— Что с ним теперь будет? — кое-как выговорил мистер Фельд.

— Вам этого лучше не видеть. Он хорошо послужил своему делу, старина Пройдисвет, и должен чувствовать себя польщенным — я ему так и сказал. Тенехвост, совершивший последний великий прыжок между Мирами. — Сверкающий взгляд Койота переместился к перекрестку и вернулся к мистеру Фельду. — Пусть это дурачье позабавится, — сказал он с широкой улыбкой, согревшей мистера Фельда от самого нутра до замерзших ушей. — А мы тем временем познакомимся с вами получше, мистер Брюс Фельд.

Бескрайний белый мир вокруг них внезапно исчез куда-то — исчез вместе с волынками, барабанами, волчьим воем, ревом моторов и ярким светом. Мистер Фельд сидел в глубоком мягком кресле перед камином, где весело трещал огонь. Лампы давали мягкое, золотистое освещение. В одной руке мистер Фельд держал чашку черного кофе с сахаром — точно такого, как он любил, в другой — сандвич с цыпленком, помидорами и майонезом на белом хлебе. Курятина теплая, хорошо посоленная. Мистер Фельд откусил кусочек и запил глотком великолепного горячего кофе.

Рыжий сидел напротив в еще более просторном кресле, одетый в китайскую пижаму с вышитыми на ней обезьянами. В тонких руках он держал дымящуюся кружку и чувствовал себя, по всей видимости, не менее уютно, чем мистер Фельд, но мистера Фельда это не обманывало: он знал, что сейчас его попросят о чем-то, чего ему делать вовсе не хочется.

— Вы человек разумный, — с легким нетерпеливым вздохом и улыбкой молвил рыжий, — а с разумными существами договариваться всегда труднее. К счастью, такие существа встречаются редко — еще одна оплошность Старины Дубоголового. Надеюсь, вам удобно? Хорош ли кофе? Это перувианский, ваш любимый, не так ли? А соль, которой приправлен сандвич, доставлена с французских соляных болот. Между морской солью и обычной всегда чувствуется разница — ведь это ваши слова?

— Босс — это вы, верно? Койот?

— Можно и так назвать. Он же Передельщик, Ворон, Хорек, Змей, Локи, Гермес, Легба, Глускап, Эщу, Шайтан и Прометей[14].

— Но ведь Шайтан — это все равно что…

— Да, да. Все эти разговоры о Сатане — сплошная чушь, — скучающе бросил Койот. — Надоело, честное слово. Ну, допустим, послал я вам, людям, парочку резаных мячей. Признаю, в былые времена я вел себя просто ужасно, ха-ха! Но это не вся история. Назовите любую вещь, которая вам нравится в вашем убогом мире, и я вам гарантирую, что она существует только благодаря мне. Ну, давайте!

— Пицца, — сказал мистер Фельд.

— Огонь, — тут же ответил Койот. — Попробуйте-ка растопить печь, не умея его добывать.

— Значит, огонь изобрели вы? — с сомнением произнес мистер Фельд.

— У вас в Середке все жевали сырое жилистое мясо, пока я не стащил у Старины Дубоголового его блестючку. — Вспомнив о похищении огня, Койот сам весь замерцал от удовольствия, как язык пламени. — Валяйте дальше.

— Физика, — сказал мистер Фельд.

— Я задам вам вопрос. Может ли кошка, находящаяся в ящике, быть жива и мертва одновременно с точки зрения физики?

— Это кошка Шрёдингера. Теоретически она может быть как живой, так и мертвой, пока вы не откроете ящик и не увидите, как обстоит дело в действительности. Пример того, что истину можно открыть только путем наблюдения.

— За это правило благодарите меня. С физикой мы разобрались — назовите еще что-нибудь, что вам по-настоящему нравится в Середке.

И Койот, как бы подсказывая мистеру Фельду ответ, стал насвистывать: «Своди меня на матч, где весело и людно».

— Бейсбол? — клюнул на подсказку мистер Фельд.

— Этого вам о старом Шайтане не рассказывали, правда?

— Вы и бейсбол изобрели?

— Давно это было, в один чудесный летний денек на Зеленом Ромбе.

— А как насчет смерти? — Мистер Фельд поставил чашку на столик рядом с креслом. — У моего сына есть книга индейских народных сказок, и я, помнится, читал ему про Койота. Там сказано, что Койот принес в мир смерть — мы обсуждали это с сыном.

— Ну как же. Этан. Храбрый мальчуган. Они все храбрецы, герои Середки, и эта храбрость порой приводит их к весьма прискорбному финалу. Они отравляются кровью кентавра, задыхаются в кольцах дракона, падают на самолете в Карибское море на пути в Никарагуа.

Мистер Фельд встал. Все это, реальное или нереальное, порядком ему надоело. Он уже сутки не спал, в животе ощущалась тяжесть, голова разболелась от каминного жара.

— Я не собираюсь удерживать вас против воли, мистер Фельд, — сказал Койот. — Можете уйти в любое время.

Мистер Фельд стал оглядываться, ища выход, но в комнате его как будто и не было. В одном углу колыхалась портьера, но и за ней двери не оказалось. Мистер Фельд даже пол и потолок осмотрел в поисках какого-нибудь люка — безуспешно.

— Из этой комнаты есть выход?

— Нет, — вздохнул Койот.

— Но вы сказали, что я могу уйти.

— Я солгал.

Мистер Фельд запротестовал было, но осекся.

— Ну конечно. Вы ведь великий лжец, не так ли? Отец Лжи.

— Что прикажете вам на это ответить? — усмехнулся Койот. — «Да» или «нет»?

Мистер Фельд печально вернулся на свое место. Всякое ощущение тепла и комфорта пропало. Ему хотелось домой. Хотелось снова увидеть Этана.

— Что вам от меня нужно? — спросил он.

— Ваши мозги, — ответил Койот. — Ваши руки. Ваш взгляд на вещи — для моего маленького проекта.

— Послушайте. Я видел, как тут все организовано. У вас есть мой цеппелин. Я уверен, что ваши шустрые серые зверюшки без труда наладят производство моего микроволокна.

— Они уже работают над этим. Только боюсь, — Койот поморщился, — что они вконец испортили ваш цеппелинчик. На куски его порезали, кошмарики.

Мистер Фельд застонал, излив в этом звуке всю свою скорбь по «Виктории Джин», которую создавал с такой любовью.

— Я искренне сожалею, — сказал Койот. — Я знаю, как много она для вас значила. Но этого уже не поправишь. — Его лицо действительно выражало искреннее сожаление. — Теперь послушайте меня. По причинам, которые очень трудно объяснить рувину — поверьте мне, я пробовал, — я вознамерился положить конец известному нам существованию. Я занимаюсь этим давно, но раньше дело у меня шло медленно и неэффективно. Три или четыре тысячи лет назад я понял, что мне никогда не удастся свести обратно к нулю все существующее, пока магия и ее побочный продукт, сказка, перетекают туда-сюда между Мирами, с одной ветви Древа на другую. Поэтому я принялся разрубать эти перепутанные, сросшиеся ветви. Но эта работа отнимала очень много времени — кроме того, ветви то и дело срастались снова. И я стал изыскивать более быстрый способ. Однажды я услышал о маленьком наплыве, сохранившемся в месте, известном вам как Саммерленд. Я посылаю своих работников ликвидировать его, и что же? Там не только обнаруживается племя крайне надоедливых феришеров, но и выясняется, что их предупредили о моих намерениях! И они, чтобы защититься от меня, послали за чемпионом. Безнадежная, конечно, затея, но эту породу ничему не научишь. Этот их чемпион оказался в итоге очень маленьким и совсем не страшным мальчиком.

А вот отец этого мальчика — дело другое. Он умудрился изобрести материал с весьма интересными свойствами. Инертный, ни на что не реагирующий, но очень хорошо поддающийся обработке. Как раз то, что может быть использовано для транспортировки одного летучего, скажем так, вещества. Оно более ядовито, чем бледная поганка, более мерзостно, чем рвота, и более коррозионно, чем кислота. У него высокая температура, и оно опасно. Словом, это такое вещество, которое способно растворить всю глубинную структуру Вселенной.

— Я авиационный инженер. — Мистер Фельд сомневался в словах Койота, но отнестись к его рассказу как к абсолютно неправдоподобному все-таки не мог. — А вам, насколько я понимаю, нужен химик.

— В микроволокне вы смыслите не хуже любого химика. С одной разницей — вы приобрели свои знания самостоятельно. У вас независимый, не стесненный рамками ум. Мне стоит лишь прикоснуться к нему одним мизинцем — в свое время я проделал это с Теслой, Годдардом и Тихо Браге. — Койот назвал имена трех ученых, которых мистер Фельд почитал больше всех остальных. Он мог бы упомянуть также Дедала, Вернера фон Брауна и Роберта Оппенхеймера, однако не упомянул. — А также с другими людьми, которые завели в Середке пиццу, физику и бейсбол.