Ближайшая телефонная будка оказалась почти в трех километрах от дома вниз по грязной дороге. Было уже десять минут девятого, когда Брэй вошел в нее, щуря глаза от яркого солнечного света. В своем портфеле он обнаружил номер домашнего телефона Уинтропа, по которому не звонил уже несколько лет. Набирая цифры, Брэй надеялся, что телефон до сих пор не изменился.

Да, номер был тот же самый. Прозвучавший на том конце провода ровный голос вернул Скофилду множество воспоминаний об упущенных возможностях и былых удачах.

– Скофилд?! Где ты?

– Боюсь, что мне не следует говорить вам. Пожалуйста, постарайтесь правильно понять…

– Я понимаю, что ты попал в великую беду и ничем себе не поможешь, дав деру. Мне звонил Конгдон. Человек, убитый в отеле, был застрелен из оружия русского образца…

– Да, я знаю это. Русский, который убил его, спас мне жизнь. А убитого – послал Конгдон, а вместе с ним и еще парочку других. Некогда это был мой отряд "истребителей", ребята, которых я держал в Праге, Марселе и Амстердаме.

– Бог мой… – Человек на другом конце линии на мгновение замолчал, но Брэй не прервал его молчания. – Ты понимаешь, о чем говоришь? – последовал наконец вопрос Уинтропа.

– Да, сэр. Вы достаточно хорошо меня знаете, и вам известно, что я не говорю ни о чем, пока не имею полной уверенности. Я не ошибаюсь. Я разговаривал с человеком из Праги до того, как его убили.

– И он подтвердил это?

– Фактически да. Но косвенным образом. Однако шифровки такого рода, то есть те из них, что посылаются с подобными заданиями из Вашингтона, никогда не содержат прямых формулировок и указаний.

Опять возникла тишина на линии.

– Я не могу поверить в это, Брэй. Есть кое-что, о чем тебе неизвестно. Конгдон лично приходил ко мне примерно неделю назад. Его беспокоил тот факт, что от дел будет отстранен знающий и опытный специалист, который уйдет против собственной воли и будет предоставлен самому себе на длительный срок и, может быть, запьет… Он не очень-то дружелюбен, этот Конгдон, он даже вывел меня из себя. Но, в конце концов, ты же вышел из доверия… Я даже в шутку предположил, что они уберут тебя, и описал примерно такую ситуацию, о которой ты говоришь сейчас. Но совсем не потому, что считал, будто он способен на это. И он заверил, что ничего подобного они не имеют в виду. Вот почему я не могу поверить тебе. Он ведь знает, что мне непременно станет известно об этом. Значит, его заботил наиболее приемлемый для тебя вариант отставки. Он не мог пойти на такой шаг.

– Тогда это означает, что кто-то отдал ему такой приказ. А это как раз то, о чем нам следует поговорить. Те трое знали, где меня найти, и есть только один путь узнать это. Кто-то обратился за информацией в одно место – секретную явку агентов КГБ, и эту информацию в отделе консульских операций могли получить только из КГБ. Москва предоставила Конгдону эти сведения, и он повел дело.

– Ты полагаешь, Конгдон обращался к Советам? Но это невозможно. Если бы он и сделал это, то с чего бы им идти на сотрудничество? Зачем бы им засвечивать это место?

– Они охотятся за своим собственным человеком. Они очень хотят заполучить его, и лучше всего – мертвым. А этот человек как раз пытался связаться со мной, и мы обменялись посланиями.

– Талейников?

Теперь наступила очередь Скофилда помолчать. Затем он тихо ответил:

– Да, сэр.

– Прямой контакт?

– Да, сэр, именно так. Сначала я неправильно понял его шифровку. Но теперь у меня есть все доказательства…

– Ты… и Талейников? Это что-то чрезвычайное…

– Таковы обстоятельства, сэр. Помните ли вы организацию периода сороковых годов, которая была известна под названием Матарезе?

Они условились о встрече в девять вечера в восточной части парка, примерно в километре к северу от выхода на Миссури-авеню. Там было одно достаточно просторное заасфальтированное место, где ставили машины и можно было припарковаться.

Уинтроп вознамерился отменить все деловые встречи, назначенные на этот день, и сосредоточиться на изучении информации, полученной от Брэя, удивительной – если не сказать больше – информации.

– Он созовет комиссию по расследованиям, если найдет нужным, – сообщил Скофилд Талейникову по пути назад.

– А он имеет такие полномочия?

– Президент имеет, – кратко ответил Брэй.

В течение всего дня мужчины говорили мало, чувствуя себя некомфортно в тесном соседстве друг с другом. Талейников все больше читал, снимая с полок то одну, то другую книгу, и поглядывал время от времени на Скофилда. Взгляд его отражал и прежнее недружелюбие, и неподдельное любопытство.

Брэй чувствовал на себе эти взгляды, но не позволял себе реагировать. Он слушал радио, в частности новости о происшествии в отеле на Небраска-авеню. Случившееся объясняли акцией наркомафии, особенно подчеркивая, что все трое учинивших беспорядки и стрельбу были иностранцами. В сообщениях прибегли к фигурам умолчания, Госдепартамент устранился от комментариев, цензура была неумолима и бдительна.

С каждым новым репортажем, отнюдь не проливавшим свет на случившееся в отеле, Скофилд чувствовал себя все более обманутым и загнанным в ловушку. Он понимал, что вовлечен во что-то, частью чего он никак не хотел стать. Он больше не был за бортом. Хотел бы он знать, где ему предстоит обретаться, куда закинет теперь его жизнь. Его неумолимо вовлекали в нечто под названием "загадка Матарезе".

Около четырех он вышел прогуляться в поля, пройтись по берегу реки. Когда он выходил, он не сомневался, что русский следит за ним и видит, как Брэй прихватил свой "Магнум-4". Русский действительно видел, но спокойно отложил свой "буран" на столик рядом с креслом, в котором оставался сидеть с книгой в руках.

В пять Талейников подвел итоги и предложил:

– Думаю, стоит прибыть на место встречи за час до девяти и определиться на местности. Я должен быть уверен в безопасности.

– Я доверяю Уинтропу, – кратко отрезал Брэй.

– Да и я верю. Но уверен ли ты в тех, с кем он свяжется?

– Он никому не скажет, что собирается повидаться с нами. Он хочет поговорить с тобой, и не накоротке. У него есть к тебе вопросы: имена, явки, должности, военные звания…

– Я постараюсь дать ему ответы относительно всего, что касается Матарезе. Но ни в чем другом я не собираюсь раскрываться.

– Браво!..

– Как бы там ни было, я все еще считаю, что…

– Мы выходим через пятнадцать минут! – прервал его Скофилд. – Надо пообедать по пути к месту встречи. Перекусим порознь, каждый в своем месте.

В 7.35 Брэй въехал на стоянку у южного входа в парк. И он, и человек из КГБ успели сделать к моменту назначенной встречи по четыре рейда в разных направлениях, обследуя тропки, аллеи, кусты, изучая деревья, беседки, уступы и площадки скалистой местности. Ночь выдалась люто холодная, желающих прогуливаться по такой погоде они не обнаружили. Оба сошлись в маленьком овражке. Талейников заговорил первым:

– Ничего подозрительного в моем секторе обзора. Скофилд взглянул на светящийся циферблат.

– Сейчас восемь тридцать. Я подойду к машине, как только она подъедет. А ты жди там, поодаль. Я подам тебе сигнал, когда приблизиться.

– Интересно, как ты это сделаешь? Расстояние ведь немалое.

– Спички… я зажгу спичку.

– Это вам свойственно…

– Что?!

– Ничего! Не важно…

Без двух минут девять лимузин Уинтропа въехал в парк и остановился в двадцати метрах от машины Брэя. Завидев водителя, Скофилд в первый момент насторожился, но почти в тот же миг узнал старого шофера по имени Стенли, проработавшего у Уинтропа около двадцати лет. У этого человека было загадочное прошлое, он прошел как морской офицер через несколько трибуналов, но Уинтроп никогда не упоминал об этом, не придавал значения слухам и неизменно называл своего водителя "мой друг Стенли".