Сначала я решил, что Пятница говорит об обычных приливах и отливах, но потом понял, что это течение было следствием приливов и отливов в устье могучей реки Ориноко, напротив которого, как я впоследствии узнал, находился мой остров. Полоска земли, которую я видел северо-западнее моего острова, оказалась большим островом Тринидад, лежащим к северу от устья той же реки. Я засыпал Пятницу тысячей вопросов об этой земле, ее обитателях, береговой линии и соседних племенах. Он честно рассказал мне обо всем, что ему было известно. Я также спросил Пятницу, как называются эти другие дикие племена, но он отвечал, что все они караибы, из чего я сделал вывод, что речь идет о карибах, которые, если верить нашим картам, обитают в той части Америки, которая тянется от устья реки Ориноко до Гвианы.

По словам моего дикаря, далеко за луной, то есть в той стороне, где садится луна (очевидно, к западу от его родных мест), живут такие же, как я, белые бородатые люди (тут он показал на мою бороду и усы, о которых я упоминал ранее). Эти люди убили много местных жителей. Так я догадался, что речь идет об испанцах, молва о их жестокости в Америке распространилась повсеместно, была памятна всем племенам и истории о ней передавались из поколения в поколение. Я спросил, можно ли уехать с острова и добраться до этих белых людей.

— Да, да, — ответил Пятница. — Можно плыть два пирога.

Я не понял, что это означает, а он не мог объяснить, что подразумевал под «два пирога», но в конце концов я с великим трудом догадался, что дикарь говорил о большой лодке размером с две пироги. Эта часть беседы с Пятницей сильно меня обрадовала, и с этого времени у меня появилась надежда, что когда-нибудь мне удастся вырваться из этого проклятого места и что мой бедный дикарь поможет мне осуществить это намерение.

Когда Пятница уже довольно долго прожил со мной и научился говорить и понимать по-английски, я решил приобщить его к основам христианской веры. Так, однажды я спросил моего дикаря, кто его сотворил. Бедняга совершенно не понял вопроса, решив, что я спрашиваю про его отца. Когда же до него дошел смысл вопроса, он ответил, что его сотворил Великий Катхулу, который живет выше всего сущего. Он мог сказать об этой великой личности только то, что он очень стар, намного старше моря и земли, луны и звезд, и что он в течение многих лет спит и видит сны. Когда он упомянул о снах, в моей душе всколыхнулись многие прежние тревоги, и я осторожно продолжил свои расспросы.

Я спросил, почему не всё в мире подчиняется этому старцу, если он — создатель всего сущего. Лицо Пятницы стало очень серьезным, и он сказал:

— Всё на свете говорит ему «О».

Я спросил, куда отправляются жители его страны после смерти.

— К Катхулу.

Затем я поинтересовался, отправляются ли к нему те, кого съели.

— Да, — последовал ответ.

Так я начал приближать его к познанию истинного Бога. Показав на небеса, я объяснил ему, где живет великий Творец всего сущего, что Он всемогущ и может сделать с нами все, что захочет, все дать и все отнять. Так постепенно я просвещал его. Он слушал с величайшим вниманием и с радостью узнал о том, как Иисус Христос сошел в наш мир, чтобы искупить наши грехи, и о том, как мы молимся Богу, который слышит нас, хоть и пребывает на небесах. Однажды Пятница сказал, что если наш Бог живет выше солнца, то он, должно быть, могущественнее их Катхулу, который всего лишь спит где-то по соседству на одном из островов и не слышит их до тех пор, пока они не поднимутся на высокие горы, чтобы поговорить с ним. Я поинтересовался, ходил ли Пятница когда-нибудь в горы, чтобы лично пообщаться с Катхулу.

Он сказал, что нет, потому что молодые люди никогда этого не делают. Туда ходят только старики, которых он назвал уолла-кэями. Насколько я понял, так они называли свое духовенство, то есть жрецов. Уолла-кэи ходили в горы, чтобы сказать «О», что на языке Пятницы означало помолиться, а затем спускались и сообщали, что им изрек Катхулу.

Я спросил, бывал ли кто-нибудь там, где спит Катхулу, и пробовали ли его разбудить, но этот вопрос поверг дикаря в ужас, и он очень удивился, что я посмел спросить о таких вещах. Он объяснил, что Великий Катхулу просыпается только тогда, когда «звезды правильные». Он также сказал, что никто на свете не знает, где сейчас находится тот остров, и я понял эту фразу так, что все об этом забыли. Когда я произнес эти слова вслух, Пятница отрицательно помотал головой, сказал «нет» и попробовал объяснить все заново. И мой дикарь в течение нескольких минут передвигал раковины и камни на полу моей пещеры, пока до меня не дошло, что он хочет сказать. Дикари верили, что остров их Катхулу затонул где-то далеко в море, точно корабль, и теперь движется под водой, словно какой-нибудь огромный кит или черепаха, чтобы всплыть на поверхность при «правильных звездах». Как утверждал Пятница, он может быть в любом месте, очень далеко или очень близко. Таким образом, только их уолла-кэям было известно, где в данный момент он находится, и только они могли общаться со своим божеством.

На этом основании я пришел к выводу, что даже у самых темных, невежественных язычников на свете есть свои жрецы. Обычай окутывать религию тайной не был исключительной привилегией католиков и, вероятно, практиковался всеми религиями на свете, даже религиями самых кровожадных первобытных дикарей.

Я постарался объяснить моему слуге Пятнице, что это обман. Я сказал, что острова не могут передвигаться под водой. Уверения их стариков, будто они поднимаются в горы, чтобы побеседовать с богом Катхулу, были откровенной ложью, и они обманывали, говоря, что слышали слова Катхулу. Если они там с кем-то разговаривали или получали какие-то ответы, то их собеседником мог быть только злой дух. Тут я во всех подробностях поведал ему, кто такой дьявол, как он восстал против Бога, о том, как и отчего он ненавидит людей, почему он скрывается в темноте и желает, чтобы поклонялись ему, а не Богу, о многочисленных кознях, к которым он прибегает, чтобы погубить род человеческий.

Оказалось, что втолковать ему, кто такой дьявол, гораздо сложнее, чем рассказать о Боге. Бедняга потребовал, чтобы мы вновь вернулись к разговору о его спящем Катхулу. Тогда я догадался, что эти два образа слились в его голове в единое целое, и выяснилось, что при таком подходе продолжать наши уроки стало гораздо проще.

Затем Пятница сильно озадачил меня одним вполне естественным и невинным вопросом, на который я не знал, что ответить. Я много рассказывал ему о могуществе Бога, о Его всесилии, Его отвращении к греху, о том, что нечестивцев ждет геенна огненная, и Пятница слушал меня с неизменным вниманием.

Потом я объяснил ему, почему Катхулу является врагом Бога в сердцах людей, как он использует всю свою злобу и искусство, чтобы помешать благому помыслу Провидения, уничтожить христианство и так далее.

— Ты говоришь, Бог такой сильный и великий, — сказал Пятница. — Он что, много сильнее и могущественнее Великого Катхулу?

— Вот именно, — отвечал я. — Пятница, Господь сильнее Катхулу. Господь выше Катхулу, поэтому мы молим Его, чтобы Он избавил нас от Катхулу, чтобы он перестал искушать нас.

— Да, но если Бог много сильнее, — продолжал он, — много сильнее Катхулу, то почему же Он не убить Великого Катхулу, пока тот спать, чтобы тот больше не делать злые дела?

Его вопрос застал меня врасплох. В конце концов, несмотря на солидный возраст, я был всего лишь новичком в вопросах религиозного просвещения и не имел опыта в казуистике и разрешении сложных проблем. Сначала я не знал, что ответить, поэтому притворился, что не расслышал вопрос и попросил повторить его. Но Пятница по-настоящему хотел получить ответ, поэтому слово в слово повторил тот же вопрос на своем ломаном языке.

К этому времени я уже успел немного собраться с мыслями и сказал:

— В конце концов, Господь строго накажет его. Суд над ним неизбежен, и он будет сброшен в бездонную яму, где будет вечно гореть в огне.