— Я все могу представить, — ответил Этан, цитируя мистера Фельда, — кроме отсутствия воображения.

— Сильно сказано. Что ж, вот и представь. Если ты когда-нибудь смотрел на большое дерево как следует, ты знаешь, что от земли идет сначала ствол, потом развилки, которые в свою очередь делятся на сучья, а те на ветки, а те на веточки и так далее, до самых тонюсеньких побегов. Все это разрастается во все стороны, изгибается и переплетается. На самых концах помещается миллион миллионов зеленых отростков, раскиданных по небу, как вспышки от фейерверка, но если ты спустишься от тысячи миллиардов зеленых пальцев по веточкам, веткам и сучьям, то попадешь в так называемую осевую точку и увидишь, что вся эта кружевная масса сводится всего к четырем большим ответвлениям, отходящим от главного ствола.

— Да, понял, — сказал Этан.

— Теперь допустим, что дерево это невидимо. Нематериально. Ты не можешь потрогать его.

— Допустим.

— Единственная видимая его часть — это листья.

— Ясно.

— Листья этого нескончаемого дерева — это миллион миллионов мест, где происходит жизнь, где случаются разные истории, где появляются и исчезают живые существа.

Этан подумал немного.

— Клэм-Айленд — он тоже как лист?

— Не «как», а просто лист. Древо — не какая-то там метафора, поросенок. Оно реально. Оно существует. Оно всех нас держит на себе, и нас с тобой, и Болгарию, и планету Плутон, и все прочее. Если что-то является невидимым и нематериальным, это еще не означает, что его не существует.

— Ну да, понятно.

— Так вот. Четыре больших ответвления, каждое со своими сучьями, ветками и листьями, — это четыре Мира.

— Ясно. Четыре Мира.

— А их ветки — это мириады путей, соединяющих листья: дороги, тропы и космические маршруты. И есть во Вселенной такие существа, которые способны перескакивать с листа на лист и с ветки на ветку. Они называются тенехвостами, и я тоже принадлежу к ним. Путешествие вдоль ветки называется шмыгней — это самое мы сейчас и делаем. Далеко таким манером не уйдешь, это очень утомительно, но можно путешествовать очень быстро.

Лис взобрался на низкую межевую бровку, вызвав фонтан сухих листьев и гальки, а потом нырнул головой вперед в заросли ежевики. Этану ничего не осталось, как последовать за ним. В гуще было темно, холодно и сыро, как будто они залезли не в ежевичник, а в глубокую пещеру, — и что-то тихо позванивало, точно обледеневшая хвоя на ветру. Миг спустя Этан без единой царапины очутился на знакомом лугу, за которым начиналась белая тайна берез.

— Эй, как это мы? Это ведь…

Дорога заняла у них каких-нибудь несколько минут. На счету у Этана было немало одиноких прогулок по лесам и посыпанным гравием проселкам Клэм-Айленда, но он ни разу не пытался пройти пешком от дома до Зуба. Очень уж далеко — не меньше часа ходьбы, по его прикидке. Однако вот они здесь — так, по крайней мере, это выглядит. Широкий солнечный луг, березы, солоноватый запах залива вблизи.

— Это последнее, что тебе надо представить себе, — сказал Пройдисвет. — Из-за всех изгибов, переплетений и поворотов веточек, веток и сучьев случается так, что два листа оказываются совсем рядом — то незначительное пространство, которое их разделяет, талантливый тенехвост вроде меня преодолевает одним прыжком. Но если ты опять-таки спустишься по веткам и сучьям к развилке ствола, то обнаружишь, что два эти листка относятся к двум разным ответвлениям Древа. Оставаясь близкими соседями, они принадлежат к двум совершенно разным Мирам. Можешь ты вообразить себе это, поросенок? Можешь представить, как четыре Мира переплетаются друг с другом, словно разросшиеся, извилистые ветви одного дерева?

— Ты хочешь сказать, что можешь прошмыгнуть из одного Мира в другой?

— Не прошмыгнуть, а перепрыгнуть — да еще тебя с собой прихватить. Мир, где мы сейчас находимся, называется Летомир.

Это был тот же знакомый Этану Саммерленд — тот же и при том другой. Простые металлические сиденья для зрителей и сетчатая ограда вокруг поля Джока Мак-Дугала исчезли — вместо них в конце луга появилось изящное сооружение, прочное, но ажурное, построенное из желтовато-белого материала, который Этан не сразу распознал. Оно представляло собой красивую коробочку без крыши, окруженную длинными сводчатыми галереями. Походило оно то ли на Тадж-Махал, то ли на старый флоридский отель с башенками и павильонами. По углам стояли четыре вышки с луковичными куполами, на галереях трепетали длинные змеистые вымпелы.

— Стадион, — сказал Этан. — Совсем маленький. — Стадион действительно не превышал размерами ресторанчик «Бургер Кинг».

— Соседи тоже невелики, — сказал лис, — скоро сам увидишь.

— Они кто, эти Соседи — люди?

— Соседи-то? Нет, сэр. Ничего похожего. Они отдельные существа, как и я.

— Инопланетяне?! — Этан не знал, как объяснить себе существование Пройдисвета. Может быть, его новый друг происходит с какой-то далекой травянистой планеты, где разумные существа развились не из обезьян, а из лис.

— Что такое инопланетяне, скажи, пожалуйста?

— Существа из иных миров… ну, из космоса.

— Я, кажется, уже объяснил тебе, что Миров всего четыре. Хотя один из них, надо сказать, утрачен для нас навеки. Коварный Койот запечатал его. Твой Мир, включая все, что ты и тебе подобные называете «Вселенной» — это один из трех оставшихся, но лично я, должен отметить, люблю его больше всего. Сейчас мы с тобой перешли в другой — в Летомир, где и живут Соседи. Они, как я уже говорил, невелики — Маленький Народец в буквальном смысле.

— Маленький Народец? Погоди-ка. Они что… Эльфы, что ли?

— В общем да, но это старое название. Сами себя они называют феришерами — вернее, они соглашаются с тем, чтобы другие их так называли.

— И они играют в бейсбол.

— Непрерывно. — Пройдисвет закатил глаза и принялся горстями рвать траву, набивая ею свою трубку.

— Вон на том стадиончике.

— Стадион «Громовица», жемчужина Чинукской лиги — был ею, когда лига еще существовала. По мне, так это просто шаткий старый курятник.

— А из чего он построен? — Как только Этан задал этот вопрос, в уме у него снова возникла мысль о человеческих костях.

— Из кости.

— Из китовой?

— Нет, не из китовой.

— Из моржовой?

— Нет.

— Может, из слоновой?

— Сам посуди: откуда здесь взять столько слоновой кости? Этот стадион, поросенок, построен из костей великана Джона Скокума, которому вздумалось совершить разбойный набег на эту местность в 1743 году. — Лис вздохнул и задумчиво запыхтел трубкой. — Давай-ка присядем, поросенок. Они знают, что мы здесь, и скоро подойдут.

Этан уселся на траву рядом с Пройдисветом. Солнце стояло высоко, и на лугу жужжали пчелы. Это был самый чудесный летний день на памяти Этана Фельда. В березняке чирикали птицы, трубка Пройдисвета источала сильный, но совсем не противный запах. Этану вдруг вспомнился такой же ясный, с пчелами день у какой-то сельской дороги, где травянистый склон спускался к пруду. Кажется, это было в том месте, где жили дедушка с бабушкой, в Южном Фолсбурге, штат Нью-Йорк, — мама часто о нем рассказывала, но сам Этан до этого момента ни разу не вспоминал. Тот загородный дом продали, когда Этан был еще совсем маленький. Теперь он ясно представил себе, как мама, присев рядом с ним, обнимает его одной рукой, а другой показывает на пруд — а там, над черной стоячей водой, парит крошечная белая женщина с крылышками, как у колибри.

— Да, это был настоящий эльф, — еще более меланхолично, чем всегда, вздохнул Пройдисвет. На этот раз Этан сразу заметил, что лис читает его мысли. — Тебе повезло, что ты увидел ее, — их не так уж много осталось. Серый мор выкосил их сильнее, чем всех остальных.

— Серый мор?

В лесу слева от них заколыхалось что-то — будто занавес или флаг. Огромная ворона с хриплым хохотом взмыла в небо и — Этан мог бы поклясться в этом — оглянулась на них с Пройдисветом.

— Летомирская чума, — объяснил лис, следя за улетающей вороной. — Занес ее сюда все тот же Койот. Страшное зрелище.