Это была простая сельская каменная церковь, построенная в форме креста. Но в то же время она была возведена на месте древнего алтаря друидов, и именно эта ее языческая составляющая неумолимо влекла к себе Вэла в тот вечер. Ветер, шелестящий ветвями деревьев, нашептывал ему о воинах-варварах, врывающихся в тихую деревушку. О мужчинах, которым не нужны викарии, которые просто хватают желанных им женщин и, перебросив через седло, увозят с собой в ночь.

И Вэл чувствовал, как волнуется его кровь, как наливается бешеной энергией тело.

Так, может, и ему не нужен этот чертов священник? Все, что ему нужно, — это девица с цыганскими черными волосами и сияющими серыми глазами, ее упругие груди, нежные округлые бедра — и ее готовность отдаться ему. Она бы бросила ему вызов своей дерзкой дразнящей улыбкой, а он перекинул бы ее через седло и увез отсюда…

Вэл с силой надавил рукой на глаза, пытаясь обуздать не в меру разыгравшееся воображение, рисующее ему эротические картины. Он потянул за цепочку на шее, понимая, что именно кристалл вызывает в нем эти темные желания, вызывает к жизни глубоко спрятанную, примитивную и дикую часть его сентледжской души.

Видит бог, ему следовало бы избавиться от этой штуки, особенно после того, что случилось сегодня днем: его безобразная драка с Виктором, непростительная грубость по отношению к Кейт… Он понимал, что камень страшным образом действует на него, сметая все его прежние жизненные устои — сдержанность, достоинство, честь…

Но едва только его пальцы пробрались под рубашку, чтобы вынуть проклятый камень, им овладела такая паника, что казалось, ему было бы легче расстаться с правой рукой. Нет, черт возьми! Камень придает ему уверенность, дает ощущение силы и власти, какой он никогда прежде не испытывал. Теперь это его кристалл, его магия, и он сможет контролировать их. По крайней мере при свете дня.

Вэл облизал губы, с тревогой вглядываясь в небо. Возможно, будет более мудро не дожидаться сейчас Кейт. Он сам зайдет к викарию и договорится о свадьбе, пока еще может думать о бракосочетании, а не о том, чтобы просто затащить Кейт в постель.

Вэл с легкостью перемахнул через низкую каменную ограду, окружающую церковный двор. Дом священника находился сразу за церковью, и Вэл решил срезать путь, пройдя через кладбище.

Некоторые старались избегать эту обитель скорби даже днем, но Вэл достаточно давно был врачом и слишком хорошо знал смерть, чтобы бояться ее. Он шел через кладбище, едва замечая надгробья, пока его не пронзило странное ощущение холода — словно ледяные пальцы схватили его сзади за шею.

Вэл вздрогнул и споткнулся. Холод, казалось, исходил из земли, пробирая до самых костей. Он оглянулся — со всех сторон торчали покосившиеся надгробья, словно зубы дракона. Многие надписи стерлись от времени, так что имен было уже не разобрать, но ему и не надо было их читать, чтобы узнать, кому именно принадлежала эта часть кладбища, кто так беспокойно лежал здесь, под его ногами. Это были Мортмейны — самые древние и заклятые враги его семьи.

Вэл невольно отшатнулся, словно мог почувствовать зло и ненависть, достигавшие его даже из могил. С его языка слетело проклятие, когда он наткнулся на надгробье, более новое, чем другие. Несмотря на сгущающиеся сумерки, имя на камне было видно достаточно ясно.

Вэл вспомнил, что, когда был мальчишкой, очень возмущался тем, что эта страшная женщина упокоилась на святой земле возле церкви Святого Иоанна. Ведь она собиралась убить обоих его родителей и едва не преуспела в этом, но в результате нашла страшный конец, который полностью заслужила. Как, впрочем, И все Мортмейны задолго до нее.

Вэл хотел идти дальше, обогнув эту часть кладбища, как он всегда и делал, но отчего-то обнаружил, что не в состоянии двинуться, не в состоянии отвести взгляда от этого надгробья. Ему никогда раньше не приходило в голову, что Эвелин Мортмейн была так молода, когда ее убили. Ей не было еще и тридцати! Зря прожитая жизнь, растраченная на самое бесплодное чувство — чувство мести. Она могла выбрать нежность и любовь, но отвергла их ради каких-то призрачных целей, ради сжигающей ее душу ненависти…

Вэл был совершенно не готов к той волне горечи и печали, которая внезапно накатила на него. У него вдруг перехватило горло, сжалось сердце, и на глазах выступили жгучие слезы Ярости. Он моргнул несколько раз, потрясенный тем, что едва не заплакал. Заплакал об Эвелин Мортмейн! Он горевал над ее могилой, словно она была его собственной матерью! Но это была не его боль, не его горечь потери.

Он сейчас переживал чувства Рэйфа Мортмейна! Но как же это, черт возьми, оказалось возможно? Вэл бросился назад и прислонился к корявому стволу дуба. Проведя дрожащей рукой по лицу, он вновь постарался вспомнить, что же произошло в Хэллоуин. В ту ночь, что была так похожа на эту: так же дул сильный ветер, и вдалеке гремел гром. А Рэйф был болен, он умирал. Вэл попытался спасти этого человека, используя свою сверхъестественную силу. Он протянул ему руку и… и что-то произошло между ним и Рэйфом. Как будто Рэйф вместе с кристаллом передал ему что-то еще. Нечто такое, что заставило его почувствовать…

Вэл похолодел от ужаса. Он чувствовал это и сейчас — что душа его уже не принадлежит только ему одному.

Вэл исчез.

Кейт с сильно бьющимся сердцем шла вдоль улицы и уговаривала себя не тревожиться, но все равно тревожилась. Его белый жеребец был привязан к изгороди возле калитки церковного дворика. Он встряхивал серебряной гривой, нетерпеливо бил копытом о землю и выглядел словно призрачный конь в умирающем свете дня. Вэл никогда бы не бросил так лошадь, особенно при приближающейся грозе! Он должен быть где-то тут, рядом, но Кейт уже искала его возле дома священника и в церковном дворике. Она опоздала и решила, что Вэл, должно быть, отправился поговорить с викарием без нее, но мистер Тримбл сказал, что не видел его сегодня.

Не было Вэла и в гостинице «Огонь дракона»; в Розовом коттедже он тоже не появлялся.

Так где же он тогда? Вэл ведь не мог просто взять и растаять в воздухе: он все-таки не Просперо!

Кейт еще раз прошла по улице, кусая нижнюю губу. Она не одна волновалась. Джим Спаркинс также повсюду искал своего хозяина. Кажется, Вэла ждал в Доме на берегу один из его пациентов.

— Это так не похоже на доктора — уйти, никому ничего не сказав! — сказал он ей, озабоченно хмуря свои широкие брови. — И должен вам заметить, мисс Кейт, в последнее время мастер Вэл вообще ведет себя как-то странно, совсем не так, как обычно.

«Это еще мягко сказано!» — подумала Кейт мрачно. Она даже не смогла встретиться взглядом с честными глазами Джима, прекрасно понимая, кто именно ответствен за это «странное» поведение Вэла.

Теперь Джим прочесывал все дороги за деревней в поисках своего хозяина, а Кейт, сжав руки, бродила возле церкви — ей было просто необходимо что-то делать. Внезапно ей пришло в голову, что она не заглянула в саму церковь: возможно, оттого, что это было последнее место, куда пошла бы она сама.

Небольшое каменное здание выглядело каким-то уж слишком темным и пустым, но все же это было лучше, чем стоять на улице и ждать возвращения Джима. Кейт поднялась по каменным ступеням и подошла к массивной дубовой двери. Дверь протестующе заскрипела, когда она попыталась открыть ее, да и само помещение церкви не показалось ей особенно приветливым.

Кейт шла к алтарю, думая о том, что сейчас, в грозовой вечер, это место выглядит совсем иначе, чем в те солнечные воскресные утра, когда ей приходилось посещать церковь вместе с Эффи. Алтарь терялся в мрачных тенях — туда не достигал слабый сумеречный свет умирающего дня. Кейт стало не по себе. Она уже повернулась, чтобы уйти, — и тут увидела Вэла. Она могла бы его не заметить, если бы вспышка молнии не осветила на миг неф в глубине церкви.

Вэл сидел, сгорбившись, на самой первой скамье, низко опустив голову. Казалось, он целиком погружен в молитву; и, только подойдя совсем близко, Кейт заметила, что его руки сжаты скорее в жесте отчаяния, чем благочестия, и что он весь дрожит.