— Прости, — прошептала она, — но я слышала, как она убежала, и больше не могла ждать.

Рэйф ничего не ответил, просто притянул Корин к себе в объятия.

— Тогда ты, должно быть, слышала, что сказала Кейт? Корин медленно кивнула.

— Она говорила так громко и сердито… Она и в самом деле… твоя дочь?

— Да. Кажется, всего за один вечер я нашел своего ребенка — и потерял его навсегда.

— Но она… — Корин поколебалась и, наклонив голову набок, обеспокоенно взглянула на Рэйфа. — Прости меня, но не думаешь ли ты, что бедная девочка не совсем в своем уме? Кое-что из того, что я слышала… Некоторые ее слова не имели никакого смысла. Это звучало так, словно она… просила у тебя твою душу.

— Все гораздо хуже, дорогая, — печально улыбнулся Рэйф. — Она хотела вернуть ее мне назад.

Он погладил женщину по голове, пропуская густые шелковистые пряди сквозь пальцы и желая только одного: чтобы Корин поскорее забыла о существовании Кейт, так внезапно ворвавшейся в их жизни. Хотел бы он и сам забыть ее…

Рэйф обнимал Корин, пытаясь снова вернуть то ощущение счастья, которое испытал на берегу. Безнадежная попытка! Счастливое будущее лишь поманило его, чтобы он еще сильнее ощутил глубину своего одиночества. Рэйф смотрел мимо Корин в сгущающиеся сумерки, на последние лучи заходящего солнца и видел перед собой лишь темно-серые, полные безнадежного отчаяния глаза Кейт…

Настоящий шторм обрушился на замок Ледж, заливая потоками дождя и сотрясая грохотом небесной канонады его древние каменные стены. Замерзшая, промокшая и смертельно усталая, Кейт пробралась в главный зал замка, словно жертва кораблекрушения. Было далеко за полночь, и казалось, весь замок погружен в вековой сон какой-нибудь злой феей — такая тишина царила вокруг.

Два лакея спали, откинувшись на спинки стульев, древний дворецкий клевал носом на своем посту. Даже хозяйка замка заснула в кресле возле окна, из которого была видна дорога. За последние дни красивое лицо Мэдлин Сентледж осунулось, на нем появились новые морщины.

Совсем как в той сказке о Спящей принцессе, весь замок был погружен в некое оцепенение, когда все застыли и ждали чуда, — рыцаря, который разрушит злые чары и победит дракона. «Как жаль, что я совсем не похожа на такого рыцаря», — подумала Кейт.

Усталая и разбитая, она медленно поднималась по лестнице, стараясь как можно меньше шуметь. Если кто-нибудь догадается, что она задумала, ей могут помешать. Больше всего она боялась вмешательства Просперо. Но, к счастью, Кейт не ощутила ни малейших признаков того, что великий колдун находится где-то поблизости.

В спальне Вэла горел огонь в очаге, словно кто-то еще надеялся, что его тепло может заставить молодого человека вернуться сюда, назад, к свету. Но этого не случилось. Вэл выглядел точно так же, как и утром, когда Кейт уезжала. Его темная голова неподвижно покоилась на подушке, руки, сложенные на покрывале, казались сделанными из воска.

Сердце Кейт сжалось от страха, что она могла опоздать. Снедаемая беспокойством, она приложила ухо к его груди — и с некоторым облегчением вздохнула, услышав слабые удары сердца. Вэл не умер, и на самом деле, чтобы понять это, ей было достаточно посмотреть ему в лицо. Его красивый рот был угрюмо сжат, глубокие складки пересекли благородный лоб, словно даже в том глубоком оцепенении, в которое он сам себя погрузил, он не смог освободиться от внутренней тьмы, владевшей его душой.

Кейт стояла над ним, и ее сердце обливалось кровью.

— Теперь все будет хорошо, — прошептала она, отведя непокорные темные пряди с его напряженного лба. — Я здесь, и я знаю, что надо сделать, чтобы спасти тебя. Хотя я совершенно уверена, что ты бы этого не одобрил. — Она печально улыбнулась. — Ты бы непременно велел мне оставить кристалл в покое, сказал бы, что он слишком опасен, и, как обычно, был бы прав. Если только это превращение произойдет, я просто не знаю, на что я буду похожа после того… после…

Кейт вздрогнула, но быстро постаралась взять себя в руки, невесело засмеявшись.

— Дьявольщина! Я и так достаточно порочна, так что, думаю, этот кристалл не окажет на меня вообще никакого действия. Но даже если… я все-таки изменюсь, я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, Вэл. И всегда буду любить. И нет такого колдовства в мире, чтобы изменить мои чувства к тебе.

Она смотрела на него, надеясь увидеть хоть какой-нибудь знак того, что он слышал, что он ее понял. Но не увидела даже тени отклика в этих застывших, холодных чертах. Тяжело вздохнув, Кейт направилась к туалетному столику, где в маленькой шкатулке для драгоценностей ужасный кристалл поджидал свою новую жертву. Взяв в руки шкатулку, она постаралась подавить дрожь с помощью короткой молитвы:

— Прошу тебя, боже! Мне неважно, что случится со мной. Только позволь мне спасти его!

Кейт не составило большого труда открыть шкатулку с помощью шпильки. Серебряная цепочка тускло блестела на бархатной подкладке, и сам кристалл выглядел совершенно невинно, как простая льдинка, — но только до тех пор, пока на него не упал свет от очага. Кристалл неожиданно сверкнул так ослепительно ярко, что Кейт на мгновение зажмурилась. Она знала, что не следует смотреть на него слишком долго, но не могла заставить себя отвести взгляд. Кристалл сверкал и переливался всеми цветами радуги, его красота завораживала. Едва дыша, Кейт достала это маленькое злое чудо и перекинула через голову цепочку.

Она мгновенно почувствовала действие камня: у нее появилось ощущение небывалой силы — и ошеломляющей безнадежности. «Ты никогда не сможешь этого сделать, — прозвучал у нее в голове холодный голос. — Кто ты такая, чтобы обращаться к великой магии? Глупая девчонка, найденыш без роду, без племени. Да если бы даже у тебя и получилось, зачем так рисковать ради Вэла Сентледжа? Ведь теперь ты будешь для него всего лишь еще одним проклятым Мортмейном!»

Кейт закрыла глаза. Это кристалл! Он уже начал свою работу, усиливая и концентрируя все ее сомнения, опасения и разочарования. Но она заставила себя отбросить эти черные мысли. Сейчас не до них. Бросившись к кровати, Кейт нагнулась и прижалась губами к холодным губам Вэла в последнем отчаянном поцелуе. А затем взяла его за руку…

Яркая молния озарила величественный парадный вход в замок Сентледжей, заставив Рэйфа Мортмейна почувствовать себя нищим попрошайкой, скорчившимся у порога. Промокший до нитки, он нетерпеливо смахнул с лица дождевые капли. Ледяные струи проникли и за воротник плаща, но он не ощущал холода. Во всяком случае, этот холод не мог сравниться с тем мертвенным ледяным ужасом, который сжимал его сердце.

Он, должно быть, совсем сошел с ума, вернувшись сюда, в стан своих заклятых врагов. Древние каменные стены возвышались над ним, наполняя душу болезненными воспоминаниями о коротком периоде юности, когда он был действительно желанным гостем в этом доме, где он узнал истинную заботу, доброту и дружбу. Однако это продолжалось недолго, а затем его вышвырнули вон по одному только подозрению, по нелепому несправедливому обвинению, а все из-за того, что он носил печально известное имя — Мортмейн. И вот теперь, когда он наконец сумел избавиться от своего мрачного наследия и, пусть на короткий миг, нашел любовь и настоящее счастье, груз прошлого вновь тянет его назад.

Удивительно, но, стоя сейчас перед дверью замка Сентледжей, Рэйф больше всего жалел о том, что не успел перехватить Кейт по дороге. Но ему еще повезло, что старик Руфус вообще смог привезти его сюда. А у Кейт лошадь была гораздо лучше, да и скачет эта девочка как сам дьявол.

«Но, впрочем, почему бы и нет? — подумал Рэйф мрачно. — Раз она и есть дочь дьявола, бедное дитя!» Похоже, он опоздал и уже не сумеет остановить ее, отговорить от безрассудных попыток спасти Вэла Сентледжа. Так, может, развернуться и уехать, пока не поздно? Но отчего-то Рэйф не мог заставить себя поступить так. Довольно уже и того, что он обрек девочку на страдания, наградив своим собственным бесславным наследием, безумной кровью Мортмейнов. И он не может позволить ей окончательно погубить себя, отдавшись во власть проклятого кристалла. Если кто-то и заслуживает страданий, так это он сам, но никак не его несчастная дочь!