Трезвый Джон Смит Второй казался хитрым как лис, и это впечатление усиливалось всем видом его тощего и верткого тела, но как только он осушал свою порцию грога — и все остальные, выигранные у товарищей, — черты лица смягчались, взгляд переставал метаться из стороны в сторону, и он обретал блаженный вид браконьера после успешного ночного набега на охотничьи угодья сквайра. Записанный в судовом журнале как матрос с отметкой «Второй», чтобы отличить его от другого моряка с тем же именем, Смит был также оркестром «Кэтлин». У него была скрипка и он любил играть на ней, будучи в подпитии, так что воскресенье было для него трудовым днем. Он играл гимны во время утренней службы, а днем сидел на тумбе брашпиля и наяривал вовсю, покуда другие матросы плясали.

Рэймидж стоял на вахте всего полчаса, и хотя он ценил Смита и как моряка, и как затейника, скрашивающего матросскую жизнь, пиликанье скрипки терзало его музыкальное ухо, так что Рэймидж испытывал желание выстрелом из пистолета выбить скрипку из ловких пальцев Джона Смита Второго.

Тут он как раз вспомнил про ящик с дуэльными пистолетами, которые вице-король Корсики, сэр Гильберт Эллиот, старый друг его семьи, прислал ему в подарок на борт корабля в Бастии, когда услышал, что Рэймиджу доверили его первое командование. Он еще не имел времени испытать их, и теперь была подходящая возможность. Он передал поручение по команде, и несколько минут спустя Джексон принес ящик из красного дерева, окантованный медью, открыл его на крышке светового люка и начал стирать с пистолетов защитный слой смазки. Это была красиво подобранная пара, изготовленная Джозефом Мэнтоном, — его эмблема в виде льва и единорога украшала крышку ящика. У каждого пистолета был длинный шестигранный ствол и рукоять с отделкой из зернистой древесины грецкого ореха.

Рэймидж поднял один. Пистолет был отлично уравновешен. Рукоять вписывался в ладонь, как если бы пистолет был естественным продолжением кисти, указательный палец сразу лег на спусковой крючок, словно оружие было сделано специально под его руку. Ящик из красного дерева был оснащен формой для отливки пуль, штампом для вырубки пыжей, фляжкой с порохом и коробкой запасных кремней. Набор, признал Рэймидж, делал честь оружейнику с Ганновер-Сквер и оправдывал гордую надпись на эмблеме:

Тем временем Джексон зарядил один пистолет.

— Отличная вещь, сэр, — сказал он, вручая пистолет Рэймиджу. — Я спущусь вниз и возьму несколько кусков дерева у помощника плотника для мишеней.

— И передай там, чтобы не обращали внимания на выстрелы! — сказал Рэймидж.

Несколько минут спустя Джексон вернулся с охапкой обрезков. Рэймидж, который уже зарядил второй пистолет, взобрался на последнюю в ряду карронаду и балансировал, пытаясь противостоять раскачиванию судна. Он прицелился из пистолета в правой руке, затем из левого.

— Ладно, Джексон, бросай самый большой кусок!

Кусок дерева по дуге взлетел в воздух, плюхнулся в море в нескольких ярдах, дрейфуя на волнах, в то время как корабль удалялся от него.

Рэймидж взвел курок, поднял правую руку, прицелился вдоль верхней плоскости ствола и нажал на спуск. Крохотный фонтанчик воды размером с перо поднялся в двух ярдах за деревяшкой.

— Точно по направлению, но слишком большое возвышение, сэр! — объявил Джексон.

Почти сразу же Рэймидж выстрелил из второго пистолета с левой руки. Деревяшка подскочила, и пуля с визгом отрикошетила.

— Уф, — прокомментировал Джексон. — Еще и левша!

Рэймидж усмехнулся. Это была чистая удача, потому что обычно он отводил пистолет слишком далеко налево, стреляя с левой руки.

Он отдал оба пистолета Джексону, чтобы перезарядить, и когда спрыгнул с карронады, увидел, что Джанна поднимается по трапу.

— Accidente! — воскликнула она. — Враг на горизонте?

— Учебный стрельбы — я испытываю пистолеты, которые подарил сэр Гильберт.

Подошел Саутвик, затем и Антонио присоединился к ним и наблюдал, как Джексон забивает шомполом пулю.

— Дуэльные пистолеты, Нико? По-моему, у них слишком длинные стволы, чтобы пользоваться на корабле?

— Да — но есть и приятные отличия. У наших морских служебных моделей тугие спусковые крючки. Надо прижать дуло к животу человека, чтобы наверняка попасть в него. А у этих — только коснись спускового крючка.

Джанна взяла пистолет, заряженный Джексоном.

— Осторожно! — предупредил Рэймидж.

Она посмотрела на него высокомерно, подобрала юбки и взобралась на карронаду.

— Смотрите! Видите ту кучу водорослей? Я попаду в нее! Хотите держать пари?

— Один centesimo[2].

— Больше. Два — и побыстрее!

Не ожидая ответа, она подняла пистолет и выстрелила. Пуля подняла крохотный фонтан воды в нескольких футах от плавающих водорослей.

— Судно качнулось!

— Вы должны учитывать качку!

— Это несправедливо. Я не буду платить. Давайте заключим настоящее пари. Вы с вашим ножом против меня с этим пистолетом.

— Пари или дуэль? — спросил Рэймидж с усмешкой.

— Пари — для начала.

— Будьте осторожны, Нико, — предупредил Антонио. — Не забывайте, что ее мать хотела сына и воспитывала ее как мальчика! Она стреляет как охотник, скачет как жокей и спорит на деньги как дурак!

Джанна изобразила подобие реверанса на карронаде.

— Спасибо, кузен Антионио. Вы видите, Нико, как крепки семейные связи у итальянцев!

— Скажите мне, Нико, — прервал ее Антонио, — полагаю, метание ножа не входит в программу обучения моряка?

Рэймидж рассмеялся.

— Нет — это итальянская школа! Когда мои родители жили в Италии — они провели там несколько лет — у нас был кучер с Сицилии. Он и научил меня.

— Ну давайте же! — воскликнула нетерпеливо Джанна. — Джексон бросит что-нибудь в море, и я попаду в мишень на счет десять. А вы, Нико, — она огляделась вокруг, — вы, должны поразить мачту своим ножом, стоя возле той рулевой палки.

— У румпеля.

— Да, у румпеля. Это справедливо, я думаю. И какие ставки?

— Un centesimo.

— Вы — игрок. Разве вы не можете поставить больше?

— Я — всего лишь бедный лейтенант, мадам!

— И все же вы можете поставить больше!

Хотя голос ее звучал насмешливо, он знал, что она не шутит. Он посмотрел на нее удивленно, и она указала на его левую руку. Когда он поднял ее, она указала на золотой перстень на его мизинце — на печатке был изображен вставший на дыбы грифон.

— Хорошо, тогда, — сказал он неохотно, — мой перстень с печаткой против…

Все еще держа пистолет, она повернула правую руку — как раз, чтобы позволить ему видеть тяжелое золотое кольцо на среднем пальце.

— …против вашего кольца.

— О нет! — воскликнула она. — Это несправедливо!

Он знал ее слишком хорошо.

— Это или никакого пари.

Пожав плечами с явно недовольным видом, она сказала:

— Ну ладно. Но если вы выиграете в первый раз, вы дадите мне второй шанс.

Рэймидж только собирался отказаться, когда понял ее хитрость: если она проиграет, а затем победит, они могут обменяться кольцами, и никто этого не поймет. Это было ребячество, но он ликовал: их тайна останется тайной, и все же они будут с удовольствием щеголять ею.

— Ладно, но пусть Антонио держит обе ставки, — сказал он, снимая перстень с печаткой. Он повернулся, чтобы позвать Джексона, и увидел, что он и Саутвик стоят поблизости и Саутвик держит маленький деревянный бочонок.

— Это годится как мишень, сэр?

— Если наполнить до половины водой, то да.

— Он пустой, сэр.

— Значит, будет плавать высоко в воде, да? Маркиза подкупила вас?

— Эй, на палубе! На палубе!

Крик сверху внезапно напомнил им, что на целых пятнадцати минут все, кроме впередсмотрящих и двух рулевых забыли, что «Кэтлин» — военный корабль.