В числе соучастников проституции следует еще упомянуть о прислужниках в общественных банях, так как, само собой разумеется, лупанарии и другие места легальной проституции не исчерпывали собой всего разврата Рима. К числу их принадлежали термы, о которых Петроний совершенно справедливо замечает:

Balnea, vina, Venus, corrumpunt corpora sana; et vitam faciunt balnea, vina, Venus. Ванны, вино, любовь, разрушают телесное здоровье и в то же время вся прелесть жизни в ваннах, вине и любви.

Около грех часов пополудни звон колокола оповещал об открытии этих учреждений. Одни из них предназначались для аристократии, другие — для черни. Плата за вход в эти последние была очень невысокая, в некоторых же вход был даже даровой, так как они устроены были и содержались за счет богатых людей, как средство для избирательной агитации. В общих чертах, термы были устроены так, что в залах царил полумрак, и для каждого пола было свое отделение. Но впоследствии освещение было усилено, а бани сделаны общими. Это смешение и привело, конечно, к величайшей порче нравов. В банях были бассейны, в которых могло поместиться до 1000 человек. Мужчины, женщины и дети плескались совершенно нагие в воде. Эти обширные водяные лупанарии представляли обширное же поле действия для развития проституции. И она процветала с самым откровенным цинизмом на глазах эдилов. В них не только назначали свидание друг другу, не только разыгрывали совершенно публично сцены разврата, но здесь совершали самые чудовищные гнусности.

Римские Лесбианки предлагали свои порочные ласки и обучали своему искусству рабов и детей. Эти последние известны были под именем fellatores, женщины назывались fellatrices. И все эти отвратительные страсти разыгрывались среди белого дня. Прочитайте Ювенала, сатирические стихи Марциала, комедии Плавта и Теренция. Матроны отдавались профессиональным массажистам: Unctor sciebat dominam suam hujus modi titillatione et contretatione gaudere. Ювенал говорит о том же в одном из своих знаменитых стихотворений. Таким образом, термы были местом публичной проституции, разврата и всякого рода излишеств, так как в них часто ели, пили, играли, предавались позорному сладострастию, несмотря на указы некоторых императоров, например, Марка Аврелия, Александра Севера, невзирая на протесты честных граждан, предвидевших угрожавшие стране несчастья.

Далее, проституция находила себе приют в тавернах, гостиницах и кабачках. В таверне или popina, в темной сводчатой комнате нижнего этажа, среди бочек и аморф можно было видеть мужчин и девушек, сидевших у столиков. Здесь они пили, ели, играли и предавались всяческому разврату. В гостиницах, cauponae, имелись комнаты, которые сдавались в наймы посетителям. Что же касается diversoria, то это были ничто иное как меблированные гостиницы, где проводили ночи.

Эдилы обязаны были наблюдать за этими учреждениями и притонами, где скрывались большей частью преступники, и не зарегистрированные проститутки, которые хотели избавиться от уплаты налога на занятие проституцией. Владельцы гостиниц отвечали за все преступления, которые у них совершались; эдил налагал многочисленные штрафы, которые уплачивались на месте; в противном случае виновник coram populo наказывался определенным числом ударов розог.

Подвальные этажи булочных, где помещались мельницы для помола зерна, также служили приютом для бродячих проституток и их спутников. Эдилы собирали здесь хорошую жатву и не препятствовали гнусному торгу, который шел здесь день и ночь.

Наконец, говоря о местах, где процветала проституция, следует упоминать о темных уголках, которые находились под лестницами цирка, между колоннами и cavae, где заключены были гладиаторы и звери. В дни общественных игр все куртизанки низшего ранга предавались разврату в сырых подземельях арены. Находясь внутри здания, они делали знаки зрителям и уходили с ними через vomitaria.

Это длилось в течение всего представления; они сновали взад и вперед в сопровождении глашатаев, которые были их сутенерами, по лестницам cunei, в proecinctiones, круглых коридорах, расположенных между podium, где заседал император, весталки, сенаторы и всадники, и каменными лестницами, popularia, предназначенными для народа. Эдилы допускали эти постыдные оргии, которые в сущности очень мало оскорбляли общественную нравственность; от владельцев же гостиниц, содержателей меблированных комнат, булочников, глашатаев и сутенеров они требовали только точной уплаты таксы, meretricium.

Институт брака, введенный в интересах государства, строгими законами Ромула и его преемников, создал ту строгость женских нравов, которая впоследствии составляла основную черту Рима. Законы Ромула (числом четыре) были необходимы для обуздания бурных страстей полудиких людей того времени, необходимы для того, чтобы под нарождающееся государство заложить прочный фундамент. Впрочем, постановления о браке, начертанные на медных таблицах в Капитолии, касались только римских граждан, вольноотпущенники же и плебеи продолжали свободно предаваться конкубинату и проституции. Эта свобода была крупной политической ошибкой, и она неминуемо должна была создать тот очаг разврата, который впоследствии, во времена Империи, после больших войн с азиатскими народами, распространился на все классы общества и постепенно привел к упадку Рима.

Брак в древнем Риме, в зависимости от условий брачного договора, давал вступающим в него более или менее значительные гражданские права и преимущества. Брачный обряд в виде принесения в жертву panis farreus, т. е. того самого хлеба, который ели супруги во время свадебного обряда, считался наиболее приличным; эта форма брака представляла женщине больше прав и знаков уважения, чем другие. Другая форма, usucapio, пользовалась меньшим почетом и получила даже название полубрака; эта последняя являлась следствием простого сожительства в течение одного года, при условии, если за то время не было перерыва больше, чем на три дня подряд. Распущенность нравов способствовала тому, что usucapio сделалась наиболее употребительной формой. В наложничестве не видели ничего постыдного: оно было как бы третьей формой брака, и даже закон называет его дозволенным обычаем.

Впрочем, законность этого третьего брачного союза основалась исключительно на доброй воле лиц, в него вступающих. Прочность такого брака определялась только личным желанием его членов, ex sola animi destinatione, по выражению законодателя. Он получил название сожительства, не пользующегося защитою права, injustae nuptiae. Наложница не считалась супругой; она лишь заменяла последнюю, отличаясь от нее одеждой. Дети ее не были членами семьи ее мужа; общение с согражданами допускалось законом; они не имели прав на наследство.

На наложниц стали смотреть особенно презрительно с той поры, как закон разрешил брать наложниц только из числа рабов, женщин низкого происхождения, или, наконец, женщин знатных, но опустившихся до занятия проституцией или другим ремеслом, столь же низким и презренным. Наложниц почти не отличали от проституток. Всеобщая развращенность не возмущала нравов, а напротив, стала составной частью их[82].

Из сочинений римских историков известно, какое отвращение к прелюбодеянию питали римляне республиканского периода и каким ужасным наказаниям подвергались женщины, виновные в этом преступлении. Их публично сажали в позорные тиски, запрягали как животных в колесницу палача и, наконец, предавали публичному поруганию.

В то время как римская матрона, mater familias, пользовалась всеобщим уважением и пометом, в то время как весталки постоянно поддерживали на алтарях священный огонь целомудрия — много женщин и девушек из народа предавались худшему виду рабства: проституции.

Великий юрист Домиций Ульниан, автор Liber singularis regularum, труды которого по римскому праву почти целиком вошли в Пандекты, сообщает в своем сочинении De ritu nuptiarum, как римский закон определял проституцию.