— А ты что скажешь? — сказала она мячу, поворачивая его то так, то этак.

Гарпун снова вышел отбивать, ухмыляясь еще шире и не думая ровно ни о чем. Обычно отбивающий старается угадать, какой будет следующая подача, и приспособить к ней не только удар, но и взгляд. Но благодаря волшебной зоркости, которой его, как и всех остальных, наградил Нож, Гарпуну не надо было ни угадывать, ни приспосабливаться. Он просто стоял, помахивая битой, и знал, что очередную подачу девчонки-рувинки будет взять не труднее, чем клубок, который маленький котенок катит по толстому ковру.

Девчонка, глядя на мальчишку-рувина, качнула два раза головой, а потом кивнула. Готова, значит; ну, и Гарпун тоже готов. Она подаст ему мячик, как на блюдечке.

Девочка приложила к поясу рукавицу с мячом внутри и подняла обе руки над головой. По лицу ее промелькнула какая-то безумная мысль, и Гарпун на миг усомнился в надежности обеспеченного Ножом заклятья. Девчонка опустила рукавицу и завела руку с мячом за голову. Потом рука разогнулась, выполнив напоминающую штопор фигуру, и мяч вылетел из пальцев. Заклятье работало: мяч грузно, как шмель, летел прямо к Гарпуну. Он приближался медленно и ровно, двигаясь, как секундная стрелка на старых карманных часах отбивающего.

Он летел, а потом вдруг исчез в облачке пара — такое же вырывается изо рта в морозное утро. Гарпун, озадаченный и испуганный, махнул битой и тут же, к полнейшему своему изумлению, услышал шлепок — это мяч стукнулся о рукавицу кэтчера.

— Страйк один! — объявил судья.

Этан, поглядев на мяч у себя в рукавице, ухмыльнулся и поднял его вверх. Дженнифер Т. даже с горки было видно, что он все еще покрыт инеем после перелета.

Зрители восторженно вопили и свистели.

— Ты бы поглядел на этот мяч как следует, — посоветовал Гарпун судье.

— Кончай скулить, — ответил тот. — И полезай обратно на ящик.

Еще через две подачи Дженнифер Т. выбила Гарпуна, а затем и двух других. Она продолжала выбивать Лгунов и в восьмом, и в девятом иннинге — девять аутов подряд. Для этого ей понадобилось всего двадцать восемь подач — на одну больше минимума. Эту единственную ошибку она допустила в конце девятого: подавая Ножу, она случайно увидела его синие десны и занервничала. Мяч, который она послала в крошечное отверстие между Мирами, исчез и больше в Летомире не появился.

Судья поколебался секунду и объявил:

— Бол один!

«Тенехвосты» же полностью оправдали обещание Этана: наверстали пять ранов в восьмом (один благодаря удару самой Дженнифер Т.) и добавили еще три в девятом. Так они победили Больших Лгунов и выиграли право пересечь Большую реку. Обо всем этом рассказано во «Вселенской бейсбольной энциклопедии» Алькабеца — можете сами посмотреть.

Лгуны, надо отдать им справедливость, отнеслись к проигрышу достойно — все, кроме Ножа, который принял близко к сердцу свой провал в качестве колдуна, ушел вниз по реке, чтобы отыграться в кости и в карты. Мало того: они, по настоянию Энни Кристмас, сделали все возможное, чтобы помочь «тенехвостам» завершить их долгое путешествие. Гарпун и Шест соорудили плавучее средство, способное выдержать всех девятерых «тенехвостов» вместе со Скид — хотя сливянка, на которой она бегала, уже вся вышла. Топора послали в горы валить деревья для плота, тесать бревна, делать поручни и настил. Кувалда и Молот забивали гвозди. Гарпун вязал бревна хитрыми узлами, в которые вплетал старинные мореходные заклинания, обеспечивающие хорошую погоду и спокойное море. Энни Кристмас, работая шестифунтовым молотом, выковала в своей кузнице уключины для весел, сшила парус из прочного полотна и испекла восемнадцать своих знаменитых поминальных пирогов (с изюмом и патокой). Бритва, вооруженная одной только бритвой, пошла охотиться на кабанов и вернулась с ветчиной и беконом. Она уверяла, что кабаны, увидев ее, так перепугались, что сами себя убили и закоптили. Ну, а Гремучка? Он появился только через два дня после игры, когда плот уже стоял нагруженный, дул попутный ветер и «тенехвосты» готовились к отплытию.

Он пришел как раз в тот момент, когда Этан переходил на плот по мосткам. Вся остальная команда была уже на борту, и Шест давал Родриго и Таффи, самым перспективным гребцам, последние наставления. Этан задержался, чтобы взять у Топора последнюю фланельку; теперь она, свернутая наподобие коврика, лежала в вощеной бумаге между лямками его рюкзака.

— Эй, парень, — окликнул его Гремучка. Он стоял у поручней пирса, скрестив ноги в лодыжках, и ковырял в зубах кончиком ножа.

— Привет, — сказал Этан. Из всех Лгунов один только Гремучка действовал ему на нервы. Отчасти, конечно, из-за змеи, которая все время извивалась у него на шее. Колдовского глаза Гремучка, правда, не имел, но что-то тревожное в нем все-таки было. Может быть, потому что его байки, повествующие об огнедышащих мустангах, тысячемильных перегонах стад и дуэлях на пыльных улицах поселков Дикого Запада, продержались в Середке дольше всех остальных. Отсветы этих историй порой вспыхивали в его глазах и шли от золотого зуба у него во рту.

Этан остановился, думая, что Гремучка хочет что-то ему сказать. Но тот продолжал ковырять в зубах, глядя на Этана, как на воробья, который клюет уроненное тобой пирожное — с неприязнью и обидой одновременно. Лицо длинное и костистое, глаза белесые, щеки поросли щетиной.

— На коте ездил когда-нибудь? — спросил он наконец, точно тетивой щелкнул.

Этан не знал, как на это ответить. На коте он, само собой, никогда не ездил, но чувствовал, что чего-то тут недопонимает.

— Моя невеста как-то раз прокатилась, — сообщил Гремучка.

— Правда? — Этан начинал склоняться к мысли, что ковбой малость тронулся умом.

— По всей Рио-Гранде.

— Рио-Гранде? Ну да. В Техасе.

— Она говорила, его изнутри надо брать. Запускай руки, мол, и хватай.

— Извините, мне пора, — сказал Этан.

— Я просто решил, что надо тебе сказать.

— Что он тебе говорил? — спросила Дженнифер Т., когда Этан перешел на плот.

— Говорил, как его невеста хватала кота изнутри.

— Я слыхал, он застрелил ее, невесту свою, — заметил Петтипот.

— Меня это не удивляет, — сказал Этан.

Путешественники попрощались с жителями Затерянных Селений, пришедшими их проводить. Безымянник Браун, сидя на капоте своего «кадиллака», махал носовым платком.

— Нет уж, — сказал он, когда Этан и Дженнифер Т. стали звать его с собой. — Буду заниматься своим делом, пока свету и впрямь не настанет конец. Хотя с разведчика, если подумать, все только начинается. Он как Моисей — один из моих, кстати. Ищет в пустыне семена, из которых вырастет нечто великое. Ему не надо присутствовать, когда находят землю обетованную или выигрывают чемпионат.

Дженнифер Т. и Этан, стоя у дощатых поручней плота, махали ему в ответ, а он постепенно отдалялся вместе с берегом. Буэндиа с Таффи налегали на длинные шесты. Бурая, как суп, вода плескала на свежие доски настила. Старый разведчик кричал им что-то, но они за дальностью расстояния уже не слышали его.

— Ты не слышишь, о чем он? — спросила Дженнифер Т. Петтипота. Тот вскочил на поручни и приставил ладонь к уху. Вытянутый хвост дрожал от старания.

— Он говорит: «Иногда нужно затратить какое-то время, чтобы измотать противника».

Больше Этан и Дженнифер Т. не встречали старого разведчика — ни в одном из Миров.

Час спустя река стала слишком глубокой для шестов, и путешественники поставили сшитый Энни Кристмас парус. Ветер, точно притянутый колдовскими узлами Гарпуна, тут же наполнил его и стал толкать плот к противоположному берегу — к самому центру Древа Миров, к его сердцу, его осевой точке. Никто не знал точно, какова ширина реки. Одни говорили, что она сужается по мере твоего приближения к смерти, другие — что ее сужению способствует благородство твоих намерений. Так или иначе, но тенехвосты, проведя на реке чуть ли не весь день, стали различать на горизонте полоску зелени.