Не исключено, что именно благодаря этому необычному дару ему во многом и удалось занять столь высокое положение в банковской сфере. Банковский бизнес был достаточно грязным делом, но Палмеру удалось достичь его вершин довольно быстро и легко, не прилагая для этого особых усилий.

Может, именно по этой причине ему так просто дается решение оставить свой банк?

От безрадостных размышлений его оторвал неожиданный звонок в дверь. Интересно, кто бы это мог быть? Он ведь никого не ждал.

Палмер встал, невольно охнув от резкой боли в колене, подошел к интеркому у двери.

— Да? Кто там?

В динамике интеркома прозвучал голос Вирджинии.

— Это я, Вудс.

Палмер по очереди открыл обе двери — сначала входную в вестибюль, затем, через несколько минут, в квартиру. Она явно накинула меховое пальто прямо на пеньюар. В своих босоножках на очень высоком каблуке, которые она, очевидно, так и не удосужилась сменить на что-нибудь более подходящее, Вирждиния выглядела так, будто только что вернулась со светской вечеринки. Разве что волосы несколько растрепались, и их больше не удерживала желтая лента. Она отсутствующим взглядом проследила за тем, как он закрывает за ней двери, затем подошла к небольшому тиковому бару рядом с окном и плеснула себе в бокал из первой попавшейся бутылки. Залпом осушила бокал, но когда ставила его на стойку бара, то не сумела удержать бокал в своих не совсем уверенных пальцах и с шумом уронила его.

— Извини, — пробормотала она, поднимая бокал.

— Ничего. Присаживайся, пожалуйста.

— Я бог знает сколько времени провела там, в дверном проеме моего дома, думая о нас с тобой, и наконец не выдержала. — Она присела, протянув руку, взяла с коктейльного столика пачку сигарет. Та была пуста. Вирджиния бросила вопросительный взгляд на хозяина.

— В доме сигарет нет, увы, — пожав плечами и виновато покачав головой, ответил тот.

— Вот черт! — Вирджиния шумно вздохнула. Затем, помолчав, до странности тихим тоном спросила:

— Вудс, что, между нами все кончено? Мы ведь об этом говорили, когда ты приходил ко мне домой? — Не услышав ответа, она встала, подошла к окну, остановилась, немного постояла, затем вернулась и снова села. — Вудс?

— Полагаю, да, — медленно протянул он. — Хотя вслух этого не было сказано.

— Просто многое было недосказано… Скажи, у тебя в Европе есть девушка? Которую ты там встретил.

Палмер молча кивнул. Вирджиния вскочила на ноги, так же резко снова села на место.

— Боюсь, мне уже трудно держать себя в руках, — извиняющимся тоном пробормотала она.

— А это совсем не обязательно, — успокоил он ее. — Тебе нечего волноваться, ты ведь у друзей.

— С таким другом, как ты… — начала было она, но так и не закончила фразу. Затем, после небольшой паузы спросила: — Она твоего возраста?

— Нет, моложе.

— Намного моложе?

— Намного. — Вудсу не понравилось, как это звучит, и он счел нужным тут же поправиться. — Впрочем, не так уж намного. Ей сейчас… э-э-э… да, где-то около тридцати.

— Значит, она, так сказать, уже переступила рубеж, но, в отличие от меня, еще не превратилась в старую клюшку. — Вирджиния подняла руку, не давая ему возможности прокомментировать ее слова. — Не бери в голову, Вуди. Это не более чем шутка. Неудачная шутка. Прости и, пожалуйста, забудь об этом… Ну и как она? Красивая? Умная? Какая она?

— Хочешь узнать, лучше ли она тебя?

— Да, именно это я и хочу узнать в первую очередь.

— Что ж, в чем-то да, в чем-то нет.

— Значит, что-то вроде совершенства с небольшими изъянами, — понимающе протянула Вирджиния. — Да, этот тип, пожалуй, больше всего притягивает противоположный пол. — Она засмеялась тихим, несколько странным смехом. Как будто даже не знала, над чем, собственно, смеется. — Честно говоря, вообще-то именно это в свое время и привлекло меня к тебе. Ты догадывался? У тебя было все: впечатляющая внешность, мозги, положение, короче говоря, все, кроме… сердца. Я влюбилась в тебя по самые уши. И думала: ну какое значение могут иметь один или даже два маленьких недостатка, если все остальное — совершенство? Любовь доброй женщины способна растопить любую глыбу льда, внутри которой, обрати внимание, сразу же забьется живое человеческое сердце!

Не дождавшись от него «живой человеческой реакции», она снова рассмеялась, но на этот раз заметно тише.

— Поэтому, посчитав себя той самой доброй женщиной, я принялась за дело. И уже ничего не могла с собой поделать. Один твой взгляд, и я уже сама не своя, вся горю от желания. — Она начала было вставать с софы, но затем передумала и вместо этого положила нога на ногу, одновременно откидываясь на расшитые подушечки. — Ты еще не забыл эту древнюю, как мир, историю любви, Вудс?

— Нет, пока еще не забыл.

— Значит, похоже, меня как тогда включили, так сейчас и отключают.

— Дело совсем не в этом.

— Я что, забыла оплатить по счетам или как? — слегка прищурившись, поинтересовалась Вирджиния. — Черт побери, Вудс! Я сама должна отключаться, когда сочту нужным. Однажды я уже проделывала это с тобой, и мне тогда было плохо, очень плохо, но концом мира это даже не пахло. А вот сейчас, честно признаюсь, пахнет и еще как!

— Послушай, Джинни. — Он подошел и начал было присаживаться рядом с ней на софе.

— Пересядь, пожалуйста, вон туда.

Палмер послушно отошел, сел в черное кожаное кресло и начал рассеянно массировать свое больное колено.

— Речь совсем не идет о том, чтобы возбуждаться или терять к этому интерес, — начал он. — Все упирается в вопрос честности. Честности по отношению к тебе, Джинни.

Она покачала головой.

— Знаешь, мне совершенно не хочется слушать продолжение, так сказать, вторую часть… Ты совсем как тот самый маленький мальчик, Вуди, маленький мальчик, который купил себе на Рождество игрушечный пистолет и не успокоится до тех пор, пока в кого-нибудь не выстрелит!

— Честность — это не игрушка.

— Хорошо, что ты обратил на это внимание. Честность действительно не игрушка. — Она начала слегка потирать большой палец правой руки. — Честность — это смертельное оружие, и мне бы совсем не хотелось, чтобы оно использовалось против меня. Я защищаюсь, и если бы у меня было хоть чуть побольше мозгов, я бы сюда ни за что не пришла. В принципе, я из тех, кто всегда может за себя постоять. Но оказывается, что вполне могу также и сама себя погубить. Я то, что вполне можно назвать «девушкой не в себе».

Вирджиния встала и подошла к нему, сверху вниз глядя ему прямо в глаза.

— Да, вот такая я сумасшедшая. Прекрасно понимаю, что происходит, но пропади я пропадом, если буду просто стоять и смотреть, не пытаясь даже влезть в каждую чертову подробность и тем самым фактически разрезать свое кровоточащее сердце на мелкие куски.

Она отвернулась и направилась к бару. Там снова налила себе чего-то в бокал, но на этот раз не выпила сразу, а сначала отнесла к низенькой софе, куда и села.

— Значит, она моложе меня и лучше в целом ряде важных компонентов, так ведь?

— Я этого не говорил.

— Так-так. Иначе зачем весь этот сыр-бор? Скажи мне, что ты считаешь «важными компонентами»! Что она делает лучше меня? Трахается?

От неожиданности Палмер заморгал глазами.

— Послушай, Джинни, мне кажется…

— Какие, интересно, грязненькие штучки умеет проделывать она, а я вроде как не умею? — не отставала Вирджиния, допивая свой бокал. — Прости, я не имела этого в виду. Как будто настоящий джентльмен способен когда-либо в этом признаться!

— Тогда почему бы тебе не откинуться поудобнее на подушечки и хоть минуту спокойно не послушать меня? — довольно миролюбивым тоном предложил ей Палмер.

— Наверное, потому, что я боюсь услышать то, что ты собираешься мне сказать. — Она подчеркнуто аккуратно поставила уже пустой бокал на коктейльный столик. — Хотя… чего добропорядочной леди ожидать от джентльмена в подобного рода ситуации? Собственно, практически ничего. Ему даже в голову не придет прибегать к использованию такого оружия, как честность! — Она поднялась с софы и направилась к выходной двери. — Вудс, тебе придется простить меня. Извини, что побеспокоила тебя. Тем более в столь поздний час. Я ухожу.