Элеонора покачала головой.

— Не совсем так. Просто страсть не выбирают. Она сама выбирает тебя… Что же касается возраста, то здесь, скорее, вопрос накопленного опыта. На каком-то этапе надо иметь его достаточно, чтобы сказать самому себе: «Правильно, так и надо!» И к хронологическому возрасту это не имеет никакого отношения.

Их мощный «кадиллак» пересек длинный мост через реку.

— Добро пожаловать во Франкфурт-на-Майне, — чуть ли не торжественно произнесла его помощница. — Здесь ты будешь чувствовать себя как дома. Это ведь один из банковских центров мира.

— Отсюда и пошли Ротшильды? — не без иронии поинтересовался Палмер.

— Ты имеешь в виду «пятерых франкфуртцев», сыновей Ротшильда? Что-нибудь знаешь о них?

— Скажи, а Папа Римский знает что-нибудь о Святом Петре?

Она невольно нахмурилась.

— Что ты сказал?

— Да нет, ничего. Что-то вроде шутки. Может, не совсем удачной. Прошу меня простить. — Он бросил мимолетный взгляд на изгиб величавой реки. — Да, знаю я, знаю все об этих пятерых сыновьях. Все серьезные банкиры об этом знают. Сначала они здесь обосновались, а потом разлетелись в Париж, Лондон, Вену и Рим.

— И, кажется, в Неаполь, — деликатно поправила она его. — Кстати, а вот и наш отель, — указав пальчиком на огромное стеклянное чудовище. Оно возвышалось, совсем как уродливая вафельница со вставленными стеклами. Иначе не назовешь.

«Кадиллак» плавно затормозил у входа в отель. Через улицу напротив высился знак «Стройка!». Похоже, возводилась восемнадцатиэтажная пристройка к отелю. Естественно, со всеми дополнительными службами. Водитель моментально выскочил и открыл им дверь. На пять секунд опередив швейцара, который не успел это сделать только потому, что в это время говорил по телефону.

Палмер, как истинный джентльмен, помог своей помощнице выйти из машины и довел до холла отеля. Увидев их, из-за стойки администратора тут же выскочил моложавого вида человек в темном деловом костюме и белоснежной накрахмаленной рубашке. Он приветливо распростер руки.

— Герр Палмер, как мы рады вас видеть! Для всех нас это большая радость приветствовать вас. И во Франкфурте, и, само собой разумеется, в нашем элитном отеле. Мы искренне надеемся, что ваш визит будет интересным и продуктивным. От всей души желаем вам успеха!

Пожимая протянутую ему руку, Вудс попытался изобразить на своем лице доброжелательную улыбку. Удалось ему это или нет, история, конечно, умалчивает, но…

— От имени моего банка и Фонда, интересы которого я уполномочен здесь представлять, — как можно торжественнее произнес он, — позвольте заверить вас, что для меня крайне приятен сам факт присутствия в великолепном городе со столь славной историей.

— Ну а я считаю необходимым принести самые искренние извинения за отсутствие нашего достопочтенного генерального управляющего, — продолжил молодой человек на своем безупречном оксфордском английском. — К сожалению, его сейчас нет в городе. Хотя он очень, поверьте, очень хотел присутствовать на сегодняшнем приеме и лично проследить, чтобы все, абсолютно все было в полном порядке.

— Приеме? — переспросил Палмер. — Каком приеме?

— Сегодня в вашу честь состоится торжественный прием, сэр. В три тридцать, в Dachgarten.

«Dachgarten, Dachgarten…» — слово какое-то знакомое, он его наверняка уже слышал, но почему-то непонятное.

— А где это?

— Это крытая терраса на крыше отеля, герр Палмер. Не сомневаюсь, вам там очень понравится. Не говоря уж о великолепной панораме. Есть на что посмотреть, скоро сами убедитесь в этом. — Его взгляд метнулся к дверям холла. — Простите, похоже, ваш багаж уже́ прибыл. Вы позволите мне проводить вас до вашего номера, сэр?

— Да, пожалуйста.

Они прошли к лифту в противоположном конце холла, по дороге жестом пригласив с собой трех носильщиков с его багажом, затем водителя лимузина и, наконец, мисс Грегорис.

— А где духовой оркестр? — шепотом спросил ее Палмер.

— Хотите, чтобы я узнала?

— Nein, Dummkopf.[41]

— Женщину никогда не называют Dummkopf. Это слово используется исключительно для мужчин.

Почти бесшумно спустились два лифта. В один зашли носильщики с багажом и шофер. В другой молодой помощник менеджера пригласил Палмера и, чуть поколебавшись, его спутницу.

Люкс на семнадцатом этаже располагался в угловой части здания. Окно в просторной гостиной выходило на запад, терраса в спальной комнате — на юг, откуда тоже открывался прекрасный вид на реку.

Вудс одобрительно кивнул.

— Что ж, неплохо, совсем неплохо.

— Как же мне приятно слышать, что вам это нравится, герр Палмер, очень приятно. — Он молча показал носильщикам, куда ставить вещи, каждую в отдельности, дал им положенные чаевые и отпустил. Когда они ушли, в номере практически немедленно, как по сигналу, появились две горничные — молодые, привлекательные блондинки в белых накрахмаленных фартучках — и начали распаковывать его вещи, аккуратно раскладывая белье по полочкам и развешивая костюмы на вешалки в шкафу.

Вернувшись в гостиную, Палмер обратил внимание на шофера, терпеливо стоявшего у закрытой двери и, очевидно, ожидавшего дальнейших инструкций.

— Скажите ему, пусть немного отдохнет и будет здесь ровно в два, — попросил он Элеонору. — Впрочем, подождите. Ведь прием в три тридцать, так ведь? Тогда… Тогда пусть подъезжает туда в семь вечера.

— Ресторан нашего отеля, поверьте, герр Палмер, один из самых лучших во всем Франкфурте, — поторопился заметить молодой человек. — Зачем ужинать где-то еще?

— Да я в этом нисколько и не сомневаюсь, — успокоил его Вудс. — Просто… просто нам может захотеться прокатиться по городу, посмотреть его достопримечательности…

— Да, сэр, само собой разумеется. — Он обошел вокруг массивного столика для коктейлей, на котором стояла большая корзина с фруктами, ведерко со льдом, несколько пустых бокалов, бутылка фирменного коньяка «Наполеон» и бутылка всемирно известного виски «Джек Дэниэлс». — Это все для вас, герр Палмер. От чистого сердца. Что ж, буду счастлив снова увидеться с вами в Dachgarten и, пожалуйста, не сомневайтесь, я лично прослежу, чтобы все прошло на высшем уровне и в полном порядке. Кроме того…

— Кстати, а где разместили мою помощницу мисс Грегорис? — перебил его Палмер.

Его белесые брови резко метнулись вверх.

— Простите, сэр, в суматохе вашего приезда я совершенно забыл сообщить молодой мисс, что ее номер… — Он слегка поклонился Элеоноре, хотя продолжал обращаться к ней в третьем лице. — Ее номер 1702, прямо против вашего. Мы постарались поместить ее как можно удобнее и ближе. На тот случай, если вам вдруг потребуются ее услуги. Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет, не возражаю. С вашей стороны очень мило позаботиться об этом. Спасибо… Да, вот еще что, — он достал из кармана смятую десятифранковую банкноту. — Раздайте это, пожалуйста, вашим носильщикам. Дополнительно. Так сказать, в виде поощрения.

— Да, но в этом нет ни малейшей необходимости, сэр. Ведь они свое уже получили.

— Нет-нет, возьмите, возьмите и сделайте, как я прошу.

Вежливо выпроводив молодого человека, Палмер вернулся к столику для коктейлей, обратил внимание на два массивных ключа, лежащих на нем — его и Элеоноры. Чуть усмехнулся, положил в бокалы из ведерка несколько кусочков льда. Выразительным жестом указал на бутылку скотча. Она согласно кивнула. Вудс неторопливо открыл бутылку, наполнил бокалы до половины, протянул ей ее и поднял свой.

— За максимальную эффективность!

Она, улыбнувшись, чокнулась с ним.

— За то, чтобы мои услуги были максимально востребованы.

— Само собой разумеется.

Они отпили из своих бокалов. Элеонора бросила выразительный взгляд в сторону спальни.

— Ну так как?

Палмер, чуть помолчав, согласно кивнул головой.

— В общем, почему бы и нет? Но ведь мы пока не одни.

Она подошла к входу в спальню, заглянула туда. Обе горничные, как по команде, прекратили распаковывать вещи и, приветливо кивая своими блондинистыми головками, направились к выходу. Палмер сунул им в карманы накрахмаленных фартуков остаток своей французской наличности, выпроводил из номера и закрыл дверь на ключ изнутри.