Лори Гросс, одна из женщин, с которыми работала Мелани, рассказала Джину, что «она была дерзкой девчонкой, постоянно откалывала шутки и жевала резинку. Мелани не была красавицей, она принадлежала к тому типу вылощенных блондинок, который нравится некоторым мужчинам».

Мелани уехала от матери с Сельма-авеню летом 1958 года. Она быстро устроилась секретарём в «Холмс-Таттл Форд», агентстве по продаже машин на Ла Брэ. В течение следующего года она жила в меблированной однокомнатной квартире на Грэмерси Плейс. На Рождество двое знакомых её матери видели Мелани в Лас-Вегасе в компании, как они выразились, «грубо выглядящих» мужчин. Она была столь пьяна, что еле держалась на ногах.

В феврале 1959 года она была арестована за вождение в нетрезвом виде. Через шесть недель её снова арестовали, судья оштрафовал её на 450 долларов и лишил водительских прав на шесть месяцев. Её гордость не позволила ей ездить на работу на автобусе, и она уволилась. Большую часть времени она проводила, грустя в одиночестве и потягивая спиртные напитки в своей постоянно затемнённой квартире.

Джин говорил с Луи Слоссом, он работал в том же агентстве по продаже машин, что и Мелани, а сейчас вышел на пенсию. Всё, что Луи помнил о ней, так это то, что у Мелани была большая грудь.

Мама Мелани умерла от рака лёгких 1 мая 1964 года. Ей только что исполнился пятьдесят один год. В соответствии с завещанием, все её скромные накопления и проценты, вырученные после продажи дома, должны были отойти приюту March of Dimes[101], которому она покровительствовала. Мелани осталась ни с чем. Через семь недель после похорон Мелани нашли спящей на автомобильной остановке на углу Сансета и Гарднер-авеню. На ней был только тонкий хлопчатобумажный халатик, её тело было покрыто ушибами и синяками. Полиции она сказала, что её избила и изнасиловала группа подростков, с которыми она познакомилась тем вечером. В то время она работала парикмахером в модном парикмахерском салоне «Умберто» в Западном Голливуде.

Выписавшись из больницы, она стала регулярно посещать встречи «Анонимных алкоголиков» и в общей сложности провела тридцать дней без выпивки, а потом вдруг исчезла из Лос-Анджелеса в Пасхальное воскресенье. Она вернулась через год вместе с тихим худощавым человеком средних лет по имени Дин Лэндри, первым среди селекционеров орхидей на западе Соединенных Штатов. По крайней мере, так сказала Мелани своим соседям, въехав в новую квартиру на 177 °Cикамор-авеню.

Утром 31 августа 1965 года, когда Мелани праздновала свой день рождения на встрече «Анонимных алкоголиков», Дин Лэндри исчез, прихватив с собой телевизор и четыреста долларов, которые она прятала в шкатулке с драгоценностями… На следующий день Мелани подала в две газеты — «Дейли Вараети» и «Голливуд Репортер» — объявление о том, что открылась новая секретарская служба, которую она назвала просто «У Мелани». Слава о ней быстро разлетелась, и через три месяца она купила себе новый телевизор и внесла первый залог за «шеви» с откидным верхом 1955 года выпуска.

Одного из её первых клиентов, сценариста Теда Рубена, Джин нашёл по его отзыву в информационном бюллетене «Райтерз Гилд», где он писал: «Помимо того, что Мелани — прекрасная машинистка, она ещё и очень интересный собеседник. Она ни в коем случае не глупа. Иногда, когда я уставал, я откладывал сценарий, и мы просто болтали. Если она работала, я спал или тихо смотрел телевизор».

Пока Рубен был у Мелани, ей два раза звонил Джойс Хабер, журналист из «Лос-Анджелес Тайме», освещавший светскую жизнь. Ещё она регулярно общалась с Натали Вуд и Джорджем Кеннеди, хорошим актёром, с которым её мать познакомилась в 1947 году, когда она была старшим сценаристом фильма «Она носила жёлтую ленту»[102].

Рубен рассказывал: «Из этих разговоров я понял, что у её матери был роман с Кеннеди. Хотя у неё было много романов. Мелани говорила, что она была очень красивой женщиной, гораздо красивее её самой. Но она так никогда и не узнала, кто был её отцом, он бросил емать вскоре после того, как родилась Мелани».

Рубен рассказал Джину, как они с Мелани однажды занимались сексом. Она закончила черновик одного из сценариев Рубена и сказала: «Я отношусь к тем людям, которым нужна любовь, и не боюсь сама отдавать её. Когда я пила и спала с лжецами и развратниками, меня снова и снова предавали и бросали. Моя жизнь превратилась в замкнутый круг одиночества и боли. Годами я ненавидела себя. Но теперь я всё больше и больше хочу быть любимой».

Первого августа, два месяца спустя после смерти Бобби Фуллера, Мелани Новак уехала из квартиры на Сикамор-авеню, 1770. В течение следующего года она три раза меняла адрес. Последним местом, где она, по сведениям Джина, жила, был особняк Аргал, здание с двенадцатью квартирами на углу улиц Франклина и Аргал в Восточном Голливуде.

Человек, который тогда работал домоуправом, давно умер, но домовладелица Лилиан Ортман, которой сейчас было около восьмидесяти пяти лет, жила в доме для престарелых в Пасадене и смутно помнила Мелани.

— Мы сдавали квартиры самым разным девушкам, — рассказала она Джину, когда он пришёл к ней. — Хорошим девушкам, плохим девушкам, вдовам, сиротам, сбежавшим из дома подросткам, молодым мамочкам, бледным восходящим звёздочкам, просто обычным девушкам, которые искали сносное жильё.

Джин отметил:

— Она работала дома секретарем и назвала это «У Мелани». В основном, она печатала сценарии.

— Мой второй муж писал сценарии. Его звали Леонард Льюис. Их запрещали. «У Мелани» говорите… — Тут Лилиан Ортман постучала морщинистыми пальцами по ручке инвалидного кресла. — Наверное, я должна была бы помнить, но я не помню.

Джин рассказал Ортман, что он сегодня уже был в Аргиле и разговаривал с её сыном Марком.

— Я попросил его показать мне домовую книгу, но он ничем не смог мне помочь.

— Он был пьян? Конечно, был, — сказала она, понимающе глядя на Джина. — Он всегда пьян, пьёт всю ночь со своими женоподобными приятелями, которые творят что хотят. Меня тошнит от этого, — Лилиан тяжело вздохнула. — Не обращайте внимания. Я злюсь оттого, что просто хочу увидеть внуков. Марк — хороший мальчик. Он просто такой, какой есть.

Перед отъездом Джина из «Аркадии» Лилиан Ортман пообещала, что она позвонит своему сыну. Она сказала, что заставит Марка прислать ему всё, что надо. Потом она спросила Джина, почему он так уверен, что Мелани Новак снимала квартиру именно в особняке Аргил.

— Я нашёл одного из её клиентов, — ответил Джин. — Сценариста. Он мне и сказал.

Лилиан Ортман кивнула и пристально посмотрела на Джина. Она была необычайно возбуждена, казалось, какая-то мысль не даёт ей покоя.

— Вы очень дотошный человек, не так ли, мистер Бёрк?

— Да.

— Напомните мне ещё раз дату.

— С июля по сентябрь 1967 года.

— А потом куда она уехала?

— Я не знаю. Она исчезла, — ответил Джин. — Поэтому бы я хотел знать имена всех жильцов, которые жили там в то же время. Может быть, кто-нибудь что-нибудь знает.

— Лето 1967 года, — сказала Лилиан Ортман, глядя вдаль, на её лице появилось меланхоличное выражение. — Да, я помню то лето. Все эти молодые парни и девушки, которые вели себя так свободно, они танцевали на улицах и в парках. Это было такое счастливое время.

— Но не для всех, — заметил Джин.

— Да, наверное. Но оно было таким для меня, — произнесла Лилиан Ортман, касаясь его руки. — Вывезите меня, пожалуйста, в сад. Хочу почувствовать тепло полуденного солнца.

Тем вечером Джину позвонил его брат. Абсолютно пьяным голосом он сообщил, что прилетает в Лос-Анджелес в понедельник и что ему предстоит неделя встреч.

— Я вношу последние поправки в сценарий, — рассказал он Джину- Как только я закончу, актёры получат его вместе со строгими указаниями.

— Похоже, что на этот раз фильм всё-таки снимут.

— Ну да, может быть. Чёрт их знает, — без особого энтузиазма ответил Рэй. — Я уже проходил через это.