Рэймидж кивнул и неожиданно успокоился. Возможно, его идея не настолько дика в конце концов, если Эдвардс смог до нее додуматься. Он вынул из кармана листок бумаги, развернул его на крышке нактоуза и стал делать набросок с карандашом, давая при этом объяснения:
— Точно. Взрывающаяся шлюпка. Я хочу, чтобы достаточно сильный взрыв повредил им корму и оторвал доски обшивки — пары досок на ватерлинии будет достаточно, помпы с этим не справятся. А фрегат уже, возможно, течет. Так сколько пороха понадобится в шлюпке?
— Никакого понятия, сэр, — откровенно ответил Эдвардс, не пытаясь уклонится от взгляда Рэймиджа, который, казалось, пронзал его насквозь. — Никогда не слышал о подобных вещах прежде. Никто не взрывает порох в открытом пространстве. Пропадет две трети эффекта.
— Если мы загрузим шлюпку и вы увидите, как она взорвется, — как думаете, сможете вы тогда определить, больше или меньше пороха понадобится положить в другую шлюпку, чтобы повредить фрегат?
Эдвардс задумался, даже глаза прикрыл, чтобы сосредоточиться. Потом с полной уверенностью кивнул.
— Да, сэр.
Он помнил, что капитан ненавидит привычку добавлять «Я так думаю» к любому утверждению.
— Очень хорошо, у вас будет шанс наблюдать это. Я хочу заставить донов сдаться и принять буксир. Я не хочу топить их, если нас не вынудят.
— Лучше не надо! — воскликнул Саутвик. — Подумайте, какие призовые денежки уйдут на дно!
— Итак, — продолжал Рэймидж, — прежде всего я хочу взорвать шлюпку на расстоянии приблизительно пятьдесят ярдов. Испанцы будут задаваться вопросом, какого дьявола, лодка, укрытая брезентом, дрейфует по направлению к ним. Когда она внезапно взорвется, они испугаются за свои жизней. Поэтому я хочу сильный взрыв и много дыма. А после, пока они еще будут напуганы, я пошлю шлюпку с белым флагом и предупрежу их, что следующая шлюпка взорвется у них под кормой и предложу им сдаться.
— А если они не сдадутся, сэр?
— Мы разнесем им корму, — сказал Рэймидж мрачно, потирая шрам на лбу.
Никто не возразил, и Рэймидж, зная, насколько теперь важна быстрота, приказал:
— Теперь смотрите на этот эскиз. Вот испанец. Мы приближаемся отсюда, спускаем шлюпу на воду здесь, и она дрейфует на длинном тросе — манильском тросе, потому что он должен плавать. Затем мы продолжаем приближаться к испанцу, стараясь держаться вне зоны бортового залпа, начинаем поворот здесь и ложимся в дрейф с наветренной стороны. Лодка должна дрейфовать по кругу, как хвост за собакой, и я хочу, чтобы она взорвалась приблизительно в пятидесяти ярдах от испанцев. Ваш фитиль, Эдвардс, будет подожжен до того, как мы двинемся туда, и должен взорвать порох, когда мы будем на месте. Мы делаем приблизительно пять узлов. Я хочу пройти по крайней мере милю, чтобы шлюпка оказалась в нужном месте. Скажем, пятнадцать минут с момента, как вы запалите фитиль. Теперь мистер Саутвик: вы готовите шлюпку и длинный манильский трос. Используйте ялик, и мы спустим его после того, как загрузим. Эдвардс, решите, сколько пороха вам надо, как вы будете поджигать фитиль, и тащите все к шлюпке. Вопросы?
— Да, сэр, — сказал Эдвардс. — Фитиль. Пятнадцать минут — большое время.
— Да, но я не хочу рисковать, уменьшая его. Может лучше использовать огнепроводный шнур?
— Я как раз думал об этом, сэр. Безопаснее, чем фитиль. Я могу использовать два — на случай, если один погаснет или его зальет водой. Они горят как раз пятнадцать минут, так что их даже резать не надо.
— Не забудьте, что мы будем буксировать лодку на пяти узлах: брызг будет больше чем достаточно.
— Да-да, сэр. Сколько времени у меня есть, чтобы подготовиться?'
Рэймидж посмотрел на фрегат.
— Четверть часа. И мистер Саутвик: удостоверьтесь, что палуба хорошо смочена вокруг ялика. Нескольких посыпанных крупинок пороха…
Эдвардс спустился в темноту порохового погреба. Здесь ему лучше думалось. Здесь было тихо — совсем как в небольшой рубке в лодке его отца, когда ветер выл на палубе, — потому что свинцовая обивка погреба и толстые экраны не пропускали шум. Он сел на штабель картузов, чувствуя под рукой грубую ткань, и стал обдумывать пункт за пунктом.
Сначала порох. Использовать его в специальных бочонках или в картузах? Лучше взять картузы, потому что для бочонков понадобятся отдельные запалы, и они, вероятно, не взорвутся одновременно.
Сколько пороха? Ну, чтобы пробить стену, требуется от пятидесяти до ста фунтов, в зависимости от ее толщины, и порох надо уложить в яму и сверху засыпать землей — раз в десять больше, чем весит пороховой заряд. Каждый фланелевый картуз весит только полфунта — и он наконец решил взять сто. Это было только предположение, но так или иначе он не может взять больше для первой лодки, потому что если придется увеличить заряд для второй, он останется почти без готовых картузов, так как остальная часть пороха все еще в окованных медью бочонках.
Эдвардс встал и велел кладовщикам быстро выдать сто картузов, а мальчишкам-подносчикам — отнести их на палубу и сложить возле ялика, под кормовой шлюпбалкой. Потом послал человека предупредить штурмана, что доставка пороха началась, и сел снова. Как он собирается установить огнепроводные шнуры? Не может быть и речи, чтобы просто проткнуть дырку в картузе и вставить шнур — это лишь способ как можно быстрее взорвать «Кэтлин»! Нет, он должен использовать бочонки, протащив длинную трубку запального шнура сквозь горловину, а затем заложить каждый бочонок под картузы с порохом.
Он приказал двоим кладовщикам взять два небольших бочонка и заполнить их порохом; другому — получить у помощника плотника кусок вара и немного пакли для конопачения, а у помощника боцмана — два куска кожи и моток дратвы, и все это принести ему к главному люку. После этого Эдвардс пошел, чтобы обратиться к капитану.
Он приветствовал Рэймиджа и сказал извиняющимся тоном:
— Я знаю, что объявлен общий сбор, сэр, но мне надо кое-что разогреть.
Рэймидж знал этого человек достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в серьезности его просьбы, но в целях безопасности огонь на камбузе залили, как только раздался барабанный бой, возвещающий общий сбор. Единственная лампа, оставленная на судне, освещала пороховой погреб. Он вспомнил небольшую масляную лампу, оставшуюся от предыдущего капитана «Кэтлин».
— Масляная лампа для разогревания чая подойдет. Прикажите моему стюарду принести ее из каюты. Вы думаете о том, как обезопасить запалы?
Эдвардс кивнул и указал на бумагу и карандаш на нактоузе.
— Я могу просто показать вам, сэр?
Он набросал быстрый эскиз, и Рэймидж кивнул.
— Втисните их между картузами, чтобы они ни в коем случае не сдвинулись. И удостоверьтесь, что парусиновый полог на шлюпке хорошо смочен, чтобы не загорался.
Эдвардс кивнул:
— Я боюсь, что мы потеряем три минуты на запалах, сэр: нельзя чтобы, шнур выпал из бочонка. Трудно знать точно, когда огонь доберется до пороха. Я не могу гарантировать больше двенадцати — пятнадцати минут.
Рэймидж думал быстро. Шлюпка будет дрейфовать приблизительно в течение трех минут. Ну, первый взрыв — просто демонстрация, так что взорвется шлюпка в пятидесяти или в ста ярдах от фрегата большого значения не имеет.
— Очень хорошо: вы не можете этого изменить. Значит, продолжайте.
Через нескольких минут Эдвардс сидел на комингсе перед грот-мачтой, зажав один маленький деревянный бочонок, заполненный порохом, между коленями, пробкой кверху; другой стоял поблизости. Рядом с левой стороны от него лежали два запала — цилиндрические трубки по пятнадцать дюймов длиной, заполненные специальной смесью селитры, серы и пороха, пропитанной винным спиртом, которая при поджигании горит ровно и устойчиво, как большая римская свеча, со скоростью один дюйм в минуту.
Справа от Эдвардса лежали ножницы, протравник, похожий на длинное сапожное шило с деревянной ручкой, два квадрата мягкой кожи, моток дратвы (запах смолы, которой была пропитана нить, смешивался с запахом кожи, словно в мастерской сапожника), кусок вара, отрубленного от большой глыбы, черный и блестящий как уголь, но уже начавший тускнеть и размягчаться немного на солнце, и помятая кастрюля, чтобы разогреть вар.
