- Ты балуешь волка, - не преминула озвучить я свою мысль. Главное, не выдать себя никак, не спалиться... Нести нужно всякую чушь.

   - Ага. Балую.

   - Почему?

   Мана покатал по рту виски, который отхлебнул прямо из бутылки, поднял глаза к потолку.

   - Ну, не знаю... Всегда мечтал иметь домашнего зверька.

   - Мана.

   - Нравится мне твой волк, - спокойно ответил вампир, добавляя в стакан с виски лед.

   Я опешила.

   - Как это понимать?

   - Как хочешь, - пожал плечами вампир. - Открыть тебе шампанское или пусть охладится?

   - Мана, поясни мне, пожалуйста, значение своих слов.

   - По поводу волка? Нравится он мне. Что непонятного?

   - Каким образом?..

   - А ты как думаешь?

   - От тебя все время ждешь подвоха! Вот стою и гадаю - трахнуть он его хочет или пожать лапу?.. То есть, руку!..

   Мана расхохотался:

   - Цирк!.. Ни то, ни другое. Он смертник, - Мана вдруг стал серьезен, - он давно готов к смерти. А я еще жить хочу. Поэтому таким, как мы с тобой, с этим волком лучше не связываться. Будем любоваться на расстоянии. Обреченность - она, знаешь ли, затягивает...

   Я привыкла к тому, что Мана любитель напустить туману даже на самое очевидное, но на сей раз я призадумалась крепко. Вампир отказался обсуждать это дальше.

   Когда я устроилась на диване подле Маны с большим стаканом шампанского (недовольный взгляд зеленых глаз, видно, нарушение этикета ему не по вкусу) и жареными колечками из кальмара, вампир накинул на меня плед:

   - Не холодно?

   - Немного. А что смотреть будем?

   - Эээ... Есть "Форрест Гамп" и "Бенджамин Баттон". В принципе, одно и то же. Люблю пересматривать. Вот еще подборка классики, - Мана с усмешкой перечислил, - четыре части "Очень страшного кино", три части "Заряженного оружия" - или "С пистолетом наголо", "Не грози Южному Централу", "Месть придурков"...

   Классика глупейших комедий и пародий. Я тоже их любила. Честно говоря, я слегка опасалась, что Мана предложит какого-нибудь "Экс-ударника" или "На самом дне" - артхаус, короче, поэтому и запаслась шампанским в избытке. Выпью, думала я, и прикорну на плече вампира, а он пусть наслаждается тонкостью смысла... Или, цитируя русского сатирика: "Я, батюшка, тонкий режиссер, но такой тонины не видывал!"

   К счастью, мы выбрали "классику" - "Очень страшное кино". Мы неприлично хохотали над старыми приколами, глушили спиртное, ходили курить вдвоем - после первых двух сигарет уже не хотелось, но ради этого чувства единения с Маной я курила еще. В конце концов я все же уснула на руках у вампира.

   Досмотрев кино, Мана решил отнести меня в спальню, но я проснулась по пути свежей и отдохнувшей...

   Засыпая ближе к утру, я впервые за долгое время вспомнила, что значит чувствовать себя затраханной в буквальном значении этого слова.

   На следующий день мы с Маной играли в карты, глазели на снегопад, дурачились, смотрели фильм "Крутой парень" со Стивом Мартином и Эдди Мерфи, занимались любовью (ну, так и быть, сменю свое излюбленное "трахаться" на более приличное выражение Маны). Я, наконец, спела Мане "Лане мойе".

   - У тебя красивый голос, - похвалил он с улыбкой, - и песню ты на удивление выбрала. Такую... сербскую.

   Как и вчера, когда я подарила Мане краски, так и сейчас он ободряюще улыбался. Будто он видел, что я стараюсь, и пусть пока не все гладко, но он видит и ценит мои усилия. Мне и правда хотелось тянуться за вампиром - и повыше, повыше...

   Мана дорисовал меня. Нежный ангел на холсте был похож на меня процентов на тридцать. Во второй раз задаюсь вопросом - неужели вампир меня такою видит?..

   Вечером мы напились, особенно он. Мана вел себя прескверно, от смеха я один раз упала с дивана. А когда вампир решил игриво усесться мне на колени, я почувствовала, что от смеха болит плечо.

   Мне было так хорошо с Маной, так уютно и безоблачно, что я забыла о мире вокруг, об узнике в этой квартире, обо всем и обо всех.

   И все же главное... Наверное, эти день и две ночи, что я провела с Маной, куда сильнее сквозили горечью и дурными предчувствиями, нежели безмятежной радостью и дурашливостью влюбленных. Я отчего-то знала, что такое вряд ли повторится. Я слушала тревожную предгрозовую тишину - и понимала, что ничего изменить или сделать не могу.

   Когда мы лежали на исходе второй ночи, лицом к лицу, слушали вой метели за окном, Мана смотрел на меня так, словно хотел что-то сказать или рассказать... И тогда я поняла - он тоже чувствует и понимает, что скоро тревожному, но привычному нам течению жизни придет конец. Грядет буря, знали мы, и были не властны над силой рока, вращающего колесо нашей общей судьбы.

   Когда Жанна и Жози везли меня домой, я смотрела в окно на проносящиеся вереницей мимо магазины, дома, автосервисы и остановки. Все, о чем я могла думать... о ком я могла думать, был Мана. Из головы не шел образ его. Вспоминала его объятия - и дрожь шла по телу. Вспоминала, как дурачились мы, отрабатывая какие-то броски через бедро, и он подхватывал меня на лету, не давая упасть ни на пол, ни куда бы то ни было еще. Вспоминала, как плясали под какую-то сербскую песню, хихикая и подпевая незатейливому припеву: "Джинджи-ринджи, бубамара, циквие жужие..." Что-то цыганское, кажется.

   И я не могла понять, почему уже так тоскую по этому всего лишь очередному мужчине в моей жизни. Или нет - не просто очередному?..

   - Гайя, ты чего такая скисшая? - услышала я голос Жозефины.

   - Папочка тебя обидел? - это уже Жанна.

   Я взглянула на них. Старшая за рулем, пялится на меня в зеркало, Жози с переднего сидения обернулась ко мне.

   - Нет, ему уже нет смысла меня обижать... - довольно рассеянно отозвалась я.

   - А раньше что, был? Ой, Мана из ничего может тысячи причин найти, можешь не рассказывать, - Жози отмахнулась, - не представляю, за что тебя можно обижать...

   Я не ответила на это довольно забавное предположение о том, что я девочка с сомнительными способностями выводить из себя.

   Дома на меня напала дикая тоска. Я ушла от сестер подальше, чтобы они не видели моего состояния. Я плакала, сидя на кровати, не понимая, что это со мной. Плохие предчувствия теснили мою душу, хотелось взвыть. Ну, или кому-то от души нажаловаться, и чтоб меня пожалели. Гай Марций Цезоний Антонин Фабий, когда же ты собираешься появиться в моей жизни?.. Ты так мне нужен. Может, ты смог бы помочь. Или хотя бы отвести беды или эту беспричинную грусть, этот страх. Хотя с чего я взяла, что он захочет это делать? С чего я взяла, что он не опасен?..