..."У меня монитор накрылся..."
... Смерть...
..."Я чуть не наделал в штаны, как последний..."
... Смерть...
..."Какой дьявол тебе там снится?"
... Смерть...
..."Уходи, я сказал, или я сам сверну твою дурацкую башку..."
... За грёбаного человека... За человека из МОЕЙ СТАИ...
... Моей, чёрт подери, стаи... Моей...
Звенящая тишина в воздухе, пропитанном запахом крови. Опять звенящая.
И только я и она. И всё.
Прядь волос падает ей на глаза, и она дует на эту прядь, но напрасно. Раздражённо вытирает руки о подол, - какой знакомый жест - и заправляет волосы за ухо. Единственная в моей жизни женщина, только что превратившая вместе со мной в груды мёртвой плоти десятки чёртовых ублюдков. А сейчас так же спокойно, как и я, курящая сигарету, а прямо передо мной - её блестящие глаза, в которых плещется безумие и голод.
Зелёное платье так идёт тебе... Зелёное платье кровавой ведьмы из шотландских гор, которые сделали нас самими собой...
А тишина вокруг продолжает звенеть, беззвучно, бесплотно. Интересно, а у этих недоносков были души? И что это такое - сама душа? Я знаю, что у меня её уже нет, но что же тогда так болит внутри, когда я вспоминаю о Джои? О чёртовом грёбаном человеке, я, дочь древней Семьи, ведущая свой род со времён основания мира?
- Посыльный... господина Мастера Круга, - говорит вдруг Лена. И презрительно усмехается. Подменыш, в чью голову вбивали свод обязанностей как минимум личного курьера Фэрли - потому что он одет в форменную ливрею, - в отличие от самого Фэрли, не будет отворачиваться от кровавых луж, боясь сблевать. "Всё, что ты хочешь", - сказал он. Берти... Политик и дипломат, недаром он получил когда-то прекрасное образование. Чёртовы утгардские убийцы - не про него. Знал, конечно, что увидит. Посыльный, оскальзываясь на мокром от крови полу, бежит к нам. Верно, что-то срочное.
Но нет. Проще. Просто переворот. Очередной виток спирали. И где-то там, совсем рядом, люди в потёртой коже, бьющие наотмашь и пихающие лицом к стене. Только мне уже - всё равно. Умереть. Убить. Стоять и курить сигарету, с наслаждением вдыхая дым с примесью развеянной в воздухе протоплазмы. И снова убить. И снова умирать каждый раз самой - от наслаждения этой неземной болью...
Я смотрю на свою руку. На ней - простенькое обручальное кольцо, исцарапанный золотой ободок, который ждал меня, лёжа на трюмо в Близзард-Холле. Я не надела кольца с бриллиантом. Это просто ключ. Просто дорога. Дальний путь, который мне предстоит - далеко - а, может, близко - за стекло, где ледяные бездушные волны бьются о скалы и зовут меня. Такую же бездушную, как эти волны, и звёзды над ними. Зовут домой.
И Лена вдруг понимает.
- Ты уходишь туда? - спрашивает она.
- Почему "ты"? Мы уходим, Легран, - отвечаю я, и она крепко сжимает мою руку, больше не говоря ни слова. Зачем, когда и так понятно, что мы связаны до конца времён. Я, Легран, хозяин, наверное, кто-то ещё, может, когда-нибудь тот же Дориш... - и кровь, и смерть, и пепел. Навсегда.
В вестибюле раздаётся какой-то грохот, и становится ясно, что и эта дверь вот-вот слетит с петель, снесённая взрывчаткой. Либо обычным выстрелом из гранатомёта. Меня прямо преследуют двери, захлопывающиеся за мной, как ловушки, а потом выкидывающие подобные коленца.
- Ну, что, опять вне закона, Близзард? - спрашивает Лена и - ненормальная, милая моя - счастливо улыбается.
- Опять, Легран, - я оглядываюсь на вход в подвалы, с удовольствием представляя перекошенные от ненависти лица тех, кто через минуту будет здесь. И, - вот странно, - совершенно равнодушно размышляя о том, сработает или нет кольцо из платины с бриллиантом, которое на самом деле и символ, и знак, и дорога. Оно должно сделать то, что теперь не под силу простому ключу: пробить прозрачную грань между этим миром и Межзеркальем, - а, даже если и не сработает, ведь мы прорвёмся, правда? Как прорывались всегда, всю свою жизнь.
- Десять тысяч монет золотом, - ехидно сообщает мне матовая поверхность сквозного зеркала, уже начинающая наливаться красным; я усмехаюсь и поворачиваю кольцо. Грани камня, острые, словно лезвие ножа, проворачиваются в скважине с мелодичным звоном - и зеркало вспыхивает, расступаясь...
Треск поленьев в очаге - огромном, как пещера. Языки пламени вырываются наружу и лижут каменную стену, оставляя чёрные полосы копоти. Тут нечему гореть - один голый камень, шершавый, холодный. Меня столько раз ставили лицом к стене, лицом к стене, лицом к стене... чёртовой холодной стене крепости Утгард. Хорошо, нет, не чёртовой - просто холодной стене крепости Утгард. Моего дома.
Шелест страниц, жёлтых, готовых рассыпаться от времени. Мне почему-то кажется, что такого же цвета и объявления Сектора, которые были в моём далёком-далёком прошлом. Значит, такие же они и сейчас. Там, в мире вне зеркал.
- На самом деле тебе нужны эти объявления, - хозяин отрывается от страницы и придерживает её пальцем. - С каждого угла, с каждого забора - "Разыскивается..." Награда. Твой портрет. Всё, как положено.
- Ведь я хорошо выгляжу, Милорд? - в шутку спрашиваю я, поднимая голову.
- Не переживу, если они взяли какую-нибудь идиотскую фотографию, - откликается Лена.
В зарешёченное окно светит растущая луна, но в этот момент лунный луч, в котором волосы Лены отливали серебром, меркнет. Вот зараза. Дурацкие тучи. И в окно залетает снежинка - маленькая, отбившаяся от снежного роя; она тут же тает, столкнувшись со струёй горячего воздуха, идущего от очага. Теряться - это плохо...
Метель. Чёрт подери!
- Милорд? - поднимаю глаза - я сижу на полу у его ног - и встречаюсь с его взглядом. Он внимательно смотрит на меня поверх очков. Багровое пламя - отблеск горящих поленьев?
- Метель, Близзард? - Милорд тоже видит снеговые тучи, клубящиеся за решёткой окна. - Ну, что ж. Значит, сегодня метель.
Рваные тучи закрывают луну совсем, и уже ни один лучик не может пробиться сквозь их пелену. В окно залетает снежный вихрь, подхватывает волосы Лены, и, кажется, что у неё вовсе нет седины, просто снег выбелил несколько прядей. В комнате было бы совсем темно, если бы не пламя очага. Черным-черно, как на самой тёмной стороне полуночи... Тени-тучи проплывают мимо луны, у них - где-то там, за стеной снега и ледяного шторма - тоже свой праздник. На краю времени стоит большой чёрный вигвам - крепость Утгард - над скалистыми утёсами, давшими мне и смерть и жизнь. Жизнь бок о бок со смертью.
Боль волной проходит по телу. Приятная, чарующая, предвестница сладкой истомы чьей-то смерти. Хозяин невесомо перебирает мои волосы, а потом знаком велит подняться с пола.
- Похоже, пора? - в сторону откладывает книгу, заложив место, где читал, пером.
- Благодарю вас, Милорд, - я подношу к губам его руку и целую знакомые тёплые пальцы. Матово блестит чёрный камень перстня.
Тучи затягивают небосвод. Нам пора.
Бритиш Эйрвэйз. Так написано на билете. Чёрт его душу знает, как они отреагируют, если увидят, что собака разгуливает за пределами своей клетки. Но она, наверное, поймёт, что этого делать не стоит, он больше чем уверен.
Плотный мужчина размашистой походкой идёт по аэропорту Хитроу, рядом с ним шествует крупная овчарка. Она, правда, не очень-то довольна, что он надел на неё намордник, но, должно быть, так положено. У этих людей всё хрен пойми как. Правда, он обещал не запирать её клетку, когда они полетят в самолёте, а она обещала себе, что не станет вылезать наружу, чтоб не подвести человека, потому что так надо.
Самолёт поднимается в воздух и берёт курс на Торонто.
