым. На моем пути стоит один-единственный человек — тот, кто видел, как Спонтини убивал свою жену. Граф Зелнек. Я убью и тебя, и его. И тогда я, Спонтини, буду чист и свободен.

— А как вы намерены убить графа?

— Здесь он прав, — вмешалась Эстрелла. — Спонтини действительно убил графа. Я знаю потому, что работала над его биографией.

— Так, значит, он предпринял эту поездку для того, чтобы быть убитым?

— Да, — кивнула Эстрелла. — Но перед смертью он успеет уличить своего убийцу.

Однако Шенк все еще пребывал в недоумении.

— А как же Пфитц? — спросил он, обращаясь к Вайсблатту. — Пфитц, чье имя вы написали на карте вместо стертого имени Спонтини?

— Никакого Пфитца нет, — презрительно усмехнулся Вайсблатт. — Я изменял этот план в большой спешке, в комнату каждую секунду мог кто-нибудь войти. Мне нужно было удалить труп жены Спонтини, лежавший рядом с кроватью графа, так что стирал я ее имя, а не имя самого Спонтини. Из-за моей неаккуратности на плане осталось пятно. Для объяснения я пометил его надписью Pfütze, лужа. Ты просто плохо читаешь.

Вот теперь все стало ясно, кто же такой в действительности Пфитц. Плохо подписанная лужа. И он сопровождал своего хозяина в поездке, которая завершилась смертью.

— Вы больны, Вайсблатт. Вам нужно вернуться в лечебницу, под присмотр.

Вайсблатт снова бросился на Шенка, прижал его к невысокому парапету и попытался столкнуть вниз, в темное, холодное кипение воды. Отчаяние этого человека, изуверившегося во всем, даже в собственном своем существовании, удваивало его силы, так что все могло кончиться весьма печально, если бы не вмешательство Эстреллы. Жизнеописательница схватила Вайсблатта за ноги, он потерял равновесие, упал и медленно, тяжело перевалился через парапет.

Однако в самую последнюю долю секунды создатель Спонтини успел удержаться и повис над водой, крепко вцепившись в верхний край узкого каменного барьера.

— Дайте мне руку! — крикнул в ужасе Шенк, однако Вайсблатт лишь смотрел на него — спокойно и отрешенно.

— Вот и конец повествования, — сказал он, а затем разжал пальцы и камнем рухнул вниз. Вода еси, и в воду отыдеши.