Его мысли лихорадочно вертелись вокруг обрывков услышанных на лестнице фраз. И тут Скофилд вдруг вспомнил слова: "Похороны должны быть абсолютно правдоподобны" и "передайте "орлам" и "кошке".

– О чем ты задумался? – спросила Тони.

– А этот Паравачини, он что, управляет заводами в Турине?

– Когда-то так и будет. И не только в Турине, но и в Риме, Милане, Париже, Нью-Йорке. Да повсюду! Он женился на дочери Скоцци и начал потихоньку прибирать все к рукам. А в газетах пишут, что всем заправляет граф Скоцци.

– Это выгодно Паравачини. Но это неправда, а Скоцци со временем оказался связан по рукам и ногам.

– Так значит, граф Скоцци не причастен к Матарезе?

– И да и нет. То есть он-то как раз очень даже причастен, ибо он и графиня – имею в виду старую графиню, его мать, – по праву и по крови принадлежали к Матарезе, к тому же были обладателями несметных богатств. И все это они преподнесли на блюдечке этому Паравачини вместе с супругой голубых кровей, то есть своей дочерью и внучкой, если говорить опять-таки о старой графине. – Скофилд и пояснял и рассуждал одновременно. – Тут мы подошли вплотную к следующему вопросу: зачем Паравачини Матарезе? Иными словами, зачем ему хаос? Такие люди, как он, не выносят политической и экономической нестабильности. Им подавай надежные полицейские режимы, при которых процветает сытая посредственность. Они сторонники авторитарной власти, способной обеспечить им покой и гарантировать защиту от "Красных бригад" или мафии.

При этом такому человеку все равно, какой недемократической тактикой будет обеспечен желанный порядок и какой ценой покупается такая стабильность.

Благополучие всех паравачини мира зиждется на законе и порядке. А Матарезе выступают против всего этого. Они хотят парализовать правительства, они кормят и разводят террористов, снабжают их средствами, гарантируют заработки. Это не для паравачини.

– Но ведь ты сказал, что наш Паравачини один из них, что он является Матарезе.

– Да, он причастен к Матарезе. Этого-то я никак и не пойму, то есть его целей, или, говоря по-другому, причины его принадлежности к Матарезе.

– Ну и где ты собираешься доискиваться этих причин?

– Не здесь и тем более ни секундой дольше. Я попросил доктора оказать нам любезность: забрать наши вещи из гостиницы. А мы попробуем выбраться из Рима.

– Мы?! Но ведь ты сказал, что поедешь один.

– Сегодня произошли события, внесшие перемены в мои планы, прекрасная синьорина. А посему прекрасной синьорине нельзя оставаться теперь в Риме.

– Так значит, я могу ехать с тобой! Скофилд взял ее руку в свою.

– До Парижа… – сказал он неуверенно. Он, конечно, уже не сомневался в Антонии, но не представлял пока, как ему удастся организовать связи в столице Франции. Потому он заколебался, говоря о Париже.

– Ты побудешь там, – продолжал Брэй. – А я пока изобрету что-нибудь, отработаю связь и подыщу для тебя новое место пребывания.

– Ну и куда же мы отправимся?

– В Лондон. Теперь мы все знаем о Паравачини. Следующая наша цель – Лондон!

– Почему туда?..

– Паравачини приказал людям в Турине выйти на контакт с "орлами" и "кошкой". Увязав это со словами, сказанными твоей бабушкой, мы легко догадаемся, что имеется в виду. Орлы – это наши с Талейниковым страны…

– Нелогично, – перебила его Антония. – Россия – это медведь.

– А это смотря по обстоятельствам. Большевистская Россия – медведь. А царская – орел. Третий гость, посетивший виллу Матарезе в апреле 1911 года, был из России: Ворошин. Князь Андрей Ворошин. Из Петербурга, теперешнего Ленинграда. Талейников находится на пути туда.

– Что такое "кошка"? – спросила Антония. – Тигр, что ли?

– Это британский лев. Вторым гостем был сэр Джон Уоверли. Его потомок Дэвид Уоверли. В настоящее время он является секретарем по иностранным делам.

– Высокое положение!

– Да, очень высокое и очень заметное, и Уоверли вроде тоже не имеет смысла связываться с Матарезе. Ему это еще более ни к чему в сравнении с человеком из Вашингтона, персоной, которую прочат в Белый дом в следующем году. И то, что я не вижу смысла им всем вожжаться с Матарезе, бесит меня. Что мы там найдем за пазухами "орлов" и "кошки"? Но если начнем копать, придется зарываться все глубже… А все концы теперь там. Паравачини ясно дал понять это, когда говорил о похоронах. Он имел в виду, что необходимо оборвать все старые связи, похоронить любые прежние контакты. Значит, есть новые?

– Лондон – очень опасное место в таком случае, и ты рискуешь, – обеспокоилась Антония.

– Не более, чем Талейников. Ты помнишь, что для Матарезе я уже мертв? Значит, нам надо немедленно связаться с Талейниковым, ибо теперь больше всех рискует он. Он в Хельсинки. Надо его предупредить.

– О чем?

– О том, что любой, кто начнет рыскать по Ленинграду в поисках фактов из прошлого, касающихся семьи Ворошиных, рискует головой. – Брэй включил зажигание. – Дикость какая-то! Гоняемся за наследниками или думаем, что гоняемся. И все лишь потому, что у нас есть имена. Но где-то существует Некто, и без него все эти наследники ничего не значат.

– Кто это?

– Пастушок. По сути, он единственный, кого следует искать, но я понятия не имею, как это делать.

Был вечер. Талейников бродил по Хельсинки и набрел на здание американского посольства. Он тут же вспомнил Скофилда. По существу, он не забывал его, думал о нем каждую свободную минуту, когда бывал не занят. Он просыпался с мыслями о Скофилде и, отходя ко сну, все размышлял об американце и его посланиях.

Все пришедшие от коллеги сообщения были на первый взгляд ни о чем, тем более не содержали ничего подозрительного. Однако новая информация, полученная Талейниковым после расшифровки, потрясла его. Она была против ожиданий подробной и свидетельствовала о том, что Скофилд значительно преуспел в поисках.

Талейников выстроил сюжет с итальянским графом: Скоцци – первое имя в списке гостей виллы Матарезе – был убит теми, кто на деле контролировал всю его деятельность. Догадка Скофилда о том, что так называемые "наследники" становились во главе организации не по праву прямого родства и преемства, а благодаря отбору "людей со стороны", оказалась верной. Она хорошо сочеталась с тем, что подметил Алексей Крупский, говоря о перерыве и спаде активности Матарезе, а затем об изменении характера работы: в первую очередь, об исчезновении платных клиентов.

Скофилд дал знать Талейникову, что теперь Матарезе точно известно, кто приглашает на прием, и об интересе к ним русского разведчика. В связи с этим путешествие в Ленинград становится гораздо опаснее, чем, скажем, на день раньше: в Ленинграде уже поджидали того, кто кинется наводить справки о князе Ворошине.

Но, подумал Талейников, это не может относиться к человеку, с которым ему вот-вот предстояло встретиться и который должен доставить его к советской границе.

А Скофилд в это время мчал с Антонией в Париж. Судьба девушки была решена, так как она выдержала все испытания, прошла проверку и заслужила одобрение американца. Ей выпало жить и работать связной. Талейников понимал, что Скофилд не прост. Он подстраховался и, помимо Антонии, у него есть еще один связной – хозяин отеля "Тэвэстиан" в Хельсинки.

Итак, Талейников ехал в Россию. Городок Вайниккала стоял на северо-западном берегу озера, за которым начиналась территория Советского Союза. Вдоль юго-восточного берега курсировали русские пограничники с собаками, которых частенько спускали, но не по причине угрозы пересечения границы врагом, а просто поразмяться. Зимой границу почти не рисковали переходить – ветры были лютые, лед просматривался, а летом толпы туристов из Таллина и Риги, не говоря уже о самом Ленинграде, попадали на финскую территорию. Финны, однако, далеко не обожали русских. Им не могли простить вторжение и войну 1939 года. Финн, довезший Василия до Вайниккалы, на прощание сказал: