Что с возу упало, то пропало. Теперь должен примириться с самой главной потерей. Приучить себя. Да, да. Неизбежно.

Поэтому держись. Я не способен на большой героизм, чтобы молчать под пытками или броситься на амбразуру. Но это должен суметь.

Накрою на стол. Чтобы не отказывался. Колбаса, масло, сыр. Тарелки. Еще салфетки.

Немножко староват для такого важного опыта. Гипотермия на щенках всегда удавалась лучше. К сожалению, помочь нельзя. Попробовать бы на ком-нибудь… Стоп! Вот подлая мысль, все время вертится где-то на задворках сознания! Так далеко, что даже не произносится словами. Приведем ее в ясность. И скажем раз навсегда: пробовать не будем. Забудь думать. Первым полетишь в вечность. Слова, все слова. Э, до лампочки…

Осторожный звонок.

Это Юра. Вежливый.

Вошел румяный, красивый. (Девушки, наверное, от него без ума).

— Похолодало?

— Да, кажется, начинается зима. Вы извините, Иван Николаевич, за позднее вторжение, но…

— Что ты, Юра! Хорошо, что зашел. Мне скучно одному.

(Не нужно намеков!)

— Сейчас доужинаем и все обсудим.

— Благодарю вас, я сыт, я на минутку.

— Ну нет, теперь ты гость и должен слушаться хозяина.

Мнется ровно столько, сколько положено приличному юноше. Потом садимся за стол. Поддерживаю компанию, чтобы не смущать мальчика. Он воспитанный. Старая интеллигентная семья. Не то что я, беднота.

— Бери больше. Знаю, что голоден, не притворяйся.

— Да, верно. Боюсь, все ваши запасы съем.

— Ничего, наша фирма выдержит. (Плоско!) Сейчас я заварю кофе.

Хлопочу с кофеваркой. Засыплем побольше, вместо коньяку. Юра, кажется, не пьет. Но барышня у него, я слышал, есть. Наверное, уже можно начинать разговор.

— Ну, мне не терпится услышать твое мнение. Только, пожалуйста, откровенно.

— Я сейчас все расскажу по пунктам.

Встал, принес из прихожей папку. Она там лежала на зеркале.

— Иван Николаевич, я не компетентен судить о биологии и физиологии и буду высказываться только по вопросам техники.

— Ну, не прибедняйся очень-то. Ты уже достаточно вошел в нашу науку. (Льщу. Хочу задобрить. Нет, правда). — Итак, разрешите начать. Я вижу тут три основные проблемы: создание программы опережающего управления и ее воплощение в машине, по всей вероятности, типа аналоговой. Второе — датчики. Третье — исполнительные механизмы: АИК, почка. Сроки создания всего комплекса очень сжатые, сил у нас немного.

— Не успеем? (Значит, умирать так?) Вижу, ему неловко.

— Нет, я этого не сказал. Но мы должны договориться о максимальном ограничении задачи.

— Юра, я понимаю, что это очень трудно. Но кое-что можно упростить. Первое — разрабатывать только программу охлаждения (умерщвления!). Второе — все механизмы создавать в виде макетов. Третье — не особенно увлекаться автоматикой: только там, где ручное управление не успевает срабатывать. Я так думаю, что важно только запустить всю эту механику, а потом можно дорабатывать. Ее нельзя будет так просто взять и бросить.

Он слушает внимательно, но смотрит куда-то в сторону.

Мне это не нравится. Неужели невозможно?

— Мне не хотелось бы это делать тяп-ляп.

Неприятно. Что же он, отказывается? Без него не сделать.

Невозможно найти нового инженера и ввести в курс дела.

Времени не хватит. Сдержись. Говори тихо. И не намекай.

— Если ты говоришь “нельзя”, значит придется отказаться. Тем более что у нас большая основная программа — машина.

— Не нужно меня обижать, Иван Николаевич. Просто я никак не могу примириться с мыслью, что это должно случиться…

(Он не верит. Я тоже не верю, но это факт. Знаю.)

— Да, к сожалению, должно.

— И вы серьезно считаете, что есть шансы?..

Это уже нетактично — сомневаться и отнимать соломинку.

Но будь снисходителен. Не по злому умыслу.

— Все это написано в “Записке”. Можно надеяться на просыпание. Ну, ты подумай, есть же зимнеспящие млекопитающие, у которых температура тела понижается до пяти градусов. Они имеют программы засыпания и восстановления жизни. По всей вероятности, они заложены в эндокринной системе и включаются от внешних условий. Выделяются какие-то гормоны, понижают обмен веществ, затормаживают нервную систему. Потом — наоборот.

— Вот бы иметь такие гормоны!

— Э, друг, их уже искали, но пока не нашли. Значит, это трудно. Во всяком случае, жизнь клеток при низкой температуре возможна. Опасность только в том, что анабиоз будет длительным. Но мы должны так его организовать, чтобы траты клеток пополнялись полностью.

Вполне доказательно даже для меня самого. Очень важно, чтобы он поверил. Нет, не то слово — убедился. Человек точных наук. Заинтересовать.

— Неужели ты не чувствуешь, какой это интересный эксперимент?

— Если бы он был только экспериментом.

— Я бы тоже предпочел на другом, но что поделаешь? Если хочешь знать, так у меня есть одно сомнение. Хомяки, медведи, летучие мыши живут за счет трат собственных энергетических материалов, за счет распада. Наверное, это более или менее простые реакции. А вот будет ли синтез? Часть своих белков будет тратиться, но будут ли они восполняться? Вот что нужно проверить.

— Хорошо, Иван Николаевич. Раз это неизбежно, давайте обсуждать конкретные вопросы. Хотя, если признаться, все очень страшно.

— Конечно. Шуточное ли дело, человек отправляется в будущее. Да еще близкий человек. Или не так? Но я надеюсь, что ты все-таки продумал кое-что и пришел с конкретными соображениями.

Кофе готов. Разливаю его по чашкам. Печенье.

— Пей.

— Я уже сказал о трех основных направлениях работы. Датчики мы изобретать не будем: это слишком кропотливо и долго. Придется довольствоваться тем, что есть. Для программного управления охлаждением мы, возможно, приспособим готовые схемы. И для стационарного режима тоже.

— Можно использовать нашу машину.

Протестующий жест.

— Нет, она не очень-то пригодится, потому что принцип ее — моделирование действительности, а не управление. Но кое-что используем. Самой трудной проблемой окажется третья — исполнительные механизмы. Нужен идеальный АИК, отличная искусственная почка. А тут еще камера высокого давления. Нельзя без нее обойтись? Очень усложняется все дело.

Наконец взялся за кофе. Руки не очень чисты, виден мастер.

— К сожалению, думаю, что нельзя. По крайней мере на период охлаждения и нагревания. Возможно, что высокое давление окажется очень выигрышным и при низкой температуре, Я повторяю какие-то соображения из “Записки”.

Он все понял, это приятно. Именно его нужно оставить заведующим.

Затем мысли ушли куда-то в сторону, к Любе, к болезни.

Но слушай!

— Итак, нужно проектировать несколько технических устройств. Первое — система АИК с автоматическим поддержанием напряжения кислорода и углекислоты в притекающей и оттекающей от организма крови. С ним связана конструкция саркофага с регулированием давления и содержания газов. Отдельно регулирование температуры тела, видимо, тоже по оттекающей жидкости.

— Нет, нужны дополнительные датчики в пищеводе и прямой кишке. Так измеряют хирурги. Напряжение газов тоже нужно измерять непосредственно в тканях. Измерение в крови недостаточно.

Нетерпеливо кивает. “Мелочи”.

— Следующая система — искусственная почка вместе с регуляторами рН, водного и солевого баланса. Она же регулирует выведение шлаков. Сомневаюсь, удастся ли сразу создать автоматику, так как датчиков для этого нет.

— Неважно. Эти показатели будут меняться медленно.

Автомат нужен, чтобы включать почку по часам.

(Автомат. Моя жизнь будет зависеть от автомата. Впрочем, разве это жизнь?)

— Возможно. Однако для того, чтобы спроектировать эти системы, нужны количественные характеристики работы организма при соответствующих режимах. Это значит, потребление кислорода в одну минуту, выделение углекислоты, расход глюкозы, азотистых продуктов.

— Нам точных характеристик не получить. Да еще при разных температурах. Но ведь можно спроектировать с запасом, так, чтобы поддерживать постоянство того или иного параметра?