– Так же, как был убит Скоцци, – добавил Скофилд.

– Именно, – согласился русский. – Эти люди служили приводными колесами, а приказы отдавали другие. Очень интересно понаблюдать за тем, что будет теперь с компаниями Верахтенов. Ведь сейчас у них не осталось реальных владельцев. Очень важно знать, кто станет хозяином этих заводов. Нам бы не пропустить этот момент. Важно понять, кто осуществляет руководство…

– Мы пришли к одинаковым заключениям. Матарезе действуют через широкую, разветвленную сеть.

– Но где она кончается, я не могу понять.

– Хаос… в хаосе, – тихо сказал Скофилд.

– Что? Я не понял… – Василий ждал, что Брэй повторит реплику.

– Ничего, это я так. Ты сообщил, что хочешь предупредить меня.

– Да. Они изучили наши досье под микроскопом. Похоже, они имеют подробное представление обо всех наших связях и контактах. О друзьях – не только нынешних, – об учителях, о тех, кого мы любим, любили… Будь осторожен!

– Они не могут знать того, что не попало в наши досье. И не могут раскрыть всех и каждого.

– Не рассчитывай на это. Ты получил мое сообщение о нательных отметках. Солдаты тайной армии все как один имеют на груди соответствующий знак.

– Да, но в это с трудом веришь. Чтобы целая армия убийц идентифицировала себя?!

– На самом деле это именно так и есть, – продолжал Талейников. – Но кое-что я до сих пор не могу объяснить. Все они кончают жизнь самоубийством и никогда не даются живыми в руки противника. Похоже, они не так уж многочисленны, как нам пытаются представить это их лидеры. То есть существует некоторое количество элитных бойцов, засылаемых в нужные точки, и их не следует отождествлять со всей массой наемных убийц. Эти избранные – нечто вроде бойцов Хасана ас-Сабаха. Фидаи… Знаешь о фидаизме? Религиозное мировоззрение, которое утверждает примат веры над разумом. Так вот они – нечто подобное. Правда, у меня есть небольшая теория на этот счет, когда встретимся, обсудим.

– И когда это будет?

– Мы увидимся завтра ночью или, в крайнем случае, утром послезавтра. Я попробую организовать частный рейс – у меня есть опыт – и рассчитываю быть в Лондоне около часа ночи, самое позднее – часа в три. Я знаю, где ты остановился, – девушка объяснила мне. – Василий имел в виду Антонию.

– Талейников!

– Да.

– Ее зовут Антония.

– Да, я знаю это.

– Передай ей трубку.

– Да, конечно. Вот и она.

Брэй вспомнил номер телефона Роджера Сеймондса и в половине восьмого сделал первую попытку дозвониться из телефонной будки на Пиккадилли-Серкос. Приятный женский голос сообщил ему, что мистер Сеймондс скоро вернется с работы, так как он уже в пути.

– Он может появиться в любой момент. Могу я что-либо передать ему? Кто его спрашивает?

– Мое имя мало что скажет ему. Я попробую перезвонить несколько позже.

– У него великолепная память. Вы уверены, что вам не следует назвать ваше имя?

– Уверен, благодарю. – Брэй повесил трубку. Он был раздражен.

Выйдя из будки, он направился к Сент-Джеймс-стрит. У входа в Грин-парк ему попалась еще одна кабина. Прошло не больше десяти минут со времени первого звонка. Но Брэй все же набрал номер.

– Ваш супруг не появился? – поинтересовался он.

– Он только что звонил из паба с Оулд-Черч-стрит и сообщил, что неожиданные обстоятельства задерживают его, – ответил все тот же женский голос. – Он так возмущался. Похоже, ему выпал сегодня ужасный день.

Он повесил трубку. Пришлось воспользоваться еще одним телефоном. Этот номер принадлежал лондонской МИ-6, и Брэю не пришлось напрягать память, чтобы вспомнить. Он всегда был в памяти. Когда трубку сняли, он быстро проговорил:

– Мистера Сеймондса, пожалуйста. Очень срочно.

– Одну минутку, сэр.

Итак, Роджер Сеймондс не был на пути к дому и не звонил из паба. Домашние игры? Семейные уловки?

– Сеймондс у телефона, – послышался хорошо знакомый голос.

– Ваша жена только что сказала мне, что вы уже на пути к дому, но застряли в пивной. Это лучшее, что вы смогли придумать?

– Что я?.. Кто это говорит?

– Старый приятель.

– Не такой уж, как я полагаю, и старый. У меня нет жены, и все мои старые и новые знакомые и друзья знают об этом.

Брэй оторопел, но через секунду заговорил очень настойчиво:

– Быстро давайте мне "чистый" номер или любой, где установлен шифратор. Быстро!

– Кто вы?

– Две тысячи фунтов!

Роджеру понадобилась секунда, чтобы понять, о чем идет речь. Он назвал номер, повторил его и добавил:

– Магазин. Двадцатипятиэтажное здание.

Раздался щелчок, и линия отключилась. Брэй знал, что означает "двадцатипятиэтажное здание". Он должен был позвонить дважды с перерывом в минуту и занимать номер не дольше двенадцати минут.

Он вышел из будки и огляделся, ища поблизости другую. Та, из которой он только что звонил, будет поставлена под наблюдение в течение нескольких минут. На Оксфорд-стрит он повернул направо и помчался до Вардоур-стрит. Там зашагал медленнее, еще раз повернул направо и смешался с толпой.

Прошло девять с половиной минут. На углу Шафтсбери-авеню показалась телефонная будка. Молодой человек в костюме цвета электрик, усиленно жестикулируя, что-то кричал в телефонную трубку.

Скофилд взглянул на часы – одиннадцать минут.

Он не успевал. Тогда, достав купюру в пять фунтов, он приложил ее к стеклу кабины. Человек обернулся и жестом показал нечто неприличное.

Брэй открыл дверь, схватил человека за плечо цвета электрик и сдавил так, что тот завыл. Затем Брэй вытащил наглеца из кабины, въехал ему ногой ниже пояса и швырнул в него пять фунтов. Бумажка спланировала бедняге на макушку. Он схватил ее и дал деру.

Одиннадцать минут тридцать секунд.

Скофилд несколько раз вздохнул поглубже, стараясь успокоиться. Двенадцать минут. Он набрал номер.

– Не ходите домой, – выпалил Брэй, как только Сеймондс снял трубку.

– А вам не следует оставаться в Лондоне! – услышал он в ответ. – Гросвенор-сквер поставила всех на ноги в поисках вас.

– Вы знаете об этом? Вашингтон призвал вас?

– Едва ли они сделают это. На ваш счет не было сказано ни единого слова. Вы подлежите выводу из игры и не можете быть предметом разговора. Мы проверили это несколько недель назад, когда получили первые сведения.

– Откуда?

– Наш информатор в Союзе. Внутри КГБ. Они ведь тоже охотятся за вами. Впрочем, они всегда этим занимались.

– А что сказал Вашингтон в ответ на ваш запрос?

– Там валяли дурака. Вроде не имеют понятия о вашем местонахождении. Им очень не хочется клеить официальную марку на конверт с чепухой. Вы в чем-то провинились? Тут много говорят разного…

– Как вы узнали, что объявлена облава?

– Да бросьте! Мы же работаем. У нас есть кое-кто на Гросвенор-сквер, вполне преданные нам люди…

Брэй был потрясен.

– Роджер, почему вы все это говорите мне? Я не могу поверить, что вас вынуждает сделать это сумма в две тысячи фунтов.

– Эта невостребованная сумма поджидает вас в банке Челси с того самого дня, накануне которого вы выкупили меня.

– Тогда почему же все-таки?

Сеймондс прочистил горло – истинный англичанин, скрывающий подступившие эмоции.

– Я не знаю и не уверен, что хочу знать, что вы там натворили и с кем поссорились. И я понятия не имею, надо ли мне знать, насколько ваши убеждения безупречны, но я с ума сошел, услыхав от нашего информатора номер один в Вашингтоне, что они подписываются под советской уткой. Как я сказал, это не просто чепуха. Это звучит очень обидно.

– Вы о чем? Какая утка? Ложная информация? Насадка? Наживка?

– Утка о том, что вы объединились с Серпентом.

– Серпент?

– Да, так мы называем Василия Талейникова. Это имя, я уверен, вы помните. Я повторяю: не знаю, в чем ваши проблемы, но точно знаю, что это ложь, махровая ложь. Я понял это, как только услышал. Кое-кто из нас помнит Восточный Берлин. И я был здесь, когда вы вернулись из Праги. – Сеймондс снова прочистил горло. – Как они смеют, подонки?! После всего, что было…