Все игроки «Рустерс» сели, кроме Дженнифер Т., которая отбивала первой, и Криса Лангенфельтера, следующего по порядку. Этан примостился на самом краешке, держа бейсболку на коленях, и стал ждать, как решится его судьба.

С его трусливой, постыдной точки зрения игра началась хорошо: они не сумели заработать очко, хотя Дженнифер Т. открыла игру великолепным двойным хитом, который улетел через голову шорт-стопа на левую половину поля. Игроки «Энджелс» во второй половине первого иннинга заработали сразу два рана, и Этан немного расслабился, зная, что мистер Олафсон при таком раскладе ни за что не рискнет вводить его в игру. Он откинулся назад, заложил руки за голову и стал смотреть в голубое саммерлендское небо. Над всем прочим Клэм-Айлендом небо, как всегда в летние месяцы, было скорее серым, чем голубым, — жемчужно-серым, точно солнце завязали тонким бинтом. Но здесь, на Саммерленде, небо окрашивала густая, почти ультрамариновая синева, а пахло здесь сохнущими водорослями и зеленовато-серой морской водой, окружающей Зуб с трех сторон. Этан прикрыл глаза, подставив лицо теплому солнцу. Пожалуй, бейсбол — это такой вид спорта, которым лучше всего наслаждаться со скамейки.

— Ты бы приготовился, парень, — сказал вдруг кто-то позади него. — Скоро придет и твоя очередь.

Этан оглянулся. За низкой проволочной сеткой, отделяющей поле от зрителей, стоял маленький темнокожий человек с ярко-зелеными глазами, стянутыми хвостом седыми волосами и большим умным носом. Цвет его кожи напоминал хорошо смазанную бейсбольную рукавицу. Откровенное безразличие Этана к игре вызывало у него, судя по выражению лица, легкую насмешку и легкое раздражение, но совсем его не удивляло. Это позволяло предположить, что он неплохо знает Этана Фельда.

— Не знаешь, что это за тип? — вполголоса спросил Этан у Тора.

— Ответ отрицательный.

— Он на меня смотрит.

— Похоже, он действительно наблюдает за тобой, капитан.

— Извините, сэр, — сказал Этан старичку с конским хвостом, — что вы сказали?

— Я просто заметил, молодой человек, что ты окажешься в игре быстрее, чем тебе кажется.

Этан решил, что старикан шутит — или думает, что шутит. Неофициальное исследование, проведенное Этаном, показало, что семьдесят три процента всего, что говорят ему взрослые в течение дня, является, с их точки зрения, шутками. Но тон, которым говорил старичок, чем-то обеспокоил Этана — поэтому он прибег к своей обычной стратегии относительно взрослого юмора и сделал вид, что не расслышал.

В первой половине четвертого иннинга Дженнифер Т. снова вышла отбивать. Тонкую светлую биту она несла на плече, как удочку. Став на площадку дома, она уставилась на свои башмаки. Сразу было видно, что человек относится к задаче вдумчиво. Дженнифер Т. одна во всей команде, а может, и на всем Клэм-Айленде, любила бейсбол по-настоящему. Любила яркие мазки травы на штанинах и звон, который производит бита, когда бьет по мячу. Она умела отбивать вполсилы и в полную силу, умела обратить простой базовый хит в тройной, а тройной — в хоум-ран внутри поля. Она никогда не хвастала своим умением, никогда не выставлялась перед другими игроками, но при этом требовала, чтобы ее называли Дженнифер Т., а не просто Дженнифер или, хуже того, Дженни.

Бобби Блейден, питчер «Энджелс», подал мяч низко и далеко, но у Дженнифер Т. руки были длинные и она любила дальние подачи. Она взмахнула своей тонкой битой и снова послала мяч через голову шорт-стопа на левую сторону. Левый игрок перехватил мяч и ловко передал его игроку у второй базы, но когда пыль улеглась, Дженнифер Т. была уже в безопасности.

— Вот оно, парень, — сказал старик. — Готовься.

Этан снова обернулся, чтобы выразить взглядом то, что он думает о надоедливых болельщиках, но за ограждением, как ни странно, никого не оказалось. Бита снова хлопнула по мячу, и все игроки «Рустерс» вместе с родителями дружно взревели. Дженнифер Т. явно удалось переломить игру. Сингл Троя Кнейдела позволил ей заработать очко, после чего, как позднее выразился мистер Фельд, у Бобби Блейдена «отвалились колеса». Игроки «Рустерс» выходили отбивать один за другим. Дженнифер Т., когда снова пришла ее очередь, заработала прогулку и украла вторую базу. Когда на Кайле Олафсоне случился наконец третий аут, «Рустерс» вел со счетом 7:2.

— Мистер Уигнатт, станьте у третьей базы, — гаркнул мистер Олафсон. Он раскраснелся, и его светлые глаза приобрели слегка безумное выражение. Перевеса в пять очков команда «Рустерс» добилась впервые за весь сезон.

— Папа, ведь это я третий, — возразил Кайл.

— Третий-то ты третий, вот только в чем? Присядь, сынок — ты в ауте. Давай, Уигнатт, выноси свою искусственную задницу на поле. — Мистер Олафсон подтолкнул Тора к третьей базе, но взглянул на Этана и заколебался. — И это… загрузи свою полевую программу.

— Есть, сэр, — бодро ответил Тор.

У Этана забилось сердце. Что, если «Рустерс» удержит свой перевес? И добавит к счету еще несколько ранов? Если мистер Олафсон со спокойной душой вводит Тора в игру с разницей в пять очков, сколько очков понадобится ему, чтобы ввести Этана? Этан ничуть не сомневался в своей способности свести на нет преимущество в шесть, семь и даже восемь очков.

Его опасения крепли при каждом взгляде на трибуну, где сидел его отец с широченной улыбкой на лице. В своей половине пятого иннинга они добавили к счету еще два рана, и Этан начал тихо паниковать. Мистер Олафсон то и дело посматривал в его сторону. За два иннинга до конца игры «Энджелс» ввела нового питчера, и Дженнифер Т. снова вышла отбивать. На этот раз она впечатала мягкий драйв глубоко в траву на левой стороне и в мгновение ока домчалась до базы. Еще два рана — и счет стал 11:2. Этан снова бросил взгляд на трибуну и увидел, что странный старичок сидит теперь рядом с мистером Фельдом и смотрит не на поле, как все нормальные болельщики, а прямо на него, Этана. Старичок кивнул ему, сжал кулаки так, точно держал в руках биту, и взмахнул этой воображаемой битой. Потом указал на Этана пальцем и ухмыльнулся. Этан отвел глаза, и его взгляд, обойдя поле и автостоянку, перешел на опушку леса. Там на поваленной березе мелькнуло что-то рыжее с пушистым хвостом.

Этан, сам себе удивляясь, пробурчал непонятно в чей адрес, что ему срочно надо в туалет, — а потом, не задумываясь и не оглядываясь назад, устремился в лес за бушменчиком.

Поле Джока Мак-Дугала занимает только нижнюю часть Зуба — ту, где Зуб смыкается с кабаньей челюстью. Весь остаток длинного зубчатого мыса занимает лес, пятьсот акров высоких берез — бумажных берез, по определению мистера Фельда. Еще, как объяснил Этану отец, их называют челночными: из внутренних слоев их коры индейцы строили свои каноэ, а тонкую белую бересту использовали для письма и рисования. В дождливые зимние дни, когда березы стоят голые, березняк на самом конце Клэм-Айленда кажется неуютным, призрачным — и даже в такой вот ясный летний день, когда деревья покрыты зеленой листвой, шорох в его кронах и белые стволы создают особую, таинственную атмосферу. Деревья плотным кольцом окружают бейсбольное поле, автостоянку и травянистый склон с флагштоком, где устраиваются свадебные приемы. Они стоят рядами, как зрители, за самой зеленой изгородью внешнего поля. Каждый мяч, ушедший в лес, считается хоум-раном и пропадает там навсегда.

Этан пробежал через стоянку и перескочил через дерево, где мелькнул рыжий хвост. Прямо оттуда начиналась тропинка на северную сторону Зуба. Сначала Этан бежал по ней, надеясь увидеть в лесу бушменчика, но потом слабый зеленый свет, проникающий сквозь листву, стал давить на него, опутывая его тенями. Этан перешел на трусцу, а потом и на шаг, все время прислушиваясь к какому-то мягкому, ритмичному звуку. Сначала он говорил себе, что это его собственное дыхание, после сообразил, что это, должно быть, волны, набегающие на берег Саммерленда. Именно туда и вела тропинка — на берег, к Хотел-бич. Туда любили ходить в основном подростки, но Этан с отцом тоже побывали там как-то раз. Во время устричного бума там было что-то вроде курорта, который так и назывался: Саммерленд. На пляже до сих пор можно видеть руины пляжных кабинок, полуразрушенный танцевальный зал и скелет старого пирса.