Королева Шелковица лично выбыла в последний аут, послав слабенький флай прямо в руки своей дочери (вторая база). Она швырнула наземь свою биту, выругалась и плюнула, после чего пролаяла что-то длинное на древнепророческом. Туз-великан снял свою рукавицу и опустился на колени перед Этаном.

— Теперь я твой, маленький рувин.

— Хорошо, только встань, пожалуйста.

Лопушок, понурившись, вернулся к своим. Проходя мимо Дженнифер Т., он дернул себя за длинный ус и сказал:

— Отлично сыграли.

Когда все, кому следовало, вернули себе свою нормальную величину, королева объявила, что отныне это поле в честь щедрых дарителей будет именоваться Полем Трех Рувинов. Это немного вознаградило Этана за страшные минуты, проведенные им с битой в руке. Обещанные съестные припасы упаковали в машину, и победители начали усаживаться — кроме Таффи, которая опять устроилась на крыше. Из всех остальных, за исключением Дженнифер Т., машину умел водить только Туз — ему уже приходилось это делать когда-то в норвежском городе Трондхейме. «Это долгая история», — сказал он и облизнулся так гадко, что у всех пропала охота его расспрашивать. Тогда он, как ни странно, тоже водил «сааб». Благодаря этому совпадению его немедленно назначили штатным водителем отряда, который отныне, по предложению Дженнифер Т., стал называться «Тенехвосты».

— Потому что, — объяснила она, залезая на заднее сиденье вместе с Тором, Этаном и Розой-Паутинкой, — нам, как мне кажется, придется еще немало шмыгать, пока мы не вернемся к «дому».

— Прощай, дочь моя, — сказала королева Розе-Паутинке через окно машины. К окну ее подняли на плечах двое верноподданных феришеров, пошатываясь под ее весом. — Может быть, ты еще вернешься сюда.

— Навряд ли, — не глядя на мать, отрезала Роза-Паутинка.

— Надеюсь, что все-таки вернешься — но не прежде, чем образумишься хоть немного.

Роза-Паутинка метнула на мать гневный взгляд и повторила раздельно:

— Навряд ли.

Туз завел мотор, косясь на своего старого недруга Петтипота, который делил с Клевером пассажирское сиденье.

— Нас ждет поистине ужасающая езда, — сказал Петтипот. — Широкое поле для критики.

— Ну что, крыса, готов? — ухмыльнулся Туз.

— Смотря что ты собираешься сделать: утопить нас или скинуть с утеса.

Туз включил передачу, и машина двинулась к лесу по древней, построенной великанами дороге, ведущей в Зубастые горы. Феришеры какое-то время бежали за ней, а потом отстали, свистя и выкрикивая прощальные пожелания. Шум мотора соединялся с хрустом песка под колесами и поскрипываньем старушки Скид. Поэтому, когда машина углубилась в густую тень Великих Лесов, одна только Таффи, сидящая на крыше, услышала вдали слабый, но узнаваемый звук. Это плакала женщина, скорбя по своим утраченным детям.

Бейсбольный клуб вождя Клевера «Тенехвосты» преодолел Змеиный перевал и двинулся вниз, к Большой реке, через Затерянные Селения. Каждый новый день напоминал о приближении Рваной Скалы. В небе тучами, застилая солнце, кружилось воронье. Волшебные белки и бурундуки приносили вести о землетрясениях, лесных пожарах, о реках, повернувших вспять или высохших за одну ночь. Луна сначала приобрела цвет яблочного сидра, а назавтра, став полной, сделалась ржаво-золотой, как феришерская кровь. Однажды утром путешественники, проснувшись в своих спальных мешках, увидели на пике Кобольда снег — это в Летомире-то!

Счет сыгранных ими матчей, когда они спустились со Змеиного перевала, выглядел так: 2:7. Одну победу им засчитали из-за неявки противника — какие-то горные феришеры в последнюю минуту испугались и не вышли на поле. В другой раз они со счетом 15:3 разгромили любителей боулинга — те вышли играть под хмельком, напившись меда, а в бейсбол, как сами признались, не играли уже 216 лет.

«Тенехвосты» играли, мягко говоря, неровно и притом не в комплекте. Роза-Паутинка (вторая база) имела досадную привычку считать каждый матч проигранным еще до его начала. В одной игре она суетилась, прыгая и падая без особой надобности, в другой ее едва хватало, чтобы перекинуть мяч Клеверу у первой базы. Вождь не совсем еще восстановился как отбивающий, но на поле показывал добротную игру. Петтипот на левом внешнем поле суетился еще больше, чем Роза-Паутинка, — и одной рукой ловил, и через плечо, и бросался к изгороди, колебля траву. Впрочем, он все делал в таком же стиле, от охоты на белок до сворачивания самокруток, так что другой игры от него ждать не приходилось. Таффи занимала центр поля — она, даже уменьшенная до феришерского масштаба, оставалась слишком неповоротливой для этой позиции, и самый обычный флай превращался для нее в целое приключение. Снежные люди, по правде сказать, никогда не славились как бейсболисты. На правой стороне поля у них играл аутсайдер — какой-нибудь хлопающий глазами феришер или любитель боулинга, не расстающийся с фляжкой. Туз был шорт-стопом (а кем же еще, как сказал он сам в первую же игру). Вид малюсенького великана, сверкающего глазами и скрежещущего зубами вполне по-великански, неизменно наводил оторопь на соперников.

У Дженнифер Т. рука с каждым днем делалась все увереннее. Ее резаный мяч вибрировал, как кусочек металла между двумя магнитами, и в последний момент хотя бы на волосок отклонялся от своей первоначальной траектории. Каждый день она тренировалась с Клевером, шлифуя свое мастерство, и пробовала подавать сменные мячи, когда Этан опускал три пальца вниз. А ее скользящие просто доводили соперников до припадка. Скользящий она подавала жестко, как в большом бейсболе, который она смотрела по телевизору. Мяч летел не только вниз, но и немного вбок, вызывая затруднения у праворучных отбивающих. Это был тенехвостовый вид подачи — отчасти скользящий, отчасти крученый. Ничего подобного феришеры Зубастых гор еще в жизни не видывали.

Самым слабым местом «тенехвостов» оставался Этан Фельд. Его игра с битой была просто скандальной. Удивительно, сколько неудобств может причинить маленький выступ на рукояти, но Дженнифер Т. сама пробовала и подтвердила, что он правда мешает. Все мы слышали об игроках, например о Диззи Дине, чью карьеру погубили вросший ноготь на ноге или мозоль на пальце. Первые пять дней Этан махал битой почем зря и вылетал раз за разом, а потом вернулся к былым привычкам и стал ждать прогулки. Опытные феришерские питчеры, как правило, разделывали его под орех. Да, в нападении Этан играл отвратительно, но зато его кэтчерское мастерство, благодаря советам Душистого Горошка, улучшалось с каждым днем. В каждом матче он сталкивался с ситуациями, которые Душистый Горошек описывал в своей книге: с питч-аутом, свинг-бантом, с поданным на площадку скользящим. Он привык к липкому давлению маски на лоб, к бесконечным приседаниям, к бесцеремонности быстрых мячей, которые стукаются о маску и заставляют голову дребезжать, как крышка кастрюли.

Однажды, на очередном феришерском поле у вершины Змеиного перевала, где на яркой траве лежали длинные тени, при равном счете 4:4 Этан впервые увидел Яблоневый Сад. Он как раз выпрямился, чтобы начать веселую круговую передачу (от кэтчера на первую базу, потом на вторую, потом шорт-стопу, потом на третью и снова в «дом») — они проделывали это после каждого аута. Солнце, стоявшее на протяжении последних иннингов за высокими вязами, вышло из-за деревьев, и вдали блеснуло что-то — то ли металлический колпачок, то ли монетка, то ли пруд, то ли мираж. Не успел Этан как следует разглядеть эту искорку, сверкнувшую за зеленой речной долиной, как на площадку вышел очередной отбивающий. От него несло табаком. Дженнифер Т. в сотый раз утоптала землю на своей горке. Тени удлинялись, колибри со звуками, похожими на поцелуи, порхали среди рододендронов. Клевер и Петтипот завели свой обычный припев: «Выбей его, выбей малышка, это запросто, парень быку по заду лопатой не попадет». Феришерский мяч лежал в руке теплый, почти живой, и Этан вспомнил слова Душистого Горошка: «Игра в бейсбол есть не что иное, как хитро придуманный способ насладиться неспешным течением летнего дня».