Подполковник Герасим Архипович Рубцов не возражал, но поставил два условия:

– Поговорите с ней и получите согласие самой Каранель, это раз! А во-вторых, прошу прислать в полк ей замену. У меня других зенитчиков нет!

Сталина Каранель, увидев Коркина, выпалила с ходу, не соблюдая субординации:

– Серега, ты чего приперся? – и резко добавила: – Ты же знаешь, что я из батальона никуда не уйду!

Он стоял и смотрел на нее в молчаливой растерянности. Иссиня-черные волосы выбивались из-под бескозырки. А ее глаза! Большие и бездонные. Серые и не серые, как будто бы и светло-голубые, прозрачно-ясные, каким бывает море на рассвете, чистое, с легкой голубизной, зовущие и притягивающее, обрамленные длинными, как стрелы, ресницами, от них исходил какой-то таинственный ослепляювший свет, и Сергей каждый раз при встрече, от одного ее мимолетного скользящего взгляда, ощущал себя робким и беспомощным, словно у него изнутри вынули стальной стержень уверенности. Он даже не заметил, как к ним подошел Костя Чернышов.

– Я ж хочу, как лучше!

– Отстань!

– Подумай хорошенько, а то потом будет поздно!

– Хватит! Ты врал про Алешу, помнишь? Говорил, что он утонул на «Армении», а на дне моря нет комсомольской организации, чтоб вызволить его, помнишь? – напомнила ему Сталина и, вынув из кармана, развернула газету. – Вот смотри! Указ Верховного Совета о награждении отличившихся за Феодосийский десант. А вот награжденные медалью «За отвагу»… Читай! Громов Алексей Иванович, старшина первой статьи! Что?.. Выходит, жив Алеша!

– Жив! Ну и что? Это ничего не меняет! Знаешь, сколько охотников на твое место?

На плечо Коркина легла увесистая ладонь Кости Чернышова:

– Серега, у тебя расческа есть?

– Есть! – удивился Коркин. – А что?

– Если есть, то чеши отсюда!

– Ты?!. Как разг…?! – Сергей Коркин не выплеснул фразу, осекся на полуслове, увидев стальной блеск в глазах Кости, глотнул воздух и резко сбавил тон. – Да вы что, ребята! У меня есть возможности… Керчь сдали, сами понимаете, не маленькие!

– Ленинград держится? Держится! – отчеканил каждое слово Костя Чернышов. – А им хуже, чем нам, сплошная блокада. Только по воздуху снабжение… А у нас есть тыл, морские ворота!

– Я ж хотел, как лучше..

– Будет лучше, Серега, если больше не будешь заявляться с такими предложениями, – холодно произнесла Сталина. – Пока!

Она повернулась и пошла в глубь крепости.

В тот же день, вечером, Сергей Коркин зашел по делам в орготдел Политуправления и, пользуясь своим положением, вычеркнул старшего сержанта Сталину Каранель из наградного листа, в котором ее представляли на орден Красной Звезды.

Коркин сделал то же самое, что два месяца назад сделал в Новороссийске начальник орготдела Главного политического управления капитан второго ранга Масорин, прозванный за вредный и злопамятный характер Иваном Грозным. Он не забыл крутого разговора с Вадимом Серебровым, когда тот со своей спецгруппой уходил на секретную операцию под Феодосию и резко ему возражал, отстаивая Алексея Громова.

Иван Грозный не прощал обиды. Капитан-лейтенант Серебров, представленный на звание Героя Советского Союза, в новом варианте был представлен на орден Боевого Красного Знамени, а старшина первой статьи Громов вместо ордена на медаль.

Заседание Высшего совета обороны проходило в подземном штабе флота, и вел его вице-адмирал Октябрьский. Командующий Черноморским Военно-морским флотом возглавлял, по указанию Ставки еще с ноября прошлого года, СОР – Севастопольский оборонительный район. На заседание Военного Совета прибыли высшие командиры штаба флота, береговой обороны, Приморской армии и руководство города. Вопрос на повестке дня был один: как город готов отразить штурм врага.

– На сегодняшний день первый рубеж, а по сути, передовой, – начал свой доклад командующий Приморской армией Петров, – главный, проходит от Балаклавы через Камары, Верхний Чоргунь, Камышлы и затем по Бельбеку.

Генерал Петров доложил о наличии сил личного состава, о произведенных новых укреплениях, системе минных полей, противотанковых ежей, проволочных заграждениях и других препятствиях. Окопы снабжены перекрытиями, защищающими от осколков, и убежищами, где можно переждать сильную бомбежку. Прорыты глубокие, надежные ходы сообщения, которые позволяют, не выходя на поверхность, пересечь из конца в конец полосу обороны целого соединения или перейти на участок соседа.

– Не могу не привести показательные цифры. Наш фронт обороны по периметру имеет тридцать шесть километров, а общая длина окопов и ходов сообщения только первого рубежа уже достигла в десять раз больше, триста пятьдесят километров! И это в твердой крымской, местами скалистой земле выполнено исключительно руками наших бойцов!

– А как обстоят дела на втором рубеже? – спросил Ефремов, председатель горисполкома.

– В результате развития и укрепления второго рубежа в глубину он на ряде участков слился с третьим, тыловым. Этот третий, как вы знаете, является последним рубежом прикрытия возможной эвакуации. Здесь создано много укрепленных артиллерийских и пулеметных огневых точек, – докладывал генерал Петров. – На сегодняшний день у нас насчитывается более пятисот дотов и дзотов, однако в глубине обороны большинство из них пока пустуют. Людей не хватает. Обстановка требует сосредоточивать боевые подразделения и вооружения ближе к переднему краю. А заселить пока пустующие доты и дзоты сможет, как только с Большой земли прибудут пулеметные батальоны, специально подготовленные для наших укрепрайонов.

– А что предпринято, какие уроки извлекли после керченской трагедии?

– Теперь нам стало известно, что немцы сумели нанести одновременно внезапные удары по многим звеньям боевого управления, по штабам, что фактически послужило началом трагических событий. Могу доложить, не раскрывая подробностей, что нами уже приняты необходимые меры: решено скрытно перенести на новые места командные и наблюдательные пункты частей и соединений. Меняются огневые позиции артиллерии, а также идет рассредоточение армейских запасов, в первую очередь снарядов. И еще. Командирам всех степеней предложено немедленно назначить себе по два заместителя. Мною тоже назначены мои заместители, это присутствующие здесь генералы Крылов и Рыжи. – Иван Ефимович говорил ровно, уверенно. – Бои предстоят тяжелые, командиры частей и соединений, в случае нарушения связи, зная свои задачи, по обстановке будут действовать самостоятельно. Могу вас заверить, что в Севастополе керченская трагедия не повторится!

Вице-адмирал Октябрьский дополнил доклад Петрова сообщением о боевом состоянии кораблей флота, береговой обороны города, огневой мощи береговых крупных батарей и заострил вниманием на сообщении разведывательного управления:

– У немцев значительно увеличились морские силы, боевые корабли, которые недавно были спущены по Дунаю в Черное море. У них появились десятки быстроходных катеров и самоходных барж, вооруженных пулеметами и артиллерией, способных перевозить десанты. А это новая угроза Севастополю уже с моря.

И Октябрьский сообщил о своем приказе, в котором определил меры по борьбе с возможной высадкой вражеского десанта. Все побережье Севастопольского района разделено на четыре участка противодесантной обороны. За два из них, примыкающих к флангам сухопутной обороны, отвечают коменданты первого и четвертого секторов и персонально командарм Петров. За два других, лежащих в черте города, комендант береговой обороны и командир ОВРа.

Заместитель командующего СОР военный инженер 1‑го ранга Парамонов доложил, что к двум аэродромам на мысе Херсонес и Куликовом поле общими усилиями города и военных присоединился третий, оборудованный в Юхариной балке, что деревянно-земляные капониры на Херсонесе усовершенствованы, а во многих местах заменены новыми, сооруженными из сборного железобетона, способными надежно укрывать самолеты.