И здесь, в Севастополе, положение может круто измениться в любой момент.

Петров предполагал, что Манштейн повторит свой главный удар там, где наносил его в прошлый раз, по ялтинскому шоссе и снова танковым клином. По первому сектору или встык первого со вторым сектором. А в донесениях из второго сектора, как ему казалось, было не все точно, возможно, что-то недоговаривали. В последние дни во втором секторе разгорелась борьба за гору Госфорта, важную высоту с Итальянским кладбищем, которая господствует над долиной Черной реки. Склоны этой горы переходили из рук в руки.

Начальник разведки штаба армии подполковник Василий Степанович Потапов накануне доложил:

– Наши разведчики добыли документы, которые подтверждают сведения о том, что перед фронтом второго сектора обороны, в районе Итальянского кладбища, появился один полк 170‑й немецкой дивизии…

Петров кивнул. Вот оно как! Знакомая 170‑я пехотная дивизия возвращается на тот же участок, где вводилась в бой еще в декабре, в прошлое наступление. И разумеется, основательно пополненная и доукомплектованная; в прошлый раз ее здесь здорово потрепали. Появление старой знакомой дивизии подтверждало, что немцы готовятся к весеннему штурму Севастополя. «Допустим худшее: немцам удастся прорваться к Северной бухте, – размышлял Иван Ефимович. – Будет тяжело, но все-таки это еще не конец, держаться можно… А вот если танки прорвутся с юга куда-нибудь к Дергачам, то можно считать, что они уже в городе». Мысленно он снова и снова просматривал оборону первого и второго сектора, особенно стык этих двух секторов.

В штабе второго сектора обороны Севастополя, который был оборудован в просторной пещере на склоне оврага, шла обычная работа, но коменданта сектора, командира 172‑й дивизии полковника Ласкина на месте не оказалось.

– Полковник Ласкин в морском полку на наблюдательном пункте, – доложил дежурный офицер штаба.

Полком, сформированным из моряков, командовал майор Николай Таран, фамилия которого соответствовала его активной, напористой натуре.

– Проведите меня на НП, – велел Петров.

– Командира дивизии и там нет, – признался дежурный офицер, – он за передовой.

– Как за передовой?

– Как доложили, что полковник Ласкин сам полез на нейтральную полосу выяснять обстановку.

– Этого еще не хватало! Как вернется, мне доложить! – приказал Петров. – Я буду рядом, в первом севастопольском, у полковника Горпищенко.

Командира дивизии полковника Ивана Андреевича Ласкина в штабе Приморской армии называли командиром переднего края. Он действительно не мог руководить боем издалека. И на этот раз он прибыл в морской полк, чтобы лично разобраться, почему днем моряки не смогли удержать небольшую высотку и какие последствия могут быть, если там укрепится противник.

В штабе полка вместе с майором Тараном внимательно изучил обстановку по оперативной карте. По всем параметрам выходило, что потеря высотки у Итальянского кладбища может дорого обойтись в ближайшем будущем, она торчит, как заноза. И Ласкин вслух высказал свой вывод:

– Высотку надо как можно скорее вернуть и восстановить положение!

– Я тоже такого же мнения, – сказал командир полка, – но у меня сил маловато и опасаюсь, чтобы зря не положить людей.

Ласкин снова внимательно посмотрел на карту. Задач нереальных, невыполнимых он никогда не ставил.

– Сейчас разберемся, – ответил командир дивизии и потребовал: – Быстро маскхалат!

Майор Таран, не понимая задумки полковника Ласкина, велел разведчикам принести маскировочные халаты.

– Этот подойдет, – Иван Андреевич, выбрав один, натянул на себя маскхалат.

– Я с тобой, – Таран тоже надел маскхалат.

– Отставить! – приказал Ласкин. – Полезу один.

– Без сопровождения?

– Да! – ответил Ласкин. – До передовых немецких позиций всего полтораста метров нейтральной полосы. У одного больше шансов остаться незамеченным.

По неровной, пересеченной местности, заросшей мелкими кустами, Ласкин благополучно дополз до бугорка, который себе наметил. Отдохнул и стал осматривать лощину и овраг, и изучать возможные подходы к потерянной высотке, прикидывать места накопления и сосредоточения сил перед броском, чтобы обойтись без лишних потерь и поддержать атаку артиллерией.

Довольный своей разведкой, Иван Андреевич повернул обратно и стал ползти к своим окопам, как мысленно подумал, «вытирать землю своим пустым брюхом». Неожиданное шевеление в ближайших кустах его насторожило. Остановился. Неужели немцы? По спине пробежал холодок. Ласкин пожалел, что не взял автомата. Облизнул пересохшие губы. Затаился. Вынул пистолет.

В тишине послышался шепот:

– Товарищ командир дивизии, свои… Не бойтесь!

– Ты кто? – так же шепотом спросил Ласкин.

– Старшина первой статьи Лященко… Иван Лященко, – представился тот. – Имею приказание командира полка не упускать вас, товарищ командир дивизии, из виду. Защищать, а если что, так вынести.

Ласкин облегченно вздохнул. Улыбнулся. Майор Таран все же не утерпел и нарушил его приказ: не сопровождать!

– Ползем обратно! – велел Ласкин.

– Я за вами, товарищ командир дивизии.

Старшина Лященко оказался крупным бойцом, вооруженным автоматом и обвешанным гранатами, он был подвижным и юрким, как ящерица. Когда они добрались до своих окопов, командир дивизии уже знал, что старшина до недавних пор служил на крейсере «Червона Украина», увлекался боксом, занимал призовые места в тяжелом весе, в числе других добровольцев пошел защищать Севастополь.

Здоровенный моряк приглянулся Ивану Андреевичу, и он взял его к себе адъютантом. Прежнего, лейтенанта Иванова, пару дней назад, не имея никого под рукой, отправил командовать ротой, взамен погибшего командира.

А на следующий день высотка была отбита.

В Сиракузах, в штабе 11‑й германской армии, состоялось секретное совещание, на которое были приглашены высшие офицеры штаба и командиры дивизий, а также майор Вернер Отто фон Хентин, ведущий сотрудник Министерства иностранных дел, который прибыл из Берлина и представлял МИД в штабе 11‑й армии.

Майор фон Хентин – высокий, худощавый, в очках, в серо-голубом мундире, – пришел вместе со своим новым адъютантом и переводчиком обер-лейтенантом Рудольфом фон Штейнгартом.

Татарин Султан Османов, как и обещал, появился в назначенные часы, но не один, а в сопровождении двух бородачей, и под покровом ночи они скрытно вывели Рудольфа из Феодосии, а потом, посадив верхом на коня, тайными лесными дорогами по отрогам гор доставили в Саракузы, в штаб 11‑й армии. Султан Османов поручил обещанное вознаграждение в две тысячи немецких марок.

На секретном совещании под руководством командующего армией Эриха фон Манштейна обсуждалась сложившаяся обстановка в Крыму и определялось будущее солнечного полуострова.

Первым выступил Альфред Фрауенфельд, начальник гражданского управления, – невысокого роста, полный, с брюшком, обтянутый, как шар, форменным френчем, с крупной головой и резкими чертами лица. Он сообщил, что Адольф Гитлер принял решение о создании на первом этапе Генерального комиссариата Тавриды, включая Крым и Мелитополь с прилегающими к нему землями, в составе рейхскомиссариата Украины, что работа с местным населением, особенно с крымскими татарами, одобрена фюрером.

– Задача, которая была поставлена, а именно: вооруженными силами татарского населения вести борьбу с партизанами Крыма, чтобы свои боролись со своими, успешно выполняется!

Он также сообщил, как идет вербовка татар-добровольцев. В результате уже набрано 9255 человек, причем наибольшее количество добровольцев – более 1000 человек, – пришло в Красубазаре. Из числа этих добровольцев в части 11‑й армии направлено 8684 человека, остальные признаны негодными к строевой службе. Признанные годными разведены маленькими группами по 3—10 человек и распределены между ротами, батареями и другими войсковыми частями, дислоцирующимися под Севастополем и на Керченском полуострове. Кроме этого сформировано восемь отдельных батальонов, в каждом от 500 до 800 человек, которые расквартированы в следующих населенных пунктах: в Симферополе два батальона под номерами 147-й и 154-й, и по одному батальону в Карасабазаре 148‑й, в Бахчисварае 149‑й, Алте – 150‑й, в Алуште – 151‑й, Джанкое – 152‑й, в Феодосии – 153‑й. В каждом батальоне девять немцев, один офицер и восемь унтер-офицеров.