- Иди ты! Только Париж достоин Рима...
- ... и только Рим достоин Парижа! - вторят ему еще несколько голосов, и я снова слышу взрыв смеха. Мои ноги словно вросли в пол, я не могу сдвинуться с места. Волосы на затылке стали дыбом.
- Но Киев - один из немногих наших городов-партнеров, запомни это, Жанна Мари!
Мне незнаком этот задорный молодой, словно звенящий, очень сильный голос. И все равно - я уже знаю, кому он принадлежит. Отхожу от двери, но припадаю теперь уже к электрической розетке - в новых домах через них все слышно.
В зале у Бирсен идет веселье. Играет негромкая музыка, я слышу, как кто-то что-то разбил.
- Прости, Бирсен, - слышу женский голос, тоже говорящий на английском с акцентом.
- Не беспокойся, я уберу...
- Зачем же утруждать нашу милую хозяйку? - брызжущий радостной энергией голос. - У нас ведь есть Эстелла...
При этом имени меня передернуло. И - ой! - какие же дурные предчувствия зашевелились в моей душе.
- Estella! - и потом что-то на итальянском.
- Что вы, Мастер, мне не сложно...
- Сядь, Бирсен, - тон его голоса не изменился ни на йоту, но мне стало не по себе. - Пьетро, налей нашей хозяйке еще виски.
- Эстелла, в кухне салфе...
- Нет. Пусть собирает руками.
Тишину нарушала только музыка. Я вспомнила, как в квартире Эристава Ника собирала осколки... Но там было все иначе.
Наконец, заговорила женщина, разбившая бутылку или бокал:
- Траян, ты не сказал Бирсен и девочкам новость?
Он произнес какой-то возглас вроде: "Мадонна делля мизерикордья!"
- Я совсем забыл. Я собираюсь устроить грандиозную вечеринку в Киеве в честь первого дня весны...
- Ух ты! - этот возглас принадлежит Жози. И до чего же натянут и неестественен ее обычно такой живой голос.
- Я планирую устроить что-то вроде вакханалии.
- Потрясающе! - по-моему, это голос Флорина. И он тут? Подобострастный и преувеличенно веселый.
- Много на все согласных смертных и!.. - Мастер повысил голос. - Даже десяток несогласных!.. Я покажу вам, что такое настоящее вампирское празднество. Захирели вы тут, друзья мои, с вашим Ингемаром...
Ах ты змей-искуситель, тихонечко подумала я (даже думать громко боялась). Конечно, киевский вампирский круг далеко не светел и свят, но и у них есть границы. Траян хочет развратить их еще больше? Может, поэтому он так издевается над Эстеллой, давая нашим вампам увидеть, что дает поистине безграничная, абсолютная власть? Такая власть, которая будет у НИХ, если ОНИ будут с Траяном?..
Поднялся оживленный разговор, в котором я различала как голоса сестер-парижанок, турчанки и Флорина, так и незнакомые с итальянским акцентом. Они обсуждали предстоящее торжество, засыпали Траяна восторженными вопросами, причем ответов они не ждали, так, имитировали для короля бурную деятельность.
И этот безобидный треп так усыпил мою бдительность, я так внимательно пыталась разобрать английские слова, что когда зазвонил мой телефон в зале, я не сразу узнала рингтон "Baila morena", который недавно установила на вызов Ляли. Я еще стояла на полу на коленях, сунув ухо в розетку, и потихоньку раздражалась, думая: "Почему никто не берет трубу?"
Разговоры постепенно стихли. Наверное, все сейчас смотрят друг на друга в немом ожидании. Я почувствовала, что краснею. Интересно, к каким последствиям может привести забытый мной в зале телефон?..
- Ох, это же мой! - наконец, опомнилась Жози. - Поставила новую мелодию и забыла об этом. Алло, Ляля? Я перезвоню попозже.
Слава Богу, думаю я, едва ли не стекая по стене. Уф! И чего я разволновалась?..
И волноваться правда не следовало, потому что я услышала голос Траяна, который спросил:
- А кто, ты говоришь, в соседней комнате?
Теперь я к стене примерзла. Сейчас надо волноваться. Так вот почему Мана закрыл меня тогда в Комнате-без-Окон... Траян обладает колоссальным чутьем.
- Смертная спит. Мой друг не очень хорошо с ней обошелся, вот она и отсыпается.
- Это какой же друг?
- Мана Депрера...
- Ааа, Десперадо. Он мне всегда нравился. Умный и изощренный, и в развлечениях знает толк. Школа Монако! У них всегда...
Честно скажу, следующую фразу я не поняла, потому что был употреблен специфический термин из трех слов, из которых я поняла лишь слово "монакский". Или "из Монако". Я хорошо знаю английский, но у итальянцев он и впрямь странный.
Разговор уплыл от темы "кто за стеной", я отстраненно начинаю размышлять о том, как забавно слышать от кого-то законсервированный язык далекого прошлого. Компания в зале снова наращивает гул разговора ни о чем. Я, рискуя получить удар током, приникаю к розетке вплотную, раздумывая над тем, как бы спрятаться. В шкаф? Под кровать? На балконе замерзну. Воображение нарисовало картину: входит Траян и за пятку вытаскивает меня из-под кровати. Подумав, я тихонько подошла к двери и стерла послание Жозефины (судя по цвету помады). Если Траян и войдет, то эта записка - последнее, что ему надо видеть. Я вернулась к розетке. Однако мне даже не надо было припадать к ней ухом, чтобы понять - в зале за время моего отсутствия что-то произошло. И несложно было понять, что именно.
В гробовой тишине звучал лишь ничуть не изменившийся голос Траяна:
- Приблизься. Нет, не так. На колени и ползи.
Он сказал так, что мне машинально захотелось поползти - благо, я уже стояла на коленях, а ослушаться этого... мужчину было нельзя.
Но Мастер обращался не ко мне.
Слышу тихий-тихий, как ветерок, голос:
- Си, мио падроне...
До того обреченный этот голос, что я живо представила себе часы и дни истязаний, которые вышколили ее до такого состояния. Вспомнились и рассказы о перерезанных запястьях. И о том, что ее всегда забывал кормить ее хозяин. Забывал или просто не хотел кормить. Господи, сколько же времени она его собственность? Долго ли можно выдерживать подобный режим?.. Как часто Траяну приходится менять вышедших из строя?..
Эти мысли сами по себе были ужасны, но ужаснее было то, что я слышала в зале. Добродушно мурлыкал музыкальный центр, напевая "чао, бамбино, сорри". Мирей Матье... Все молчали, только в тишине слышу вскрики, полные боли, короткие и покорные. Клянусь, я бы еще могла стерпеть, если бы женщина, издающая эти вскрики, не звучала так беспомощно и жалобно. Он что-то говорит ей на итальянском, совершенно не меняя тона.
- Мастер... - несмелый голос Жози. - Разрешите спросить?
- Спрашивай, цветочек.
- В чем соль вашего отношения к Эстелле? Должно ли нам воспринимать это как идеологию отношения к смертным?
Хитра. За такой вопрос она по шее не получит.
- О нет, Жозефин, я просто тоскую иногда по тем временам, когда рабство было официально разрешено. Хотя теперь даже лучше - ведь рабыня есть только у меня, - и он засмеялся. - И ей это нравится, да, Эстелла? Отвечай! - видимо, он ударил ее, потому что вслед за его "Отвечай!" прозвучал еще один болезненный вскрик Эстеллы.
- Си, мио падроне...
Наверное, он уже выбил из нее другие слова. Нечаянно сжимаю кулаки так сильно, что причиняю себе боль.
- Кроме того, она так... прелестна. Разве ты, цветочек, не хотела бы иметь такую девушку для развлечений? Такую... - он употребил слово вроде "пупа" или "пута". Ах нет, "пута" - это "шлюха" на испанском, по-моему...
- Не знаю, Мастер, я больше по мальчикам...
- Многое теряешь, - он снова смеется, и ему вторят другие вампиры. Раболепно вторят. - Дай руку.
- Я... Мастер...
- Да не бойся! Ну? Как? Приятно, не так ли? - снова смеется, а за ним и его свита.
- Н-да... Пожалуй... - это Жози бормочет еле слышно. Хоть бы музыку проклятую выключили. Хотя тогда тишина начнет по-настоящему угнетать.
