— И Сандра, твоя мама, тобою бы гордилась, — сказал Натан Бёрк. Луи отвернулся, и они не увидели, как задрожали его губы, а в глазах заблестели слёзы.

Рэй опоздал почти на час. Он шёл по залу, глядя прямо вперёд, Джин почувствовал, что выражение чрезвычайной самоуверенности, написанное у него на лице, согласуется с уверенностью его движений — Джин подозревал, что Рэй был настолько самоуверен, потому что немного выпил, и теперь легко мог вспылить или разозлиться.

— Лучше поздно, чем никогда, как говорится, — пошутил Рэй и резко сел рядом с Луи, он не сразу посмотрел в глаза Джина. — Очень рад тебя видеть, Джин. Пап, ты отлично выглядишь, — сказал он и похлопал отца по плечу. — С днём рождения!

— Спасибо, Рэй.

— Кстати, — сказал Рэй, обращаясь к Джину. — Мелани не смогла прийти. Но она просила передать привет.

Натан Бёрк посмотрел на Рэя, а потом на Джина:

— Мелани? Что за Мелани?

— Подруга.

— Наша общая подруга, — сказал Рэй. Она переехала сюда из Лас-Вегаса. Там они и познакомились с Джином.

Натан Бёрк повернулся к Джину:

— Когда это ты был в Лас-Вегасе?

— Пару месяцев назад. По делам.

Тут все замолчали, потому что слегка раздражённый официант подкатил к ним тележку и начал расставлять первые блюда. Натан Бёрк и Луи заказали жареную грудинку, Джин заказал бифштекс. Все трое заказали печёной картошки с кислой подливкой и по половине порции шпината со сметаной.

— Мне салат «Цезарь», — сказал Рэй официанту, но не посмотрел ему в глаза. — И принесите-ка мне бокал красного вина.

Джин сказал:

— Рэй, забудь о вине.

— Почему бы тебе не перестать заботиться обо мне? Откусывая грудинку, Натан Бёрк сказал: — Джин рассказал нам, что ты пытаешься бросить пить.

— Это так, я пытался. Но не смог, — сказал Рэй, отворачиваясь от Луи и инстинктивно почувствовав, что тот разочарован. — Завтра я начну всё с начала.

Луи сказал:

— Но ты можешь начать и сегодня, пап.

— Я не хочу начинать сегодня. Я хочу расслабиться и отпраздновать день рождения своего отца одним бокалом вина. Лады? А теперь отстаньте вы все от меня.

Натан Бёрк положил нож и вилку и выпрямился.

— Этот ужин должен быть радостным событием, — строго и с уверенностью сказал он. — Если Рэй хочет выпить стакан вина с салатом, это его выбор. Ясно? Давайте поговорим о чём-нибудь другом.

Джин сглотнул, но промолчал. Его внимание было приковано к входу в ресторан, где около кассы стоял официант и что-то тихо говорил распорядителю, который был похож на человека, пытающегося сдержать свой гнев.

Луи поглядел на отца, он старался не выглядеть разочарованным.

— Как там съёмки, пап? Рэй повернул голову:

— Съёмки?

— Твоего фильма. Ты говорил, что там ещё не доделали одну часть.

Прежде чем Рэй успел ответить, похожий на сову официант снова возник рядом с их столиком с салатом «Цезарь», который он, слегка поклонившись, поставил на стол. Он повернулся, чтобы уйти и тут Рэй спросил его: — А где моё вино?

— Прошу прощения. — В голосе официанта зазвучало удовлетворение. — Но я не могу подать вам алкогольные напитки.

— Ты что такое говоришь? Ты что, хочешь сказать, что не можешь выполнить мой заказ? — На лице Рэй отразилось раздражение. — Почему?

— Потому что они помнят, что произошло в прошлый раз, — сказал Джин. — Распорядитель согласился впустить нас только потому, что я пообещал ему, что ты не будешь пить.

Рэй посмотрел на сына:

— И ты веришь этому дерьму, Луи? Мой брат решает, когда мне можно пить, а когда нельзя.

— Не устраивай сцен, пап. Пожалуйста. Просто забудь сегодня вечером о выпивке. Она тебе не нужна.

Рэй казался пристыженным. Он поднял голову и улыбнулся, подумав о чём-то другом.

— Ну и семейка! Посмотрите-ка на этих четверых. Натан Бёрк сказал:

— А что с нами не так?

— Мы одни. Вот это плохо, — сказал Рэй, и его улыбка мало-помалу превращалась в гримасу. — С нами нет ни одной женщины. А почему так произошло? — Он посмотрел на Луи. — Где твоя мама? Почему её здесь нет?

— Она умерла. Она умерла пьяной два года назад, — сказал Луи. — И ты точно так же помрёшь, если не бросишь пить.

Повисла долгая тишина. Джин спросил:

— Зачем ты так, Рэй?

— Что зачем?

— Зачем ты вспомнил Сандру?

— Это моя бывшая жена. Могу я вспомнить свою бывшую жену? Могу я пожелать, чтобы она сейчас была здесь? Или это запрещено? Или мне нужно твоё разрешение, чтобы скучать по ней?

Натан Бёрк покачал головой: — Нет, Рэй, тебе не нужно ничьё разрешение.

— Отлично. Спасибо, пап. А тебе как, Луи? Ничего, что я скучаю по твоей маме?

— Всё в порядке. Конечно, — сказал Луи и встал, собираясь уходить. — Я тоже по ней скучаю.

Джин спросил:

— Ты куда?

— Да у меня завтра с утра репетиция.

— Если ты так по ней скучаешь, — сказал Рэй, обращаясь к Луи, но глядя на отца, — то почему же ты так боишься говорить о ней?

Не обращая внимания на вопрос, Луи пожал руку Джину, и наклонился поцеловать дедушку в щёку.

— Увидимся, дед.

— Позвони мне.

— Хорошо, — сказал Луи. Он повернулся и пошёл к выходу, но, сделав два шага, остановился и повернулся на сто восемьдесят градусов. Теперь его отец смотрел прямо на него. — Я не боюсь говорить о своей маме. Я говорю о ней со своим психиатром и теми, с кем я близок. Но не с тобой, папа.

Рэй отвернулся и пожал плечами:

— Может быть когда-нибудь и поговоришь.

Луи развернулся и пошёл к выходу, но около стола заказов его остановил высокий стройный человек с аккуратно причёсанными чёрными волосами. Они поздоровались и о чем-то коротко поговорили, а когда Луи быстро отвернулся и пошёл прочь, на подвижном лице мужчины внезапно появилось выражение жестокости и беспомощного гнева.

Джин сказал:

— Какой-то знакомый парень. Да, Рэй? Рэй пожал плечами:

— Похож на менеджера.

— Нет. Это сын Мори Геллера, — сказал Натан Бёрк.

— Чей?

— Мори Геллера. У него был магазин «Мировая мода» на углу Голливудского бульвара и Кауэнги.

— Точно! — воскликнул Джин. — Ронни Геллер. Я с ним в средней школе учился.

Джин попросил официанта принести счёт, Рэй встал и, извинившись, вышел в туалетную комнату. Запершись в кабинке, он быстро достал коробочку с граммом кокаина, который он купил ещё в студии. Это был лучший кокаин в городе, чистый «перуанский пух», если верить перекупщику, который продал его. И Рэй до сих пор ждал момента, чтобы попробовать его, зная, что как только он вдохнёт одну дорожку и этот сумасшедший ползущий мир поглотит его, он будет не в состоянии остановиться, как нельзя остановиться после одного глотка выпивки.

Он высыпал порошок на помятую десятидолларовою бумажку и внезапно подумал, что он до сих пор ничего не выпил и если сейчас ему хватит храбрости просто высыпать этот кокаин, то, скорее всего, завтра он проснётся и будет целый день трезв. Почти минуту Рэй сидел на стульчаке и пялился на чёрно-белый кафельный пол, ведя с собой молчаливый спор. В конце концов, он пришёл вот к чему: больше всего на свете он хотел, чтобы его собственный сын уважал его, он знал, что ему никогда не вернуть веру и чувство защищенности, которые он не смог дать Луи в детстве, и знал, что это случится теперь только в том случае, если он сначала научится уважать себя сам.

— И я высыпал порошок, — рассказал Рэй Мелани на следующий день, позвонив ей из студии. — Это первое.

— Мои поздравления.

— Думаю, что на этот раз у меня получится.

— Ну, а как прошла вторая часть ужина?

— Отлично.

— Наверное, хорошо, что меня там не было.

— Ты права.

— Кстати, просто интересно — моё имя вообще упоминалось?

— Вскользь.

— Он до сих пор уверен, что я знаю, кто убил Бобби.

— Наверное. Мы не говорили об этом.

— Ну, а что думаешь ты, Рэй?

— Ну, знаешь, как говорят «Анонимные алкоголики», тебе метают только твои собственные секреты.