Боуэн вспомнила, что Фрэнк однажды зашёл в студию.

— Мы снимали рок-н-ролльную песенку в заколдованном особняке. После съёмки последнего дубля Фрэнк закричал: «Это было самое большое дерьмо, какое я когда-либо слышал!» Затем они с Бобби пристально смотрели друг на друга секунд пятнадцать. Нам показалось, что прошло больше часа, — сказала Боуэн. — И никто — ни актёры, ни команда, ни режиссёр, — никто не сдвинулся с места и не произнёс ни одного слова. Даже Борис Карлофф стоял словно статуя. В конце концов Бобби положил гитару и ушёл с площадки.

Сейчас, когда Джин проглядел записи, сделанные им с утра после разговора с Джекобом Ризом, он вспомнил про странную связь Карла Риза и Фрэнка Синатры — двух людей со сложными характерами и непредсказуемыми сменами настроений, которые дружили (что никогда особенно и не скрывали) с начала пятидесятых, точнее, с 1953 года, с того года, когда Фрэнк Синатра после долгого перерыва сыграл главную роль в «Отсюда в вечность»[83].

— Бывало, они все вместе ходили на бои, — рассказал Риз Джину. — Фрэнк, мой отец, Джек Гавана и продюсер Макс Рейнгольд. Потом они сидели в «Сироз» или «Мелодии Рум». А иногда они заказывали поздний ужин в Инглвуде, в местечке под названием «Багги Уип».

«Багги Уип» — это же тот ресторан, где работала мама Элис в 1964 году! Простое совпадение? Стараясь скрыть своё удивление, Джин спросил Джекоба Риза, не могла ли Нэнси Синатра оказаться той девушкой, которая сидела в машине в тот день, когда они заезжали в «Мистер Фебьюлес»?

Джекоб Риз пожал плечами:

— Может быть.

— Ты уверен?

— Какая разница? — ответил Риз таким тоном, что стало ясно, что он знает гораздо больше, чем говорит. — Довольно странная история. Ты можешь предполагать всё, что тебе угодно.

Джин молчал.

— Так ведь?

Джин ответил не сразу. У него пересохло во рту, а струйка пота побежала по шее вниз. В конце концов он кивнул головой:

— Да, ты прав Риз. Всё это просто довольно странная история.

Перед тем как пойти спать, Джин перечитал запись своего телефонного разговора с Ленор Макговен, состоявшегося через несколько недель после того, как её статья была опубликована в «Тайгер Бит». Когда он сказал, что он детектив и занимается расследованием смерти Бобби Фуллера, она была потрясена, и её голос зазвучал испуганно. С быстротой небольшого профессионала она рассказала, что описала не все события, произошедшие в тот «день, когда сбылись мечты» в Лос-Анджелесе, а именно не упомянула про внезапное появление Герба Стелзнера в студии «Голд Стар».

— Бобби и в самом деле сыграл мне песню со своего нового сингла. Это правда, — подтвердила Ленор. — Затем между ним и Стелзнером произошёл горячий спор о том, какие вещи нужно поместить на вторую сторону пластинки. Стелзнер заявил, что звукозаписывающая компания принадлежит ему и, следовательно, он имеет право окончательного выбора. Ещё он сказал, что не хочет записывать концертный альбом в «Пиджейс», так как это слишком дорого[84], а ещё он хочет отказаться от тура по Соединённому Королевству, который был запланирован на осень. Бобби был в бешенстве. На секунду мне даже показалось, что дело дойдёт до драки, но тут между ними встал оператор, взял Бобби под руку и вышел с ним на улицу.

— Что произошло потом?

— Стелзнер обратил всё в шутку. Он сказал мне, что они с Бобби постоянно воюют и что ничего страшного не произошло.

— Ты ему поверила? — спросил у неё Джин. — Нет.

— Он знал, что ты собираешься писать статью о своей поездке?

— Я сказала, что, может быть, напишу её.

— И что он ответил?

— Он сказал, что, как президент фан-клуба — я часть команды Бобби и что я не должна писать ничего, что может повредить его репутации.

— Он когда-нибудь угрожал тебе?

— Нет, но…

— Но что?

— Я боялась его.

— Почему?

— Это был человек, от которого мурашки бежали по коже.

Джин спросил:

— А телефонный разговор перед тем, как вы вышли из студии?

— Он был и в самом деле.

— Он сказал тебе, кто это был?

— Да. Он сказал мне, что звонила девушка, но не назвал мне её имени. Он сказал, что это тайна.

— Может, он как-нибудь намекнул тебе, кто это?

— Нет.

— Ты уверена?

— Да.

— Постарайся вспомнить. Это важно.

— Мистер Бёрк, я сказала вам всё, что знаю. Клянусь.

— Я тебе верю.

— Разговор окончен?

— Конечно, Ленор. Ты мне очень помогла. Спасибо.

Той ночью Джину Бёрку впервые приснилась мама. Ей было чуть за двадцать, не больше, и она сидела в конце длинной стойки бара в переполненном ночном клубе. За стойкой бара стоял актёр Стив Кокрэн, которого Джин недавно видел на ночном сеансе в фильме «Белое каление»[85], мрачной криминальной драме с Джеймсом Кэгни в главной роли, он играл гангстера, действующего под управлением матери.

Натан Бёрк в центре зала играл в очко, поглядывая то в карты, то на жену. Среди игроков за столом сидела женщина в инвалидной коляске. Напротив неё стоял бокал с шампанским и уменьшающаяся стопка стодолларовых фишек.

Карл Риз вошёл в клуб в тёмно-голубом костюме с золотистым платком в нагрудном кармане. Он перемигнулся с молчаливым охранником с внушительными кулаками, прошёл по залу и сел рядом с матерью Джина за стойку бара. Она приветствовала его поцелуем чуть ли не в губы, в то время как он, обняв её, протянул руку, чтобы поздороваться с Кокрэном.

Джек Гавана вошёл в клуб через служебную дверь в сопровождении двух спортивно сложенных телохранителей, одетых в серые двубортные пиджаки, из внутренних карманов которых выглядывали отполированные ручки пистолетов. В это самое время на сцену лениво вышел Бобби Фуллер и его команда. Волосы Бобби были уложены в высокую причёску с коком, но на лице проглядывали следы озабоченности и усталости.

Заиграла музыка, и от нечего делать Карл Риз легонько шлёпнул по коленке мать Джина. Стив Кокрэн переложил деньги из кассы в сейф под раковиной, и тут к нему присоединился продюсер Бобби, Герб Стелзнер. Натан Бёрк сдал себе карты настолько удачно, что у него оказалось ровно 21 очко, и сгрёб все деньги со стола быстрым движением руки. Человек, похожий на ирландца, пробормотал проклятие, а Ларри Гавана, сын Джека, переодетый в женскую одежду, тихонько заплакал, пока Натан тасовал колоду.

Джек Гавана медленно подошёл к бару и тяжело опустился на место рядом с мамой Джина. Когда Карл Риз протянул Гаване правую руку, его рукав слегка коснулся груди Моны Бёрк, пиджак распахнулся, и на боку у него обнаружилась кобура с пистолетом, рукоятка которого была украшена жемчугом. Мать Джина закурила, Карл Риз откинул прядь волос с её лица, и она улыбнулась. Про себя Натан Бёрк назвал жену маленькой грязной шлюхой. Он повторил это про себя ещё три раза, потом с лёгким треском опустил карты на стол — вышла королева бубен и пять треф. Он взял шесть взяток, за столом остался только один игрок, неприветливый чернокожий, который положил на стол деньги и в шутку стукнул Натана по лицу тыльной стороной ладони.

Бобби Фуллер допел вторую песню, слабенькую версию «C’mon Everybody», написанную одним из его кумиров Эдди Кокрэном[86]. Раздались жидкие хлопки, ничего похожего на те бурные овации, когда люди вскакивали со своих мест, которые он срывал по выходным в «Пиджейс». Мама Джина улыбнулась Карлу Ризу, в её глазах блестело одобрение, она сделала небольшой глоток бренди. Натан Бёрк перестал сдавать карты. Он снял фартук и направился к бару, но охранник загородил вход.

Герб Стелзнер стоял рядом с кассой и резал мелкие и крупные лимоны на четыре части зазубренным ножом, острым, как бритва. Из сна исчез Стив Кокрэн и его мрачные глаза. Джек Гавана повернулся на стуле и наградил своего увечного сына взглядом, полным презрения. Охранник отвернулся, и Натан Бёрк проскользнул в дверь. Он сразу же увидел на щеке у жены родинку, которой не было, когда они были вместе. В это самое время он заметил в руке у Герба Стелзнера нож, чьё серебристое лезвие блестело в туманном голубом свете.