Кого он боится — вампиров вообще или своего сына?

— Доун, — сказала Брейзи, подталкивая ее к действию.

Она перекатилась на здоровый бок. Между тем Робби упал на пол перед отцом и наклонил голову.

— Тебе все равно от них не уйти, отец. — Мальчишка ухмыльнулся. — Ты наговорил лишнего. Мои клыки или их — какая разница? Теперь ты останешься со мной навсегда.

— Нет! Нет, нет, нет… — Глаза Натана чуть не вылезли из орбит. — Я скорее сдохну, чем позволю им — тебе — коснуться меня!

Марла снова юркнула за стул. Ее взгляд заметался между сыном и окном.

— Навсегда, — улыбнулся Робби. — Теперь нас ничто не разлучит.

Взгляд Натана был прикован к чему-то справа от входа-к бесформенной скульптуре с острой железякой посередине.

Робби подполз поближе к отцу.

— Позволь мне напиться.

С протяжным воплем Натан отскочил и понесся к скульптуре. Робби наблюдал за ним, склонив голову набок.

— Папа?

— Натан! — взвизгнула Марла.

Из пронзенной насквозь спины фонтаном хлынула кровь. Оглушенная, Доун рухнула на пол. Обхватив скульптуру, Натан висел на декоративном мече. Он хрипел, пытаясь что-то сказать, и на какую-то секунду показалось, что он просит прошения у сына.

В следующий миг за окном выросли фигуры Стражей, и Доун поняла, кому были адресованы последние слова Натана Пеннибейкера.

— Он их впустил! — закричала она.

Прежде чем они с Брейзи успели поднять оружие, Робби, пошатываясь, встал и попытался принять то обличье, которое Доун окрестила «опасным». Завершить превращение вампиру не удавалось: он был слишком ослаблен видом отца, который обнимал статую с такой любовью, какую сыну вряд ли довелось испытать.

Стражи неслись вперед, рассекая воздух хвостами. Влетев в дом, они замерли как вкопанные. Почуяли чеснок?

Брейзи воспользовалась их замешательством: пуля попала в цель, и одна из тварей отлетела к стене. Тело Стража тут же начало съеживаться, словно засасываемое внутренним вакуумом.

Доун повезло меньше. Непривычной к оружию левой руке не хватило точности, и пуля ударила в стену. Брызнула штукатурка. Страж выпустил в Доун струю слюны, но девушка была к этому готова и успела увернуться.

Откуда ни возьмись, из темноты вылетело лезвие и отсекло раненую руку Робби. Брызги крови попали на Доун, и, вспомнив о ядовитой слюне, девушка сжалась в ожидании боли. Но боли не было. Обошлось…

Стены сотряс исполненный боли рык. Зажав обрубок Робби рухнул на пол.

Длинное лезвие вонзилось в диван и, вибрируя, застряло в обивке.

Откуда оно взялось? Стражи? Но зачем им убивать Робби? Может, это просто нечто вроде операции — руку отсекли, чтобы серебро не распространилось по всему телу?

И вдруг Доун вспомнился клинок Мэтта Лонигана, спрятанный в ножны за спиной. Мачете?

Глянув на темное окно, Доун поняла: сейчас не время заниматься дедукцией. Она навела револьвер на плюнувшего в нее Стража и спустила курок.

Пуля попала в сердце.

Двое готовы. Остался последний.

Робби потрясенно рассматривал то, что осталось от его руки, а потом разревелся, как самый обычный мальчишка.

Расправившись с первым Стражем, Брейзи переключилась на следующего. Уворачиваясь от хвоста и летящих в нее плевков, она пробиралась к своему арбалету, забытому у входа. Ее противник выбил револьвер из рук Брейзи и огромными прыжками несся на нее, морщась и отмахиваясь от запаха чеснока.

Но исхода схватки Доун не увидела — перед ней вырос огромный светящийся призрак. Робби. Очевидно, проснувшаяся ярость подстегнула скрытое в нем чудовище.

«Сознание, обнаженное, опустошенное…»

Остатки здравого смысла улетучились как дым, уступив место неконтролируемому бессильному гневу.

«Обобранная, разодранная на куски память, и никакой возможности себя защитить…»

Доун выдернула мачете из ножен, занесла его над головой и бросилась на вампира.

Лезвие с хрустом вонзилось в горло Робби. Из раны потоком хлынула кровь, заливая Доун шею, грудь, руки…

В отличие от Стражей, в горле Робби был не яд. Нет, на майку Фрэнка лилась настоящая алая кровь.

Робби осел на пол.

— Отец? — В его горле булькало, по лицу струились слезы. — Мама?

Никто не откликнулся. Оглянувшись, Доун поняла почему.

Последний Страж догонял не Брейзи — его целью была Марла. Подхватив женщину, которая раскрыла рот в немом крике, чудовище с головокружительной скоростью мчалось к окну.

Брейзи кинулась в погоню, и Доун осталась наедине с Робби.

Глядя на детскую фигурку, Доун чувствовала, как подступает к горлу тошнота. На мраморе блестела лужа крови. Красное на белом.

Мальчик пытался заглянуть ей в глаза. На его губах пузырилась алая пена.

Но Доун не попалась в ловушку.

— Моему другу тоже было больно. Когда ты сломал ему спину, — произнесла она, отчаянно цепляясь за свою ярость. Но перед ней был ребенок, плачущий ребенок… Гнев стремительно улетучивался.

«Не вздумай ему поверить, — мысленно твердила она. — Не позволяй ему себя одурачить. Не смей его жалеть, потому что тебя он не пожалел».

Нащупав рукоять мачете дрожащими пальцами, она яростно вскрикнула и выдернула клинок из горла Робби. А потом с мрачной решимостью подняла оружие над головой и обрушила на него новый удар. Вж-жик — и плач смолк. Осталось только эхо в ушах. Отсеченная голова покатилась по полу и остановилась около пронзенного насквозь тела отца. Вместе навсегда…

Казалось, звук ее дыхания и гулкие удары сердца наполнили собой весь дом, обволакивая Доун, отдаляя от того, что она только что сотворила. Но она не успокоилась — хладнокровно прицелилась и всадила пулю в сердце вампира Для ровного счета.

С жутким сосущим звуком тело, одежда, голова втянулись в себя, и Робби исчез. Остался только кровавый контур вроде тех, что рисуют мелом на месте преступления.

«Так вот чем ты зарабатывал на жизнь, Фрэнк… Что ты чувствовал, глядя на результат — такую же пустоту и невозможность осмыслить случившееся?»

Доун отвернулась, мечтая забыть обо всем на свете. У самых ног змеился ручеек крови. Внезапно за окном раздался какой-то звук, и она вскинула револьвер.

Брейзи. С пустыми руками, если не считать разряженного арбалета.

— Ушел, — бросила она коллеге.

Адреналин схлынул. Доун бессильно опустилась на колени и оперлась на левую руку. Тошнило. Потом девушку начала колотить холодная удушливая дрожь, и пришлось лечь. Правый бок нестерпимо болел.

Что же она натворила? К боссу везти некого, да и Марла уже ничего не расскажет…

— Второй атаки я бы просто не вынесла, — прошептала Доун, когда дрожь на мгновение отпустила.

В наушнике раздался голос Ионы — тихий, сочувственный.

— Понимаю.

Вся в брызгах крови, рядом стояла Брейзи. Но… Почему она совсем не расстроилась? А Голос — уж он-то должен не успокаивать, а рвать и метать…

— Теперь у нас есть локатор, настроенный на температуру тела Стража. И второй — на Фрэнка, — сказала Брейзи. — Мне удалось прикрепить их к одежде Стража.

Сквозь отходняк пробилась робкая надежда.

— Их можно выследить? — недоверчиво спросила Доун.

— При условии, что жучков не обнаружат.

— Не казни себя, Доун, — произнес Иона. — Это всего лишь начало. Битва проиграна, но война еще не кончилась. Робби снабдил нас отличным оружием. Мы только в начале пути.

Доун разобрал необъяснимый смех. Хохот рвался из нее волнами облегчения и усталости, словно безумный голос тоски, в существовании которой она не смела себе признаться, потому что тогда ее душа разлетелась бы на части.

«Война, — мысленно повторила она. — И это только начало. Боже».

А потом, пока солнце чертило на небе красные полосы, Иона планировал будущие сражения. Для начала он сочинил сказочку для полиции о том, что Натан покончил с собой, узнав об исчезновении жены. Властям объяснят, что обезумевший от горя муж вызвал частных детективов, а потом бросился на меч в их присутствии. А что же до деталей — крови, следов слюны вампира, — над ними пусть ломают голову полицейские эксперты.